Врагам его и ненавистникам до такой страсти не подняться никогда.
Тем не менее их усилиями чуть не для поколений создавался образ постаревшего неудачника, погубившего всё в одиночку на нормальном вполне для представителей наиболее прогрессивной футбольной школы турнире. Ехали-то, что скрывать, за медалями. А фиаско в Арике заслонило громадой туч всё яркое и лучшее. И никто не видел — и не имел возможности — феноменальное, сугубо авторское спасение Яшина с теми же удачливыми хозяевами. В самом конце, когда сборная СССР оставшейся мощью насела на противные ворота, того приметного Ланда, что ударил Льва в дебюте ногой по голове, вывели один на один. И нападающий имел время на раздумье. И ударил «по уму», в левый от себя угол низом. А «неудачник» сложился и отбил. Не исключено, то было самое эффектное вратарское действие Льва Ивановича на мировом первенстве.
Вообще ничего не видевшие соотечественники полезли «расплачиваться» с олимпийским чемпионом, обладателем Кубка Европы, четырехкратным золотым призером первенств Советского Союза непосредственно по приезде. «Первые признаки, — писал уже во времена гласности легендарный журналист А. Р. Галинский, — реакции болельщиков на это сообщение („тассовку“) обозначились уже в аэропорту, когда команда возвратилась домой. Группа хулиганов порывалась чуть ли не расправиться с Яшиным».
Обошлось. Зато на стадионах означенные граждане погудели вдосталь. Яшин появился на поле в чемпионате страны 22 июля. С одной стороны, ему буквально необходимо было отдохнуть от травм физических (к сотрясению мозга В. В. Понедельник, например, прибавляет удар, полученный в схватке с Уругваем) и, разумеется, психологических. С другой — после финальной трели в Арике миновало почти полтора месяца. За этот период бело-голубые проводили серьезные матчи на первенство СССР и в Кубке страны, из которого проигравший, напомним, выбывает. А играл Владимир Беляев. И все в Москве.
Что означает лишь одно: тот период в июне — июле вместил в себя фактический уход заслуженного мастера спорта, признанного во всем мире вратаря Льва Ивановича Яшина из большого спорта и удивительное его возвращение в строй.
Решился закончить он не после очередной игры в Москве (их летом попросту не было), но в результате соответствующего отношения земляков вне футбольного поля. О том печальном периоде Валентина Тимофеевна говорит коротко: «Журналисты раздули». И оказывается, как всегда, права. Конечно, раздули. Работа такая: заострять, укрупнять, задевать, привлекать внимание. Даже если Евгений Рубин при литературной записи «Записок вратаря» и преувеличил что-либо (хотя есть воспоминания уже упоминавшегося Эдуарда Мудрика, которые сказанное в книге 1976 года подтверждают весьма точно), — и малой доли прочитанного достаточно, чтобы ощутить жгучий стыд. Стыд из сегодняшнего дня, который заставляет краснеть всякого вменяемого человека. «Дома я находил обидные, издевательские письма, на стеклах машины — злобные, оскорбительные надписи. Несколько раз кто-то из самых агрессивных „любителей“ футбола разбивал окна в моей квартире, до смерти пугая домашних», — переживает он и 13 лет спустя. Ведь пугать было кого. 20 января родилась вторая дочь Елена, обожаемая Аленка. И старшей, Ирочке, всего пять. А он, один в семье мужчина, не в силах что-либо предпринять. Так как храбро бивший и гадивший тут же исчез в темноте переулков.
Кроме того, не забудем и про «сердечную» встречу в аэропорту: «Когда мы приземлились, я узнал, что чемпионат мира проиграл Яшин». Те скупые слова из воспоминаний недвусмысленно подтверждают радикальные намерения хулиганов в аэропорту. И зачем, спрашивается, и для кого тогда выступать? «Переносить всё оказалось выше моих сил, и однажды, не выдержав, я сказал старшему тренеру „Динамо“ Александру Семеновичу Пономареву:
— Больше играть не буду!
