Кажется, мои чувства и мой разум были прибоем, мерным, ритмичным прибоем, подчиняющимся ритму этой песни. И вместе с этим ритмом они менялись, в них вплеталось нечто не принадлежащее мне, что-то спокойное, ласковое, теплое. И это что-то, подобно тонкой пленке масла, усмиряющего бешенство штормовых волн, по капле, по капельке растворяло ярость и гнев и укутывало в теплые шелка понимания. Я больше не был одинок… Понимание этого заставило широко распахнуть обращенные в ночное небо глаза. И красота ночи… леса… мира… обрушилась на меня волной…
Замечательный рецепт: тихая лунная ночь, полная луна, приступ ярости — и все это заполировать песнью кицуне. Теперь буду знать! Стряхнув с себя оцепенение, оглянулся и обнаружил в полуметре, на тонкой бровке песка, разложенные на куске материи два гребня и кусок мыла. Нет, все же умна девчонка! Все правильно сделала и просчитала. Молодец!.. Ilharessen zhaunil alur!
Широко улыбнувшись окружающему миру, залихватски запустил пальцы в растрепанную шевелюру и сморщился от омерзения — из всех знакомых мне по двум слоям воспоминаний средств для ухода за волосами болотная жижа являлась самым хреновым. Будем смывать! Кстати, когда возишься с длинными волосами — намыливаешь их, смываешь, пытаешься разобрать непослушные, слипшиеся от грязи пряди, — в голове почему-то начинают роиться мысли. Давно, кстати, это заметил. Вот и сейчас в моей остроухой голове закопошились паучки мыслей — многоцветные, разного размера и вида — просто милашки. И пока я на автомате придавал себе вид, достойный Главы Дома, эти многоногие сорванцы устроили целое представление. Вот, например, один паучок, выделяющийся своей упитанностью и медленной, вальяжной манерой перемещения, несет в себе очень трезвую и интересную идею по расширению базы. Ведь действительно, считай, толпа бесплатных землекопов в наличии! Почему бы и нет? Только вот с деревом в качестве материала для амулетов я теперь связываться не буду. В деревянном исполнении они, сволочи, разряжаются как бы не быстрее, чем я их заряжаю. Так что первая необходимость — это подобрать нормальный материал, удовлетворяющий целому спектру характеристик: он должен хорошо держать заряд, легко обрабатываться и, самое главное, он должен быть под рукой. Например, серебро всем хорошо, только вот жалко. Хоть и можно Лешего тряхануть, но тут есть одно «но»: после удара молнии, считай, от амулетов мало что останется, и дело не в том, что поплавятся, скорее всего, вообще испарятся. Драгоценные камни тоже жалко. Да и маловато их в загашниках Духа Чащи. Стекло как аморфный материал не подходит абсолютно — оно будет еще хуже, чем дерево. Железо? Так где ж я в лесу железо найду, и кузницу вдобавок?! Поэтому из доступных материалов остается только кость. А что, дешево, сердито и коэффициент утечки минимальный. И обрабатывать намного легче, чем серебро. Точно! А с костями, думаю, в лесу напрягов не будет.
