Как он мог все забыть, перечеркнуть из-за глупости, случившейся почти год назад? А еще, ведь именно этот спор привел их друг к другу, он ведь должен был это понять. Или нет? Или в этом и была вся проблема? В том, что в результате спора он потерял Зою и приобрел ее, Катю?
Девушка зажмурилась — она не будет об этом думать, иначе с ума сойдет. Не оценил, не дорожил, понять не захотел — и пусть! Если все что произошло с ними, с ней за эти месяцы для него совсем ничего не значит, она навязываться с объяснениями тоже не станет.
Катя встала на ноги и поправила на себе одежду. Достала из сумочки маленькое зеркальце и придирчиво оглядела себя. Почувствовав, как глаза снова наполняются слезами, она прижала ладонь ко лбу и глубоко вздохнула несколько раз. Совсем как тогда, в пещерах, когда чувствовала приближение паники и готова была потерять контроль над своими эмоциями и над собой. Помогло тогда, поможет и сейчас. Вот только на лекцию она, пожалуй, не пойдет.
Катя бросила зеркальце обратно в сумку и, громко цокая каблучками, спустилась по лестнице, по которой несколько минут назад торопливо спускался ее… А кто Слава ей теперь? И будет ли снова тем, кем был совсем недавно — мужем, другом, возлюбленным. Или снова станет врагом?
* * *
Слава вернулся домой. Молча прошел в комнату, упал в кресло, что стояло в углу, скрестил руки за головой, откинувшись на подголовник, и долго сидел так, искоса глядя на кровать. Заходила мама. Она спрашивала, что случилось, интересовалась, где Катя, сказала, что звонил Павел, искал его. Тогда парень, ничего не объяснив матери, кроме того, что все в порядке, собрался и ушел на работу.
Там попытался отвлечься и сосредоточиться на том, что хотел донести до него друг, но постоянно терял нить разговора, думая о том, как он в очередной раз ошибся с Катериной. А ведь он уже успел поверить в то, что они смогут быть вместе, что они подходят друг другу. Ему даже на какой-то короткий миг показалось, что он чувствует к ней что-то большее, чем просто симпатия, привычка и половое влечение. Даже показалось, что он понимает ее лучше, чем кто бы то ни было, и что она так же понимает его. Почувствовал какое-то единство, родство не только в моменты физической близости, но и в простой обыденной жизни. Начал находить что-то особенное в таких, неромантичных на первый взгляд, ситуациях, как совместная уборка или готовка. Оказывается девушка протирающая пыль на шкафу, стоя на табуретке, так сексуально поворачивает попу и как же он раньше всего этого не замечал. Как и того, что с кожи женской руки шоколадный крем для торта в сто раз вкуснее, чем с собственного пальца, а ведь до некоторых пор он мог спорить об этом до посинения. Но тогда в сравнение шли обычные ложки, а не Катины маленькие ручки…
Эти мысли влекли за собой другие — те, что продолжали все эти моменты. Как он подхватывает Катю с табуретки, как она визжит напугано и обвивает руками его шею. Как он тащит ее в спальню и там…
А потом его мысли кардинально поменяли направление и он представил себе Катю с ехидной высокомерной улыбкой разрушающую его жизнь, лишающую его лучшего друга и любимой девушки вот так просто, ради спора, ради забавы и желания всегда и всех прогибать под себя. И в этих мыслях Катя виделась ему уже не той девушкой, какой она была после возвращения с Алтая. Сейчас он представлял ее коварным злобным монстром, к которому он никогда не испытывал ничего кроме раздражения и злости.
Вся эта ситуация словно окунула его в недавнее прошлое, воскрешая в памяти все переживания и эмоции, что он испытывал тогда. Славе казалось, что он переживает все снова, и парень еще не понимал, что это были вовсе не те самые чувства, а всего лишь воспоминания о них. Ему казалось, что все вмиг отгорело, исчезло, оставив на душе лишь горечь и злость на себя.
