— Что ж, вы правы, имеет смысл представиться — согласилась Варин. — Мы с Лией — торговцы, а остальные — наша охрана.

— Ага, — продолжал бурчать мужчина, — ага, как же, торговцы! Это ж надо такое придумать! Да если б все были такими торговцами… Еще скажите, что морковкой торгуете…

— А размазням в торговом деле делать нечего. Там зубы надо иметь.

— С этим я не спорю, но все одно: вы очень странные люди.

— В каком смысле — странные?

— Хорошо, скажем по-другому: вы нам ничего не рассказали о себе. Думаю, каждому из нас интересно знать, кто вы такие, как оказались в каменоломне? Молчите? Ну да это ваши дела, у каждого могут быть свои тайны, о которых другим знать не положено, да мы в них и не лезем. Просто раз судьба свела нас вместе на какое-то время, то хотелось бы иметь представление, с кем именно. Мы же ничего не знаем друг о друге, а это непорядок…

— А вы сами кто такие будете?

— Пожалуй, нам следует представиться — в разговор вступил Гайлиндер. — Извините, я пока не буду вставать — ноги просто ноют… Начнем первыми на правах долгожителей этих мест. Имена именами, вот только мы в последнее время все больше обращаемся друг к другу по прозвищам. На каменоломнях так принято: считается, что те, кто попадает туда, теряет свое имя. Так вот, я — Командир, а эти трое — Лесовик, Рябина и Рыбак — это мои люди. Вернее, те, кто остались в живых после гибели моего отряда. Остальные сгорели заживо, а мы выжили непонятным образом. Хотя лично мне — вполне понятным…Теперь то, что касается других… Это — Наследник — кивнул Гайлиндер в сторону смуглокожего мужчины. — Вон тот, из степи, естественно, Степняк, а тот, что вечно всем недоволен и бурчит без остановки — Казначей. Мы все находились в каменоломне уже не по одному году, и каждому из нас уже тошно до того, что лучше или погибнуть, или вновь попытать уйти…

— Вы уже сбегали?

— Пытались, но далеко не ушли. Местность вокруг такая, что утаиться сложно, и уж беглым — тем и вовсе невозможно самостоятельно добраться до границы Нерга. Перехватят на полдороге, и это в самом лучшем случае. К тому же за пойманного беглеца поймавшему платят чуть ли не половину его стоимости. Вот жители Нерга и стараются не упустить дополнительный заработок.

— И вас не прибили, когда поймали? И на жертвенный камень не отправили? — Стерен скептически хмыкнул. — Ох, парни, сдается мне, что вы нам говорите совсем не то, что с вами было на самом деле. За пойманных беглецов в Нерге обычно платят жрецы, а из их храма для отловленных бедолаг дорога одна — на жертвенный камень. Нет, беглеца, конечно, могут вновь продать его бывшему хозяину, но так поступают лишь с хорошими мастерами, за которых бывший хозяин согласен раскошелиться. Вы же, как я понял, и до побега трудились тут же, на каменоломне. Не обижайтесь, парни, но я не считаю, что вы все настолько незаменимые работники — хотя и ковыряете здесь камень, но без особого старания и вдохновения. Конечно, могло случиться и такое, что вас после поимки вполне могли вернуть на каменоломню, но только для того, чтоб при полном стечении народа казнить безо всякой жалости. А вы, тем не менее, на сегодняшний день живы и здоровы. Что-то этой истории не состыкуется меж собой.

— Можно подумать, вы нам всю правду о себе рассказали — вновь забурчал Казначей. — Так все подчистую и выложили…

— Казначей прав — Гайлиндер смотрел на Варин. — Вы тоже не совсем откровенны с нами. Что касается того, что, как вы сказали, «не состыкуется»… Дело в том, что мы, все семеро, были не совсем обычными невольниками. Нас, всех тех, кто к вам прибился сегодня — нас держали, как залог. Или же чтоб шантажировать нами кое-кого…

— Простите? — ну, все, Варин теперь не упустит ни слова. Впрочем, думаю, она и раньше все прекрасно запоминала. Намертво. — Об этом можно поподробнее?