Только успел более или менее рассмотреть эту мысль о базе, как в поле моего зрения с наглым видом появился другой паучок — мелкий, верткий, украшенный потеками крови на идеально черном фоне хитина. Мысль, которую он нес, иначе чем странной назвать было просто нельзя, ибо она оказалась щедрой рукой сдобрена воспоминаниями обеих половин моего разума. Месиво из ребер, обрывков кольчуги и металлического крошева зачарованного наконечника, просто взорвавшегося при попадании. Проступающее через это воспоминание об уверенном, чуточку уставшем голосе учителя, увлеченно рассказывающем застывшим вокруг него школьникам: «Вот теперь смотрите довольно интересный опыт. Для него нам понадобятся стеклянная палочка, газовая горелка и ведро с обычной холодной водой. Внесем в пламя горелки стеклянную палочку и дождемся того момента, когда расплавленное стекло начнет капать в подставленное ведро. Главное в этом опыте — чтобы охлаждение полученных стеклянных капель было как можно более быстрым. А теперь выключим горелку и аккуратно отложим на асбестовую плитку остаток стеклянной палочки. Теперь очень осторожно достанем из ведра застывшие капельки. Правда, похожи на застывшие слезы? Вот именно поэтому и еще по одной причине, которую я вам сейчас продемонстрирую, их и называли в древности слезами дьявола. Берем одну из слезок и аккуратно отламываем хвостик. Оп! Видите, как буквально мгновенно она с небольшим хлопком взорвалась, оставив после себя маленькое облачко стеклянной пыли? Если бы мы провели этот опыт в темноте, то была бы видна еще и небольшая вспышка света. Секрет этого опыта заключается в том, что поверхность стеклянной капли, охлаждаемая водой, моментально твердеет, а медленно застывающие внутренности капли, охлаждаясь, уменьшаются, заставляя стекло подвергаться сильному внутреннему напряжению. И стоит только чуть-чуть повредить поверхность, как спящие в ней силы буквально разрывают ее». Пританцовывающий перед моим взором паучок буквально светился от важности и распирающего его веселья. Ведь действительно, наконечники из стекла я уже делал, так что мешает охлаждать их не плавно, как сейчас, а мгновенно? Получившийся наконечник при попадании в тело будет взрываться, начиняя жертву алмазным облаком мельчайшей стеклянной пыли, гарантируя медленную и мучительную смерть от многочисленных кровотечений и блуждающих по кровотоку осколков. Красивейшая мерзость этой мысли заставила меня предвкушающе улыбнуться. А ведь точно, достаточно даже легкого ранения — и попавшая в вены стеклянная пыль рано или поздно сделает свое дело…
Проводив паучка взглядом, я с удивлением мигнул и опять переключился на окружающую действительность. Просто сам процесс помывки уже закончился. Мало того, я умудрился, не отрываясь от размышлений, просушить волосы аналогом магического фена, нагрев поток воздуха, направленный на голову. Так что принесенная Ва Сю ткань не пригодилась. Кстати! Ва Сю! Набор недосказанностей и странностей уже давно перешел критическую черту. Это раньше я мог то ли забывать, то ли откладывать на потом объяснение с Лешим о происхождении и прошлом этого забавного зверька и одновременно красивой девушки. Теперь баста! Уже после лечения Сергеича подозрения начали расти как на дрожжах. А после сегодняшнего так вообще переросли в твердую уверенность, что девушка совсем не такая уж забитая лисичка с вечно голодным и чуточку виноватым выражением лица. Ох непроста, чертовка, непроста. И хоть я и должен злиться и исходить ядом от подозрений в адрес лисички, но, как ни странно, не получается — в душе возникают ровные, теплые, легкие, как тополиный пух, чувства умиления и любви. Блин! Старый извращенец! С какой стороны ни посмотри…
Тогда же. У костра
В обволакивающей ночной тиши, изредка нарушаемой треском костра и сдавленным дыханием так и не пришедших в себя людей, кощунственно прозвучал раздавшийся натужный скрип разгибающейся древесины. Дух Чащи медленно разогнулся и, по-стариковски покряхтывая, повернулся в сторону скрытых покрывалом темноты кустов.
— Ну не стесняйся, дочка, что ты там прячешься? Свои ж ведь вокруг, выходи.
В ответ на его слова кусты зашелестели, привлекая многочисленные взгляды находящихся на поляне людей. Вздрогнувший покров листьев раздался — и на поляну с гордым, независимым видом вышла Ва Сю. Медленно, как будто красуясь, двинулась к костру, щуря свои выразительные глаза с танцующими в них бесенятами. Не останавливаясь, слегка мазнула кончиком хвоста по застывшему в прострации химику. После чего с наслаждением потянулась, прогнав волну наслаждения по напряженному телу. Громко, с повизгиванием зевнула, блеснув в темноте мелкими очаровательными зубками. И, чуть потоптавшись, опустилась на все четыре лапы, уютно обернувшись хвостом, как теплым пушистым пледом.
— Молодец, дочка, успокоила нашего длинноухого. Я уж, старый дурень, думал, что ты его женской ухваткой в себя приведешь. А ты вона оно как…
Полностью распрямившийся Дух Чащи с отеческим прищуром посмотрел на угнездившуюся на тепленьком месте у костра огненно-рыжую лисицу, с вызовом и неприкрытым весельем поглядывавшую на окружающих ее людей, и с теплотой в голосе добавил:
