Его смерть сразу же изменила политическую ситуацию на Руси. Наиболее сильный и влиятельный княжеский дом рухнул, погрязнув в междоусобице. На совете во Владимире бояре всех главных городов северо-востока Руси решили послать за внуками Юрия Долгорукого Мстиславом и Ярополком, приходившимися шуринами сильному соседу — Глебу Рязанскому. Такому решению посодействовали находившиеся тогда во Владимире рязанские послы. Мстислава и Ярополка нашли в Чернигове, у Святослава. Здесь же — неприятная неожиданность — обретались в тот момент и законные наследники-Юрьевичи Михалко и Всеволод. Но послы, понукаемые рязанцами, не стесняясь Михалка, заявили младшим князьям: «Ваш отец добр был, когда жил у нас. Езжайте к нам княжить. А других не хотим».
Смущенные Мстислав и Ярополк Ростиславичи только и сказали: «Помоги Бог дружине — не забывают любви отца нашего», — а затем сочли за лучшее обратиться к Михалку: «Либо лихо, либо добро — всем нам. Пойдем все четверо». Договорились, что вперед поедут старшие — Ярополк и Михалко. Ярополк присягнул дяде перед черниговским епископом. Но воля бояр, только что покончивших с князем, оказалась сильнее клятвы. По прибытии на север под их давлением племянники не стали делиться с дядьями, и Владимиро-Суздальскую Русь охватила гражданская война. Потерпев поражение, Михалко и Всеволод вернулись в Чернигов, где Святослав предоставил им убежище{226}.
У черниговского князя в конце 1174 года было немало своих проблем, принесены они были Святославичами. Олег и Игорь не смирились с прошлогодним поражением. Больше не надеясь победить двоюродного брата без посторонней помощи, Олег обратился к шуринам. Ростиславичи, вытребовав себе в помощники киевского Ярослава, вторглись в земли Черниговского княжества, выжгли Лутаву и Моровийск. После этого они вступили в переговоры со Святославом, целовали ему крест и вернулись за Днепр. Тем временем Олег вместе с Игорем и Всеволодом пошел на давно приглянувшийся ему Стародуб. Взять город Святославичам не удалось, но они разорили все окрестные села и со стадами угнанного скота направились к себе в Новгород-Северский. Святослав, договорившийся к тому времени с Ростиславичами, двинул вдогонку свои дружины. К нему присоединился владевший Стародубом брат Ярослав. Уже не в первый раз черниговские войска подступили к Новгороду-Северскому. Олег решил показать удаль и вышел из города с полком. Но удали оказалось мало — если не у самого князя, то у его воинов — после первых стрел противника они обратились в бегство. Олег успел вбежать в город, но многих его дружинников перебили или взяли в плен. Черниговцы пошли на штурм и сожгли острог, однако до ночи взять город не сумели. Утром Святославичи запросили мира. Святослав, на плечах которого вдобавок к киевским теперь лежали еще и суздальские заботы, согласился, возобновил договор с родичами и увел войска{227}.
Во время этой войны Ярославна была беременна вторым ребенком. Вскоре после ухода вражеского войска от Новгорода-Северского она родила сына. Ему дали родовое имя, на этот раз «отцовское» — Олег. В крещении мальчика нарекли Павлом, явно в «пару» к его старшему брату Владимиру-Петру{228}.
После замирения с Черниговом Ростиславичи, наконец, решили судьбу киевского стола по-своему. Андрей уже помешать не мог, Святослав, кажется, пока оставил свои притязания. Из Смоленска под предлогом помощи братьям пришел Роман с дружиной. «Привели брата своего Романа, даете ему Киев», — догадался Ярослав Изяславич и счел за благо выехать в свой Луцк. Ростиславичи вроде бы даже пытались вернуть его с дороги — но, надо думать, не слишком настаивали. Роман снова «сел в Киеве на столе деда и отца своего»{229}; после казуса Святослава и всей недавней великокняжеской чехарды эта дежурная летописная фраза звучит уже почти издевательски.
