О том, что животное нанесло смертельный удар, Шаман почувствовал на секунду раньше, чем на него среагировали охотники, начавшие стрелять.

«Поздно, лохотники, поздно», – мелькнуло в голове у диверсанта.

Он прекрасно знал цену доли секунды ухода с открытой боевой позиции после нанесения удара. Краем глаза в проем окна успел заметить, как гибкое тело, покрытое черной шерстью, преодолев одним прыжком двенадцатиметровую ширину улицы, скрылось во тьме второго этажа здания, стоящего напротив. Мгновения полета животного хватило, чтобы опознать в нем мальза. Черная смерть, которую он видел в клетке на Цесе несколько лет назад. Помесь кошки с обезьяной, четверорукий хищник, практически не поддающийся дрессировке, но, похоже, аборигенам удалось невозможное. Мальз явно выполнял команды людей. Встреча с этим хитрым хищником в его вотчине означала быструю и неожиданную смерть.

Потеряв товарища и обозначив свое место стрельбой, гаюны уже не прятались. Хрустя ботинками по щебню и шлепая по обвалившимся бетонным плитам, они пытались как можно быстрее добраться до места, откуда была зафиксирована работа генератора помех. Лес то и дело оглашался автоматными очередями, восторженными победными криками. Там гибли их товарищи, и это заставляло торопиться.

Обстоятельства изменились. Попадать под автоматную очередь озлобленного охранника Шаман не собирался.

Не обратив внимания на горы мусора, наваленные на площадке перед дверным проемом, охранники бросили в комнату гранату. После того как прогремел взрыв и просвистели осколки, солдаты стали по одному вбегать в комнату. Последнему гаюну это, правда, не удалось. Мусорная куча слева от двери ожила. Куски кирпича, пластика, обломки мебели и бетона бесшумно зашевелились и поднялись на высоту человеческого роста, образовав некоторое подобие фигуры человека. Сюрреализм картины оставался таковым не более секунды, после чего из мусора высунулся очень реалистичный ствол парализатора. Охранник, не успевший войти в комнату, получил разряд в голову. Падающее тело было подхвачено и аккуратно, без шума уложено вдоль стены. Его напарники, занятые обнаружением остатков исковерканного генератора, бродили в не успевшей осесть после взрыва густой пыли, пиная и рассматривая валяющиеся повсюду обломки. Это бесполезное занятие было прервано новыми бесшумными выстрелами. На этот раз гаюнов никто не поддерживал, и они с грохотом повалились на грязный, замусоренный пол.

– Надо прекратить это избиение, – проговорил Самум, кивая в сторону улицы. – Желательно было бы получить для общения несколько живых особей.

– Спохватился. Похоже, с этим вопросом мы уже опоздали.

Действительно, из леса не доносилось ни криков, ни слышалось звуков выстрелов.

– Переключи программу голомаскировки, а то так и умрешь мусорной кучей, – напомнил Шаман. – Если в таком виде тебя увековечат петроглифом где‑нибудь на стене пещеры, то историкам потом придется долго разбираться, что хотели изобразить аборигены. Можешь гордиться. Сейчас твой вид достоин кисти Сальвадора Дали. Сними с них ремни и свяжи.

– Зачем? Они и так никуда не денутся.

– Сейчас сюда заявятся победители. Надо завоевывать их доверие хорошей работой. И не держи оружие в руках, это не прибавляет симпатии к незнакомцам.

Они успели спеленать гаюнов, когда почувствовали приближение к их пристанищу трех человек.

– Не будут они меня рисовать, – произнес психолог. – Просто выжгут бластером профиль на стене.

– Пусть так, лишь бы не бластером по профилю, – поддержал товарища Шаман.

Последнюю фразу он произнес на языке гая, отметив появление в дверном проеме одного из участников схватки.

