«Матушка в Купальницу по лесу ходила…» Матушка в Купальницу по лесу ходила, Босая, с подтыками, по росе бродила. Травы ворожбиные ноги ей кололи, Плакала родимая в купырях от боли. Не дознамо печени судорга схватила, Охнула кормилица, тут и породила. Родился я с песнями в травном одеяле. Зори меня вешние в радугу свивали. Вырос я до зрелости, внук купальской ночи, Сутемень колдовная счастье мне пророчит. Только не по совести счастье наготове, Выбираю удалью и глаза и брови. Как снежинка белая, в просини я таю Да к судьбе-разлучнице след свой заметаю. 1912 Крестьянка мнет лен. Точные место и дата съемки неизвестны. «Зашумели над затоном тростники…» Зашумели над затоном тростники. Плачет девушка-царевна у реки. Погадала красна девица в семик. Расплела волна венок из повилик. Ах, не выйти в жены девушке весной, Запугал ее приметами лесной. На березке пообъедена кора, — Выживают мыши девушку с двора. Бьются кони, грозно машут головой, — Ой, не любит черны косы домовой. Запах ладана от рощи ели льют, Звонки ветры панихидную поют. Ходит девушка по бережку грустна, Ткет ей саван нежнопенная волна. 1914 «Троицыно утро, утренний канон…» Троицыно утро, утренний канон, В роще по березкам белый перезвон. Тянется деревня с праздничного сна, В благовесте ветра хмельная весна. На резных окошках ленты и кусты. Я пойду к обедне плакать на цветы. Пойте в чаще, птахи, я вам подпою, Похороним вместе молодость мою. Троицыно утро, утренний канон. В роще по березкам белый перезвон. 1914 «Туча кружево в роще связала…» Туча кружево в роще связала, Закурился пахучий туман. Еду грязной дорогой с вокзала Вдалеке от родимых полян. Лес застыл без печали и шума, Виснет темь, как платок, за сосной. Сердце гложет плакучая дума… Ой, не весел ты, край мой родной. Пригорюнились девушки-ели, И поет мой ямщик наумяк: «Я умру на тюремной постели, Похоронят меня кое-как». 1915 «На плетнях висят баранки…»
На плетнях висят баранки, Хлебной брагой льет теплынь. Солнца струганые дранки Загораживают синь. Балаганы, пни и колья, Карусельный пересвист. От вихлистого приволья Гнутся травы, мнется лист. Дробь копыт и хрип торговок, Пьяный пах медовых сот. Берегись, коли не ловок: Вихорь пылью разметет. За лещужною сурьмою — Бабий крик, как поутру. Не твоя ли шаль с каймою Зеленеет на ветру? Ой, удал и многосказен Лад веселый на пыжну. Запевай, как Стенька Разин Утопил свою княжну. Ты ли, Русь, тропой-дорогой Разметала ал наряд? Не суди молитвой строгой Напоенный сердцем взгляд. 1915 Калики Проходили калики деревнями, Выпивали под окнами квасу, У церквей пред затворами древними Поклонялись пречистому Спасу. Пробиралися странники по полю, Пели стих о сладчайшем Исусе. Мимо клячи с поклажею топали, Подпевали горластые гуси. Ковыляли убогие по стаду, Говорили страдальные речи: «Все единому служим мы Господу, Возлагая вериги на плечи». Вынимали калики поспешливо Для коров сбереженные крохи. И кричали пастушки насмешливо: «Девки, в пляску! Идут скоморохи!» 1910 Рязань. Спасский монастырь с северо-запада. 1912 г. «Задымился вечер, дремлет кот на брусе…» Задымился вечер, дремлет кот на брусе, Кто-то помолился: «Господи Исусе». Полыхают зори, круятся туманы, Над резным окошком занавес багряный. Вьются паутины с золотой повети. Где-то мышь скребется в затворенной клети… У лесной поляны – в свяслах копны хлеба, Ели, словно копья, уперлися в небо. Закадили дымом под росою рощи… В сердце почивают тишина и мощи. 1912 «Край любимый! Сердцу снятся…» Край любимый! Сердцу снятся Скирды солнца в водах лонных. Я хотел бы затеряться В зеленях твоих стозвонных. По меже, на переметке, Резеда и риза кашки. И вызванивают в четки Ивы – кроткие монашки. Курит облаком болото, Гарь в небесном коромысле. С тихой тайной для кого-то Затаил я в сердце мысли. Всё встречаю, всё приемлю, Рад и счастлив душу вынуть. Я пришел на эту землю, Чтоб скорей ее покинуть. 1914 |
