Мировой опыт парламентаризма показал, что если в законодательном органе 10 % мест занимают женщины, то это облегчает принятие законов в защиту детей, а 20–30 % женщин-депутатов обеспечивают более легкую реализацию программ, отражающих интересы женского населения.

В Советском Союзе была установлена квота для участия женщин в органах власти. Поэтому в начале 1980-х гг. в Верховном Совете депутатов трудящихся СССР их было 32,8 %, в таком же Совете РСФСР – 35 %, в союзных республиках – 36,2 %, в автономных республиках – 40,3 % [22] Однако они, впрочем как и депутаты-мужчины, не оказывали никакого влияния на принятие тех и иных решений, так как голосование проходило как единогласное «одобрямс».

Положение существенно изменилось при выборах без квоты. В 1990 г. женщин – депутатов Верховного Совета РФ было всего 3 %, Верховного Совета СССР – 8,9 % от общего количества депутатов. В Государственную думу России в 1993 г. избрали 13,6 % женщин, в 1995 г. их стало 9,6 %, а в 1999 г. женщин было выбрано еще меньше – 7 % (тогда как женского населения в стране 52 %, т. е. большинство, хотя и небольшое).

Л. Артемьева (2004) отмечает, что один из российских политиков (интересно, какого пола) сказал с иронией: «Равноправие у нас только в балете. Там есть мужская и женская партии». Однако здесь он, что называется, попал пальцем в небо. Женские партии как раз были созданы и участвовали в выборах, но не прошли в Государственную думу: «Женщины России» и Российская партия защиты женщин не смогли набрать необходимого минимума голосов. Они получили 2,04 и 0,80 % соответственно. Получается, что женщинам не нужны защитники в лице самих же женщин, они больше доверяют мужчинам.

А вот мужской политической партии нет, все партии по половому составу смешанные: в списке КПРФ женщины составляли 10 %, «Медведь» – 10, «Яблоко» – 10, ОВР – 12, СПС – 17 %.Среди самих женщин существует убеждение в том, что политика – не женское дело, но, несмотря на давление социальных стереотипов, некоторые женщины выбирают политику в качестве своей профессиональной деятельности, но 70 % из них не вполне уверены в своих силах.

...

Распространенность в России патриархатного восприятия женщины как домохозяйки подтверждается также исследованием Фонда общественного мнения, поданным которого 65 % мужчин и 35 % женщин ни при каких обстоятельствах не будут поддерживать женщин, выдвигающихся в органы государственной власти (Е. Г. Овчинникова, 2000).

П. И. Дынин

, 2003. С. 313.

Сами женщины относятся к своему выбору двояко: на сознательном уровне – положительно, на подсознательном – испытывают чувство вины, чувство неполноценности из-за несоответствия принятым в патриархальной культуре типам женской социализации. Так что дело, скорее всего, в менталитете женщин, а не мужчин. E. М. Зуйкова и Р. И. Ерусланова (2001) считают, что «субъективными причинами отчуждения женщин от политики является низкая активность самих женщин в силу консервативности существующих взглядов, весьма активно поддерживаемых средствами массовой информации. Следует отметить и низкую конкурентоспособность женщин в политической сфере, особенно в период избирательных компаний. Мужчины, находящиеся у власти, не содействуют продвижению женщин к власти» (С. 105). Авторы ратуют за новое введение избирательных квот для женщин. Но как же тогда быть со свободным волеизъявлением народа? Разве это не будет нарушением демократии, за которое так ратуют феминистки? И что должны делать партии? Ради квоты искусственно тянуть в свои ряды и в депутаты женщин? А если не удастся, то депутатское место должно пустовать?

...

Доля женщин в федеральных и региональных органах власти и управления остается крайне низкой, а порой даже снижается. Сегодня Россия находится на 74–м месте в мире по представительству женщин на уровне принятия решений. В Государственной думе их всего 7,7 %, в Совете Федерации из 178 сенаторов только 7 женщин. Среди депутатов законодательных собраний регионов в целом по стране около 9 % женщин.