Высокий худой гаюн был одет в куртку из шкуры какого‑то животного, сквозь полу которой просматривался край бронежилета. Одежда доходила до середины бедер и была перетянута в талии армейским ремнем, где крепились ножны с увесистым тесаком. На ногах боец носил сапоги из мягкой кожи, доходившие ему до колен. Длинные черные волосы на голове были стянуты в пучок на затылке. За спиной молодого парня на ременной перевязи висел арбалет, а правая рука уверенно сжимала пистолет, ствол которого был направлен на нетрацев.

Гаюн молча оглядел помещение и едва слышно свистнул. В комнате значительно потемнело.

Самум скосил глаза и увидел сидящего на подоконнике мальза.

– Не вздумайте двигаться, он убьет вас раньше, чем вы успеете пошевелить пальцем, – сообщил абориген.

Уверенно убрав пистолет за пояс, парень наклонился и осмотрел лежащие трупы охранников.

– Они живы, – проговорил он, выпрямляясь.

– От трупов нет никакой пользы, – высказал свое мнение Шаман.

– Вы убежали с транспортника, – утвердительно проговорил гаюн, – но вы не из тех людей.

– Точнее не скажешь, – ответил нетрац.

– Что вам здесь нужно?

– Совсем немного. Убить императора и уничтожить корабли, недавно появившиеся здесь.

«Займись мальзом, пока я налаживаю дипломатические отношения», – мысленно отдал приказ Шаман.

– Это невозможно, и я тебе не верю, – ответил гаюн.

– Можешь не верить, но ты сам сказал, что мы не из тех людей.

– Вы пойдете с нами и расскажете все старейшинам.

– И далеко нам идти?

– Неделя пути, если вы сможете идти очень быстро.

– У нас нет такого времени. Мы должны сделать все, что я сказал, гораздо раньше.

– Вы пойдете с нами или останетесь здесь мертвыми. Я сказал. – Гаюн достал из‑за ремня пистолет, направив его на нетрацев.

«Что там у тебя с мазьзом?» – спросил Шаман.

«Полный порядок, командир», – сообщил Самум.

– Ты не можешь нас убить, – уверенно проговорил нетрац.

В ответ прогремел выстрел, но пуля только вспорола пол в полуметре от ног Шамана. Гаюн очень удивился своему промаху. Подозрительно посмотрев на оружие, он попытался поднять руку выше, корректируя прицел. Рука почему‑то не слушалась хозяина, а один из незнакомцев, непринужденно поднявшись с пола, подошел вплотную и забрал пистолет.

– Чакама ба, – крикнул юноша.

– Похоже, он приказал своему зверю разорвать нас на части, – сообщил Самум, тоже поднимаясь и отряхивая свой костюм.

Мальз по‑прежнему неподвижно сидел на подоконнике.

Боец как‑то сразу поник и преданно взглянул в лицо инопланетника.

– Вот такие дела, парень. У тебя своя жизнь, а у нас своя. Если умрет император, разве это плохо?

Было отчетливо видно, какие усилия прилагает гаюн, чтобы убежать, но ноги будто приросли к полу.

– Я спрашиваю, будет плохо, если умрет император? – повторил Шаман.

– Нет. Будет хорошо, – растерянно произнес парень.

– Вот и я так думаю. Где твои товарищи?

– Недалеко.

– Сейчас мы пойдем к ним, и ты расскажешь, что здесь произошло.

Боец с трудом сглотнул слюну и, соглашаясь, молча кивнул.

– Вы убили всех, кто на вас охотился?

– Нет. Живые должны взойти на ритуальный костер, – сообщил он.

– Как быстро дичает народ, – произнес на унитарном Самум. – Каких‑то сто лет – и вот, пожалуйста, костры и прочая средневековая дребедень.

– Ты зря иронизируешь. Бластер и духи – вполне совместимые вещи, или чем мы тогда занимаемся? – спросил Шаман.

– Ты прав. Да будет Шатох твоим покровителем, – рассмеялся психолог.

– Как появились в городе охотники? – спросил нетрац.

– Прилетели с неба.

– Где их машина?

– Она улетела, но ее можно вызвать. Мы захватили их разговорник.