— Олежка, и что там дальше? — спрашивает меня Вероника, миленькая девушка с бухгалтерии. На первый взгляд она весьма недалекая, но, как я выяснил позже, Веро намного глубже, чем старается казаться. Видимо, это ее способ защиты от вешнего мира.

У каждого из нас своя война, свои баррикады и свои способы наступления. Каждый приспосабливается, как может. Мне ли не знать.

Недавно Нина очень помогла Веронике в решении какого-то рабочего момента, за что последняя притащила торт, откушать который меня и пригласили девушки, забывая, что я не люблю сладкое. Обижать их не хочется, поэтому я старательно выбираю орехи из своего немаленького куска, рассказывая, как мне кажется, смешные истории, чтобы отвлечь внимание от своей не заинтересованности в еде.

— Олежка, ну и что?! — кладет мне руку на плечо Вероника, она смеется, видимо, истории кажутся смешными не только мне.

— Ты скажешь уже или нет!? — нервничает Нина, которая отрезала себе уже пятый тоненький кусочек лакомства.

— Ну, я и говорю: «если вы не видите Эмиля, это не значит, что он не видит вас!»

Нина хохочет, прикрывая рот салфеткой, а Вероника падает на стол, не в силах сдержать эмоции. Мне кажется, что она переигрывает.

Опять касается меня рукой:

— Ну, ты даешь! — смеется, — Я представляю себе его лицо!

— Так, что здесь за балаган?

Мы все вздрагиваем и смотрим снизу вверх на Алю, которая из-за нашего громкого смеха подошла незаметно и сейчас стоит совсем близко, уперев кулачки в бока. Смотрит грозно, глаза прищурены, губы стиснуты.

— Ой, — пытается успокоиться Вероника, — Алла Константиновна, Олежка сейчас такой анекдот из жизни рассказал…

— Я так понимаю, что у вас троих нет работы? Вероника Александровна, если Вам больше не нужен Ваш кабинет, я поговорю с Сергеем Игоревичем, и сегодня же Вы переедете в приемную, — ледяным голосом, как только она умеет, произносит Аля.

Улыбки исчезают с наших лиц, девушки опускают глаза под тяжестью взгляда начальницы. Мне тоже становится не по себе.

— Аля, так обед же… — возражает Нина.

— Я просила с утра отправить факс, ты отправила?

Я понимаю, что лучше молчать, потому что влетит и мне.

— Пока не получилось… — пробует оправдаться Нина.

— Так чего ты сидишь без дела? — повышает голос. Нина быстро поворачивается к компьютеру, берет трубку телефона, и набирает номер.

— Я, пожалуй, пойду, — тихо говорит Вероника, судя по интонациям — пытается извиниться.

— Давно пора. Устроили тут пикник на рабочем месте. А Вы, Олежка Николаевич, в мой кабинет, живо.

Поворачивается и марширует к себе. Глаза девочек наполняются искренним сочувствием, а я, пытаясь их подбодрить, киваю, поднимаюсь с места и спешу за своей начальницей.

Как только мы оказываемся в ее кабинете, и я прикрываю за собой дверь, она сразу начинает кричать:

— Ты что себе позволяешь?! У тебя работы нет? Ты представляешь, как сложно было тебя отмазать после прошлого промаха? А если бы Сергей зашел и увидел?

— «Олежка Николаевич»? — переспрашиваю, скрещивая руки на груди, с трудом сдерживая улыбку.

— Как я поняла, теперь тебя так все зовут! — она нервничает, ходит по кабинету.

— Да Вы, — нарочито вежливо произношу, — Алечка Константиновна, кажется, ревнуете? — смеюсь.

— Я? — эмоции через край. — Я? Я тебя ревную? — говорит так, будто это высшая глупость в мире, прижимает руку к груди, растопырив пальцы, задыхается от возмущения, — Олег Николаевич, Вы забываетесь, — она всегда обращается ко мне на «Вы» и по имени отчеству, если мы ссоримся. Даже когда мы находимся дома.

— Тогда Вы, Алла Константиновна, будете не против, если я сегодня вечером заеду к Веронике, помогу починить компьютер…

— Куда ты собрался заехать?! — кричит она. Понимаю, что ей не до шуток, пытаюсь не смеяться, но губы сами расплываются в улыбке. Борьба, отражающаяся на моем лице, еще больше раздражает Алю: — Да ты…Да я…Ты совсем обнаглел?!