Получается, что политические решения как на федеральном, так и на региональном уровне принимают практически одни мужчины. Не в этом ли заключается одна из причин пробуксовок и негативных последствий проводимых реформ?

А ведь у наших соседей в Северной Европе ситуация совершенно иная. Так, в 2003 г. Финляндия стала первым европейским государством, в котором оба высших поста в государстве занимали дамы: президент Тарья Халонен и глава кабинета министров Аннели Яаэттеенмяки. В какой-то степени это, видимо, исторически закономерно, потому что именно здесь женщины еще в 1906 г. впервые в Европе были узаконены в правах с мужчинами. Примечательно, что в ту пору Великое княжество Финляндское входило в состав Российской империи и без одобрения Санкт-Петербурга не принималось ни одно важное политическое решение, так что можно сказать, что русский царь, монарх традиционный и консервативный, как ни странно, стоял у истоков европейского равноправия. Женщины уже давно активно участвуют в политической жизни этой страны. Сейчас в финском парламенте они составляют 37 %, 8 из 18 членов правительства Финляндии – женщины.

Сегодня положение женщин в этой стране оценивается всеми как весьма благоприятное. В 1987 г. был принят Акт о равноправии, запрещающий дискриминацию по половой принадлежности в целом и в профессиональной сфере в особенности. Властям и работодателям предписано добиваться равноправия во всех сферах. Согласно поправкам к Акту, принятым в 1995 г., не менее 40 % служащих в муниципальных органах власти и правительственных комиссиях должны составлять женщины. На государственном уровне созданы и совершенствуются все условия для реального равноправия.

Может показаться интересным тот факт, что в ежегодном докладе Всемирного экономического форума в 2003 г. Финляндия признана страной с наиболее конкурентной экономикой. В первой десятке названы еще две северные страны – Швеция Дания, занявшие соответственно 3-е и 4-е места. Россия в этой классификации находится на 70-й позиции. Примечательно, что представительство женщин в парламентах Скандинавских стран самое высокое в мире: в Швеции – 42,7 %, в Дании – 37,4, в Норвегии – 36,4, в Исландии – 34,9 %.

Г. С. Матвеева,

2004. С. 4–5.

7.3. Участие в работе органов местного самоуправления и общественных организаций

Женщины реже мужчин заявляют о своей готовности работать в органах местного самоуправления (С. Г. Айвазова, Г. Л. Кертман, 2001), о чем свидетельствуют данные табл. 7.5, как россияне ответили на вопрос: можете или не можете вы сказать про себя: «Я готов принять посильное участие в работе органов местного самоуправления, которые решают проблемы жителей моего квартала (улицы, дома, поселка), контролируют работу жилищно-коммунальных служб, участкового милиционера и т. п.»? (опрос проведен 16.01.1999 г.).

Таблица 7.5. Согласие участвовать в местных органах самоуправления, процент случаев

Участие в работе общественных организаций. Установка на гражданскую активность характерна для женщин ничуть не меньше, чем для мужчин, пишут С. Г. Айвазова и Г. Л. Кертман (2001). Женщины, во всяком случае, не реже мужчин заявляют о том, что хотели бы участвовать в работе какой-либо общественной организации: позитивный ответ на соответствующий вопрос дали 15 % мужчин и 16 % женщин (данные 2001 г.). Другое дело, что на практике они все же реализуют эту установку несколько реже: членами тех или иных общественных организаций (судя по данным того же опроса, 2001 г.), являются 7 % мужчин и только 4 % женщин. В целом же, сопоставляя ответы мужчин и женщин на этот вопрос, нельзя обнаружить принципиальных, качественных различий. Хотя женщины несколько чаще, чем мужчины, демонстрируют желание принять участие в работе организаций, занимающихся благотворительной деятельностью, помогающих социально незащищенным слоям населения, работающих с детьми и т. д.