-- Лучезарная Шамхат поведала мне об этом.

      -- Это дивный дар, Энкиду. Боги не случайно наделили тебя им. Всё, что было с тобою прежде - это путь, вычерченный Творцами, дабы ты пришёл к великой цели. Сознаешь ли ты это?

      -- Странные слова ты говоришь, высокочтимый Курлиль, - нахмурившись, ответил Энкиду. - Мне неясен их смысл.

       Санга почесал висок, задумчиво пожевал губами. Какие-то сомнения одолевали его, он бросил осторожный взгляд на Энкиду, потом отвёл глаза.

      -- Хочешь ли ты, чтобы Шамхат всегда была с тобою? - спросил он.

      -- В этом моя мечта. Но душа моя трепещет, когда я вижу, что недостоин стоять рядом с несравненной богиней.

      -- Она будет твоей, Энкиду. Бессмертные предназначили её для тебя, сделав орудием своей воли. Они взывают к тебе: "Энкиду, соверши то, ради чего явился ты на свет". Разве дерзнёшь ты противиться желанию богов? Они дарят тебе прекрасную Шамхат, но хотят, чтобы ты отдался им всею душою и телом. Ты нужен им, Энкиду, ибо в тебе заключены судьбы страны черноголовых.

      -- Чего же хотят от меня боги? - спросил Энкиду, озадаченный такими словами.

      -- Они хотят, чтобы в час, когда они призовут тебя, ты был готов исполнить их волю.

      -- А в чём она, эта воля? И когда настанет такой час?

      -- Ты узнаешь об этом в своё время.

       Хозяин поднял голову и хлопнул в ладоши.

      -- Сейчас тебя отведут в место, где ты переночуешь и сменишь одежду, - сказал он. - Проводите нашего гостя к выходу, - велел он явившимся рабам.

       Когда Энкиду удалился, Курлиль вздохнул, посидел немного в молчании, затем сказал, обращаясь куда-то в пустоту:

      -- Ну что же, старейшина? Каковы твои мысли?

       Часть стены за его спиной дала трещину и выдвинулась вперёд, оказавшись деревянной перегородкой, искусно раскрашенной под цвет комнаты. Из-за перегородки появился Гирбубу, глава Дома Пантеры.

      -- Полагаю, он сделает всё, что мы ему скажем, - прогудел старейшина. - Любовь к этой девке вскружила ему голову.

       Санга усмехнулся.

      -- Давай же выпьем за удачу, почтенный Гирбубу. Она пригодится нам завтра.

       Иннашагга погладила Гильгамеша по длинным волосам.

      -- Быть может, боги проверяют тебя на прочность. Ты должен быть крепок, чтобы доказать свою силу.

      -- Они обманули меня, - мрачно ответил вождь. - Отныне я не верю им.

       Он лежал на кровати, закинув руки за голову, и смотрел в потолок. На бескровном лице его застыло выражение угрюмой обречённости и глубокой обиды. Рядом в курильницах тлели благовония, на медных подставках лежала нетронутая еда, стояли кувшины с сикерой.

      -- Не оскверняй своих уст богохульством, - строго произнесла супруга. - Ты не первый, кому бессмертные посылают страдания. Будь достоин своей доли и с честью пронеси её.

       Гильгамеш перевернулся на левый бок. Иннашагга посмотрела на него и сокрушённо вздохнула.

      -- Хочешь, я позову музыкантов? - предложила она. - Вчера на закате я слышала чудесную музыку, доносившуюся из святыни Ана. Давай пошлём туда человека, пусть разузнает, что за искусник играл её. - Она сделала паузу, потом добавила. - Или, может, позвать акробатов на быках? Они всегда умели развлечь тебя.

      -- В преисподнюю их, - раздражённо произнёс Гильгамеш. - Я не желаю их видеть.

      -- Что ж, - раздражённо поджала губы супруга. - Тогда и я удалюсь, не буду мешать твоему отчаянию.

      -- Нет! - выкрикнул Гильгамеш, хватая её руки. - Не уходи, останься со мной. Лишь ты одна не вызываешь печали в моей душе.

       Иннашагга наклонила голову.

      -- Ты не похож сейчас на вождя, - произнесла она с укоризной. - Ты ведёшь себя как разнюнившееся дитя.

       Гильгамеш промолчал. Жена продолжала неотрывно смотреть на него.