— Аля, да ладно тебе…

Она хватает со стола мышку и запускает в меня. Еле успеваю пригнуться, мышка звонко ударяется о стену и разбивается.

— Вы портите имущество компании! — восклицаю я.

— Я сейчас испорчу работника компании! — хватает со стола ежедневник, — я вычту мышь из твоей зарплаты, имей в виду.

— Да ради Бога! — понимаю, что нужно спасаться бегством, пригибаясь, отпрыгиваю к выходу, открываю-закрываю за собой дверь, слышу, как об нее ударяется что-то тяжелое.

Нужно что-то делать с Алиными нервами, хотя ситуация и кажется сейчас весьма забавной, в купе с остальными ее срывами не может не беспокоить.

Делаю шаг в сторону и натыкаюсь на нашего главного директора — Сергея. Он направляется к Але.

— Эммм, Сергей Игоревич, лучше не ходите к ней пока… — только успеваю проговорить, как Сергей, который, разумеется, меня не слушает, резким движением толкает дверь. Я, хватаясь за голову, наблюдая, как моя точная девочка кидает несколько ручек, парочка из которых попадает директору по голове.

Вот бесы.

Я захожу следом за Сергеем, чтобы не бросать Алю одну в неприятной ситуации, но та отчаянно машет, чтобы я убирался. Жестами спрашиваю: «точно?», нетерпеливо указывает в сторону выхода. Обострять ситуацию мне не хочется, поэтому я покорно закрываю за собой дверь.

Кажется, у Али будут крупные неприятности из-за меня. Но что я такого сделал? За что мне извиняться? Почему она так разозлилась? Утром же все было нормально… Направляюсь в сторону своего кабинета, обдумывая случившееся.

— Ну что? — пристыженным шепотом спрашивает Нина.

Пожимаю плечами.

— Ну, ты и бабник! — укоризненно качает головой. Я замираю, выпучив глаза. Понимаю, что запутался окончательно, но Нина непреклонна, уточнять почему я «бабник» не собирается. Фыркает, протягивая мне тарелку. Отказываюсь от своего недоеденного торта, ворую горсть мятных сосательных конфет со стола девушки и прячусь в своем кабинете.

Вечером Аля со мной не разговаривает, все попытки обсудить случившееся пресекает, от массажа отказывается, про секс я даже не заикаюсь, опасаясь, что снова придется спасаться бегством от ее метких бросков. Видимо презервативы, которые теперь всегда лежат в тумбочке с моей стороны, и, на всякий случай, в портмоне, сегодня не понадобятся.

Сидит на диване, пилит ногти, хотя прекрасно знает, что я не выношу этого звука, от которого у меня волосы на теле дыбом встают, и кажется, что пыточный инструмент елозит по моему черепу, а не мертвым клеткам ее ногтей. Передачу, которая идет по телевизору, досмотреть очень хочется, я терплю из последних сил, практически не сомневаясь, что она умудряется «пилить громче», если я увеличиваю громкость. Ее цель — показать мне, что я ей безразличен, и ей плевать, что мне неприятно. Но я-то знаю, что она просто привлекает к себе внимание тем способом, до которого смогла додуматься.

Такая глупенькая иногда.

Сажусь рядом, вырываю из ее рук садистское орудие, убираю в косметичку, которую бросаю на пол, обнимаю Алю за плечи. Она дергается, вырывается, отодвигается на полметра, но не уходит. Улыбаюсь, вновь пододвигаюсь. Она снова отсаживается. И так раз пять, пока мы не оказываемся на краю дивана, и ей бежать некуда.

Трусь колючим подбородком о ее шею.

— Прости меня, — шепчу, нацеловывая плечико через пижаму.

— За что ты извиняешься? — говорит строго.

Попал. За что я извиняюсь?

— За то, что я такой дурак, — выкручиваюсь, как могу, морща лоб.

— Не проходит, — дергает плечом. — Конкретнее.

— Какая же ты у меня смешная, Боже ты мой, — мне надоедают эти игры, хватаю ее в охапку и усаживаю себе на колени.

Презрительно хмыкает, делает вид, что ей это не нравится, но не уходит.

— Я смешная? — как бы возмущается. — Олег…Олежка Николаевич, — шипит, — попрошу Вас не забывать, у кого из нас должность выше и работа ответственнее, — отворачивает голову, не давая целовать ее в щеку. Что ж, куда могу дотянуться — целую шейку и чувствую, как попадаю на те самые точки. Улыбаюсь.