— Все очень просто. Взять хотя бы меня и моих подчиненных… Отряд, которым я командовал несколько лет назад, на границе попал в огненную ловушку колдунов Нерга и сгорел, считай, подчистую. Мы единственные, кто тогда уцелел. Я много раз прокручивал в уме прошедшее, и убежден в одном: мой отряд погиб не просто так, а в результате предательства. Так думаю не я один, мои товарищи считают так же. Мы много говорили об этом, благо для этого было время… На очной ставке я бы сумел доказать факт предательства, а мои оставшиеся в живых солдаты — они бы меня поддержали.

— И с кем надо было бы устраивать очную ставку? — надо же, Варин уже устраивает допрос.

— С кем же еще, если не со светлейшим князем Айберте, чтоб его!.. Вот сволочь! Попадись он в мои руки — сам бы его придушил, и пусть потом со мной делают, что хотят!

— Зачем ему это было надо — предавать вас?

— Долго объяснять.

— А вы давайте коротко.

— Ладно… Этот ревнивый придурок вбил в свою голову невесть что: он женился на очень красивой молодой девушке, и ревновал ее ко всем и каждому. Будь на то его воля, из дома б бедняжке лишний раз не позволил выходить!.. Меня же князь особо ненавидел — ведь раньше я считался женихом Эри, ну, той самой девушки, что стала его женой… Светлейший уже не раз пытался от меня избавиться, и в конце концов это у него получилось… В общем, напрасно мои люди погибли, пострадали ни за что. Вы только вдумайтесь: в тот день было убито четыреста человек, и почти все они сгорели заживо, а ведь почти у всех были родители, жены, дети, у каждого была своя жизнь… Никогда ему этого не прощу, и вряд ли подобное могут забыть или простить родные и близкие тех, кто погиб…

О, Высокое Небо, неужели Вен все же был прав, подозревая князя Айберте в предательстве? И виной всему — Эри и безумная ревность князя? Да как же он мог спокойно жить после того? А Эри… Она же ни о чем не знала!.. Или знала?..

— То есть…

— А что есть, то и есть. Я твердо убежден, что князь каким-то образом снюхался с колдунами, чтоб только убрать меня.

— Это слишком натянутое предположение — заметила Варин. — Уж если об этом зашла речь, то у благородных людей имеется такой способ выяснения отношений, как дуэль. Или же можно найти немало иных возможностей избавиться от неугодного, не громоздя при этом горы из людских тел.

— Дуэль у нас уже состоялась, еще в то время, когда я был женихом Эри. Тогда князь вполне мог остаться без головы. Я, по глупости, в тот раз вздумал проявлять неуместное благородство, а, как выяснилось позже, подобное для князя равнозначно жестокой обиде. Вот он и хотел не просто раз и навсегда избавиться меня, но притом еще и очернить мое имя. Боюсь, это ему удалось… Что касается тех, кто мог быть убит вместе со мной — так чужие жизни волновали князя Айберте меньше всего.

— Но почему же тогда вы остались в живых?

— Да потому что колдуны оказались куда умней князя. Они сохранили не только меня одного, но вдобавок и нескольких свидетелей — солдат из моего отряда, тех, кто сумел выжить… И с той самой поры, я в этом уверен, светлейший пляшет под их дудку. Мы, то есть те, кто остался в живых, сейчас чем-то напоминаем компромат, спрятанный в тайнике, который в нужный момент всегда могут достать, и которым всегда можно припугнуть, если вдруг князь станет несговорчивым. Не верите? Так вот, когда мы попытались бежать, и нас поймали, то не четвертовали, как это положено за побег, а только кнутом отходили. Конечно, нам вполне хватило и этого, хотя четвертование и наказание кнутом вряд ли сопоставимы между собой…

Да, не завидую я князю Айберте, если Гайлиндер окажется лицом к лицу с ним.

— Ладно, хватит о князе. Потом поговорим о нем, если у нас на то будет возможность…

Правильно, подумалось мне. Сейчас не до того, чтоб понапрасну лишний раз травить свою душу. А Гайлиндер тем временем говорил дальше:

— Теперь позвольте представить вам остальных. — Это — Наследник. Между прочим, представитель одной из самых древних семей Юга.

Смуглокожий чуть церемонно поклонился. Даже сейчас чувствуется, что в свое время этот человек получил достойное воспитание.