      -- В доме табличек^[38], - сказала она, - нам читали притчу о человеке, потерявшем веру в успех. Он был богат и знаменит, окружён большой семьёй и верными друзьями. Всё было у него, о чём только может мечтать простой смертный. Но однажды удача отвернулась от него. Имущество своё он растерял, пустившись в неудачные сделки, жена и дети покинули его, слуги начали дерзить ему, а прежние друзья насмехались над ним. От всех этих скорбей здоровье его пошатнулось, тело наполнилось хворями...

      -- Да-да, мне известна эта притча, - брюзгливо прервал её Гильгамеш. - Охваченный отчаянием, он обратился к богам, каясь в своих прегрешениях, и те откликнулись на его мольбу. Боги вернули ему своё расположение, и стал он жить-поживать, да добра наживать. Об этом ты хочешь мне рассказать?

       Иннашагга поднялась, сурово сверкнув очами.

      -- Ты слишком язвителен сегодня, Гильгамеш. Горю твоему я сочувствую, но не могу слышать таких богохульств. Боюсь, мне всё же придётся оставить тебя. Надеюсь, в одиночестве ты сможешь обуздать свою злобу.

       Она удалилась, а Гильгамеш остался лежать, уткнувшись зубами в шерстяной валик у изголовья. Некоторое время он не шевелился, потом медленно приподнялся на руках, достал пальцами кувшин и опрокинул его в рот. Напившись, покачался на одной руке, затем размахнулся и со всей силы жахнул кувшином о стену. После этого упал на ложе и больше уже не поднимался.

       Иннашагга в гневе и негодовании спускалась по лестнице. Жалость к этому человеку боролась в её душе с неприязнью. Она любила и презирала его сейчас. Как мог он, вождь великого города и победитель Акки, обратиться в такое ничтожество? Она не могла понять этого. Теряясь в догадках, она непроизвольно искала оправдание такому малодушию, но не находила его. Полная ожесточения, Иннашагга вышла к бассейну и неожиданно наткнулась на Шамхат. Служительница Иннаны сидела, болтая ногами в воде, запрокинув голову к солнцу. Лицо её излучало совершенное счастье и довольство собой. Повелительница неслышно приблизилась к ней, удивлённо осведомилась:

      -- Что ты тут делаешь, Шамхат? Разве санга не отправил тебя в деревню за зверочеловеком?

       Женщина вскрикнула от испуга, вскочила на ноги и торопливо поправила полуспущенное субату.

      -- Ах, госпожа, - залепетала она. - Не гневайся на свою недостойную рабыню. Сегодня на рассвете я привезла зверочеловека в Урук. Люди санги забрали его, велев мне отправляться в храм и не покидать его до завтрашнего вечера. Но я так устала, а тело моё столь изнурено путешествием, что ноги сами принесли меня к водоёму. О всесветлая госпожа, умоляю тебя, не говори о моём проступке санге, не сообщай ему, что видела меня здесь, пусть он пребывает в неведении. Рука его тяжела, а нрав беспощаден. Жестоко покарает он меня за ослушание.

      -- Успокойся, Шамхат, - ласково промолвила Иннашагга, прижимая её голову к груди. - Санга ничего не узнает. Не тревожься. Если сюда явятся люди Курлиля, ты сможешь укрыться в моих покоях.

      -- О всеблагая госпожа, - с благодарностью воскликнула Шамхат, припадая её ногам. - Нет пределов милостям твоим.

      -- Поднимись, Шамхат, - с улыбкой сказала Иннашагга. - Поведай мне, где сейчас то существо, которое ты доставила в град Инанны?

      -- Этого я не знаю, госпожа. Его забрал Урабу, распорядитель скота. Он встретил нас на пристани и увёл лесного человека с собой. Более мне ничего не известно.

      -- Жаль. Я хотела взглянуть на незнакомца. Он действительно так похож на вождя?

      -- Неотличим, госпожа. Если поставить их рядом, люди решат, будто в глазах раздвоилось.

      -- Ах, почему я не была вместе с вами на пристани! Мне так хотелось увидеть это чудо.

      -- Чудо, госпожа, воистину чудо! Самое удивительное из всех, что доводилось мне лицезреть.

       Иннашагга вздохнула.

      -- Ну хорошо. Пусть я увижу его завтра. Ты же, Шамхат, оставайся здесь. Тебе нужен отдых.