Святослав между тем занялся суздальскими делами. Вряд ли он действительно так уж жаждал восхождения Михалка с Всеволодом на княжеские престолы Суздальщины. Не нужно было ему и падение пусть и алчного, но всё же свойственника и союзника Глеба Рязанского. Скорее Святослав рассчитывал попеременно ослаблять обе стороны, чтобы обезопасить себя с севера в пору решающей схватки за Киев. Удача пока была на его стороне.
В 1175 году владимирцы и переславцы, уставшие от насилий, чинимых приведенными с юга чиновниками и дружинниками Мстислава и Ярополка, а также стакнувшимися с ними рязанцами, вновь, теперь уже без суздальцев и ростовчан, отправили послов в Чернигов — звать Михалка и Всеволода. Послы передали Михалку решение сограждан: «Ты старший в своей братии. Иди во Владимир. Если же замыслят что из-за тебя против нас ростовцы и суздальцы, то будет у нас с ними, как Бог даст и святая Богородица». Михалко и Всеволод Юрьевичи направились на север. Святослав на этот раз даже придал им черниговский отряд во главе со своим вторым сыном Владимиром. За пять верст до Владимира Мстислав попытался остановить дядьев, но был разгромлен. Владимир Святославич командовал передовым полком, который первым обрушился на дружину Мстислава, повергнув ее в панику.
15 июня 1175 года Михалко вступил во Владимир и вскоре был признан князем по всей земле.
Жены Михалка и Всеволода оставались у Святослава в Чернигове. Узнав от вернувшегося с заслуженными дарами сына о победе Юрьевичей, черниговский князь отправил женщин во Владимир в сопровождении старшего сына Олега, княжившего в Лопасне, на самой границе с Владимиро-Суздальской землей. Проводив княгинь до Москвы, Олег вернулся в свой удел, а оттуда послал отряд занять Свирильск — спорный город, в тот момент находившийся под властью Глеба Рязанского. Глеб выслал против дерзкого свойственника его шурина, одного из муромских Юрьевичей. В битве под Свирильском Олег разгромил его, утвердив новую чернигово-рязанскую границу{230}.
Обезопасив себя с севера, Святослав ждал возможности заполучить Киев — и таковая быстро представилась. Ранним летом 1176 года половцы напали на рубежи Киевского княжества. Из-за несогласованных действий Ростиславичей русские полки были разбиты. «Как услышали о том Ольговичи, Всеволодович Святослав обрадовался, — пишет летописец, — не ведая Божьей казни». Добавим: скорее всего, сами Ольговичи и инспирировали половецкий набег — их связи со Степью не ослабевали.
Святослав собрал воинов и двинулся к Киеву, объявив Роману: «Я, брате, под тобой ничего не ищу. Но порядок у нас таков — если виновен князь, то кладет волость, если муж, то голову. Давыд виноват, а того не сотворил». Передовые войска под водительством Ярослава Стародубского и Олега Лопасненского начали переправляться через Днепр. Мстислав Владимирович, зять Святослава, по его наущению поднял мятеж против Ростиславичей и захватил Треполь.
Наконец, сам Святослав перешел реку и встал под Витичевом. Здесь к нему явились сначала «черные клобуки», а затем и послы от киевлян, сообщившие: «Уже ушел Роман в Белгород». 20 июля Святослав во второй раз вошел в Киев. Отсюда он сразу выступил на Белгород, но взять город не смог и возвратился в Киев. Между тем из Смоленска на помощь братьям явился Мстислав Храбрый. «Если хочет Бог, то завтра дадим Святославу бой», — решили они. Святослав, узнав об этом, перепугался и «побежал через Днепр». Войска переправлялись в спешке, у устья Лыбеди, и многие потонули.
Оказавшись на своем, левом, берегу, Святослав, выдав себя с головой, открыто попросил помощи у половцев. Те не заставили себя ждать. Степняки атаковали окрестности Торческа и захватили многочисленный полон. Ростиславичи поняли, что силы сравнялись и исход войны неочевиден, к тому же в Киеве уже сложилась партия, поддерживавшая Ольговичей. «Не желая губить Русской земли и христианской крови проливать», они согласились на мир. Святослав вернулся в Киев, а Роман отправился к себе в Смоленск{231}.