А он, человек сам всё в футболе перевидавший и переживший, меня и не удерживал:
— Поезжай, Лева, отдохни, а там видно будет…»
И Яшин уехал в деревню недалеко от Москвы. Мобильной связи тогда не было, и он гулял, собирал грибы, рыбу, разумеется, удил. Думал. В кои-то веки он остался один. Постоянно же был кому-то нужен, необходим. Без него — никуда, никак. А сейчас? Вратарь оказался на распутье.
Безусловно, разом закончив карьеру, он не очутился бы, что называется, на улице: динамовское ведомство, отдать ему справедливость, своих не бросало. Однако хотелось бы, естественно, остаться в футболе. Тренировать.
Так не возьмут. И молод для наставника-то, и пост покинул, перенервничав. А тренер, как известно, всегда на пороховой бочке сидит. К тому же — и здесь, похоже, главное: «Но чем дальше отодвигало время меня от футбола, тем чаще я тосковал по мячу. И вот стали мне немилы ни лес, ни речка, ни вся с детства любимая подмосковная природа. Виделись мне во сне и наяву футбольное поле и летающий над ним мяч, и я на своем месте чуть впереди ворот — в черном свитере, в старой моей кепочке, побывавшей на всех материках. И слышались мне гулкие удары бутс по мячу и судейские свистки. И ощущался запах пахнущей городской пылью, помятой шипами травы… Видел, слышал, чувствовал и начинал сознавать: нет мне без этого жизни».
Приехал, словом, из деревни и сразу помчался к Пономареву: «Хочу играть!»
Впрочем, пора уже, наверное, напомнить современному читателю, кем остался в отечественном футболе Александр Семенович Пономарев.
Великий, без преувеличения, форвард, державший до появления Олега Блохина абсолютный рекорд результативности в советском футболе — 152 мяча, он оказался мудрым и прозорливым наставником. Льва Ивановича для грядущих высоких достижений он помог сохранить и не прогадал. Следующий сезон, 1963 года, с отдохнувшим Яшиным в воротах бело-голубые проведут на загляденье и станут чемпионами.
Покуда же необходимо понять драматургию лета — осени в 1962-м. К столичной публике его пока не подпускали.
Возвращение Льва случилось на выезде, в Ташкенте. Ничья — 2:2. Об узбекских голах рассказывает заместитель республиканской федерации В. Сизов: «Хозяева били два штрафных, и оба раза Красницкий находил щель в стенке динамовцев. Затем мяч отскакивал от рук Яшина, а подоспевшие пахтакоровцы добивали его в сетку. Сделали это Беляков и Абдураимов».
Конечно, акценты в этом кратком отрывке вольно поставить как угодно (действительно, режет слух глагол «отскакивал» — не от забора же), но стоит повнимательнее посмотреть на «стенку» и так называемые «щели» в ней. Известно, что Геннадий Красницкий обладал одним из самых мощных ударов в истории советского футбола. Посему те, кто «по долгу службы» обязан был встать на пути полета пущенного им мяча, инстинктивно начинали жаться, мяться, отворачиваться и, простите, иногда разбегаться в стороны. Футбол футболом, а жизнь, знаете ли, одна.
Яшин же, пусть мы и следуем за, в какой-то мере, пристрастным отчетом, из-под выстрела не ушел. И ничего от него не отлетало. Отбил он мяч. А кто там из мужественных полевых игроков изловчился не помешать ташкентским нападающим — останется невыясненным.
После «Пахтакора» снова следует месячный перерыв в выступлениях. В Москве ворота защищает всё тот же Владимир Беляев. Лишь 22 августа на выезде против ленинградских одноклубников занял законное место Лев Иванович. «На 5-й минуте, — сообщал „Советский спорт“, — Аксенов пробил низом из-за штрафной площади. Яшин парировал мяч ногой, и отскоком едва не воспользовался Карасев». Не забили и не воспользовались. Москва победила 2:0.
24 августа в «Советском спорте» опубликована большая аналитическая статья «Почему проиграли наши футболисты» со странной, по совести, подписью: Федерация футбола СССР. Сами понимаете, если колдует над материалом целый «отдел футбола», — такое вероятно представить. А вот как огромная организация, по численности равная иной европейской столице, сочиняла новый программный документ, — это что-то из области фантастики. Тем не менее уникальное коллективное творчество заслуживает объективно высокой оценки.
