Те, кто искренне обратил свои взгляды в сторону веры, начали догадываться, что религия предполагает не только защиту и объяснение идеи личной ответственности, но и содержит программу перестройки человеческой судьбы. Она показывает, что сам человек в той или иной степени несет ответственность как за прошлое, результаты которого сказываются в настоящем, так и за будущее, в котором он сам подготавливает решение своей судьбы. Кроме того, она удовлетворяет потребность многих иметь не только некоторую систему мышления, но и объект поклонения, который придает смысл существованию. А когда человек уверен, что в его жизни существует смысл, он находит в себе силы и может возвыситься над самыми неблагоприятными условиями. Тогда он способен осознать, что ему требуется не только снятие напряжения любой ценой, например за счет наркотиков, агрессии или секса, и даже не просто достижение душевного равновесия, а устремленность к духовному развитию за счет непрестанного движения к цели, составляющей для него смысл жизни.
Опыт показывает, что однажды обретенный смысл жизни может меняться, но, раз появившись, уже не исчезает. Однако достигнуть его, замкнувшись внутри своих проблем, удерживая центр интересов только на собственной психике, невозможно. Его находят во внешнем мире, двигаясь тремя путями: совершая определенные поступки, переживая любовь как ощущение единства с другими людьми и (или) испытывая страдания. Знаменательно, что в рамках каждой из религий мира есть решения всех из перечисленных выше проблем.
Принципиально иные позиции занимает в данном вопросе наука.
В нашей стране на протяжении десятилетий она провозглашалась единственной опорой. Какова теперь ее роль и влияние на мировоззрение человека? Начнем с того, что наука и религия занимают в интересующем нас вопросе – о смысле жизни – разные позиции. Научная теория пытается подойти к истине путем последовательных приближений и поэтому не может быть догматичной. Наука, как известно, стремится к развитию общих методов упорядочения общечеловеческого опыта, его знаний о внешнем мире, а религии возникают из стремления способствовать гармонии взглядов и поведения внутри сообщества людей. В религии знания, которыми обладают члены общества, вкладываются в некоторую уже готовую структуру, содержание которой составляют ценности и идеалы, положенные в основу веры. Поэтому внутренняя связь между наукой и религией до тех пор мало привлекала к себе внимание, пока не выяснилось, что наука не принесла новых принципиальных подходов к выбору жизненного пути.
Ситуация обострилась, когда выяснилось, что наука, во многих отношениях преуспевающая и находящаяся в тесном соприкосновении с действительностью, мало способна ответить по существу на животрепещущие вопросы, связанные с выбором жизненного пути. Решение этой задачи на основе научных знаний осложняется тем, что, располагая доказательным, самым достоверным подходом к истине, наука учит, что мы и наш мир – всего лишь продукты счастливой случайности, совершенно лишенные целеполагающих принципов или конечного смысла. Она настаивает на отсутствии действительной свободы воли или выбора и, следовательно, какой-либо действенности морали. Она утверждает, что все сознательное содержание жизненного опыта – это продукт деятельности мозга, никак не влияющий на ход событий в реальном мире (183, с. 25). Такой вывод не отвечает нравственным представлениям человека. Идеи осмысленности мироздания и морального закона относятся к неискоренимому фонду человеческой души.
Соотношение веры и интеллекта все время изменяется. В последние годы можно часто слышать и читать о бессилии интеллекта по сравнению с властным убеждением веры, опирающейся на глубинные пласты психики. Однако этому бессилию и этой слабости присуща некая особенность: голос интеллекта тих, зато не смолкнет, пока его не услышат. Это один из немногих постулатов, который дает возможность оптимистически взглянуть на будущее человечества. Пока трудно говорить о примате интеллекта в нашей жизни, такое положение еще далеко, но все же, по всей вероятности, не бесконечно далеко. И интеллект когда-нибудь поставит себе те же цели, осуществления которых ждут от Бога. Цели эти – любовь к человеку и ограничение страданий. Поэтому допустимо сказать, что соперничество их лишь временное и не может рассматриваться как непримиримое.
Кроме фундаментальных трудностей в определении жизненного пути осознанию ограниченных возможностей науки, снижению ее авторитета способствуют ее просчеты, приведшие к нарушению среды обитания и потребностей человека. В наши дни стало достаточно очевидным, что быстро нарастающие недуги человечества не излечить только лишь развитием или совершенствованием науки и техники. Несмотря на очевидные успехи современной техники ее достижения обычно сводятся на нет непрерывно растущими запросами каждого и увеличением общей численности человечества. Парадокс положения заключается в том, что практически все, что обеспечивает лучшую жизнь и процветание человечества на короткий период вместе с тем одновременно ускоряет и усугубляет его конечное падение, а возможно, и исчезновение.
Речь идет не только об угрозе существованию человечества в крайне истощенной, вырождающейся экосфере. Рост народонаселения явно и неявно ведет к деградации гуманности и все более превращает отдельную личность в предмет потребления. Наше представление об уникальности человеческой жизни, ее значении, ценности и непостижимости подвергается постепенной, незаметной, но неотвратимой эрозии. Существенно, что этот процесс развивается на фоне безграничного роста индивидуализма, что особо пагубно для человеческой природы. В итоге усиливаются скептицизм и пессимизм, возникает самоотрицание. Человек, не имея опоры за пределами своей жизни, ищет опору утверждаемых ценностей только в самом себе, отталкиваясь при этом от представления об их случайном характере. Это прямая дорога к углубляющемуся разочарованию во всех формах рационализма, поддерживаемому перенесением центра тяжести интересов с внешней стороны жизни на внутреннюю, духовную жизнь.
Разочарование на некотором пороговом уровне своего развития ведет к пробуждению мечты об утраченной целостности духовного бытия. Тем более что даже переход к внешнему благополучию не исключает неисцелимых страданий. Насыщение всем необходимым хотя и может выступать как один из источников счастья, который нельзя недооценивать, однако свои требования выдвигает и внутренний мир человека, и подчас его не удается утолить никакими внешними благами. И чем слабее внутренний голос, доносящийся сквозь шум погони за материальными удовольствиями, тем вернее он выступает как источник необъяснимого злополучия и непонятных несчастий в условиях жизни, позволяющих надеяться как будто на нечто совсем иное.
Даже на вершине своих материальных достижений человек не защищен от тяжелого переживания – отчуждения от самого себя. Он все отчетливее видит, что изобилие ведет к болезни (получившей название «галопирующего потребления».) Оказалось, что чем большим количеством материальных ресурсов он обладает, тем больше боится бедности. Кроме того, все чаще его начинает тревожить мысль, что жизнь утекает сквозь пальцы, как песок. Он начинает понимать, что, находясь среди изобилия, он тем не менее не знает радости. Тогда перед ним может встать задача как-то изменить свою жизнь для обретения не только душевного здоровья и благополучия, но и высшей цели. Именно в этом смысле его проблему можно сформулировать как достижение «полного рождения», когда жить означает рождаться каждую минуту (286, 291, с. 22). Здесь можно напомнить, что клеточная система человека, развиваясь, находится в состоянии постоянного рождения. Психологически же для большинства развитие в некоторый момент прекращается, и человек продолжает жить физиологически, в то время как его духовное развитие остановилось. Для таких людей трагедия состоит в том, что они умирают еще до того, как «рождаются полностью».