Слава больше всего на свете не любил разочаровываться в себе. А сейчас ему казалось, что Катя с подругами посмеялась над ним. И сам он чувствовал себя идиотом на самом деле. Все предстало в новом свете — и Катина помощь Зое на зачете, и приглашение в кино, и пробуждение в одной постели — все это сейчас виделось ему коварным заранее сработанным планом. Планом, который лишил его лучшего друга, Зои… Ладно, если быть откровенным с собой, разрыв с Зоей он пережил с минимальными потерями, а вот по Димке скучал порой. Особенно сейчас, когда, как никогда сильно, хотелось кому-то выговориться.
Димка, его друг, его крепкое плечо, тот на кого он всегда мог рассчитывать, всегда мог положиться, кто всегда готов был прикрыть его в нужный момент и кто пошел бы с ним в огонь и воду. Да будь он с ним той осенней ночью…
— Слав… Слава-а… — Он не сразу понимает, что Павел уже несколько минут стоит молча рядом и наблюдает за ним. — Вячеслав Евгеньевич, где вы витаете?
— Я здесь. — Слава потер переносицу и, нахмурившись, попытался вспомнить, о чем ему друг только что рассказывал.
— Что-то случилось?
— Нет, ничего. Так, о чем ты говорил?
— Еще раз… — Павел терпеливо принялся повторять свой рассказ о проблемах с поставщиками и о том, что им необходимо где-то еще разместить рекламу. Друг хотел, чтоб Катя поговорила с отцом, и тот продвинул их в газеты или журналы, где у него есть знакомые редакторы. Ну, если такие имеются, конечно же. Учитывая наличие в институте рекламного отделения, Павел справедливо полагал, что кое-какие связи в средствах массовой информации у ректора быть просто обязаны. Слава на этот счет подробной и достоверной информации дать не мог. Ну да, вроде в один журнал он Катю пристроил, но были ли у него еще знакомые, жена никогда не рассказывала.
— Слушай, Паш… — Слава взъерошил ладонью волосы на затылке, думая как рассказать последние новости. — Дело в том, что Катя мне больше в этом деле не помощник.
— Ай, да ладно! — Тот отмахнулся рукой. — Вы женатые вечно миритесь, ссоритесь, сходитесь, расходитесь, в твоем случае — разводитесь. Ты просто имей в виду то, что я тебе сказал.
— Не знаю, — Слава встал из-за стола и отошел к окну, — не знаю, чем это все закончится, но о примирении пока речи быть не может.
— А что случилось-то? Ты все-таки гульнул от нее с Кариной?
— Нет.
— Она от тебя гульнула?! Ну, брат, это серьезно, конечно, тогда сразу разводись — раз пошла жена налево, то уже не удержишь…
— Да нет! — Слава поежился, представив то, о чем говорил ему Павел. — Не в том дело.
— А в чем? — Парень присел на край стола, всем своим видом демонстрируя желание докопаться до сути конфликта.
— Да… поспорила она с подругами давно, на то, что мою грядущую свадьбу расстроит. У меня тогда другая девушка была, Зоя. В результате Катиных манипуляций она ушла к моему другу…
— И всего-то! — Павел хмыкнул и, встав, направился к двери в кабинет, где они находились. — Так радоваться надо, а ты убиваешься. А насчет друга… а зачем нужен такой друг, который сохнет по твоей будущей жене, а? Чтоб было кому ее утешить в случае семейной ссоры?
Он вышел, оставив Славу в одиночестве.
Сейчас, когда он попытался объяснить Павлу свое состояние, причина его терзаний прозвучала вовсе не так катастрофично, как ему казалось в собственных мыслях. Там все было гипертрофированно, безобразно преувеличено, приукрашено его отношением ко всему. А на словах оказалось лаконично и просто. Как и Пашкин ответ.
Но с другой стороны, разве знает Павел все нюансы их с Катериной отношений. Ему судить просто, это не им кто-то манипулировал как шахматной пешкой.
Слава собрался и пошел домой. Время было уже прилично и Катя, наверное, уже дома. Наверное, рассказала все его маме, как всегда выставила себя в более выгодном свете и опять сейчас мать начнет его поучать.
Он вообще не знал, чего ему сейчас дома ожидать, как себя вести. Ни разговаривать с Катей не хотелось, ни вообще видеть ее. Можно конечно и дальше попробовать пожить соседями, но судя по всему, им это вряд ли удастся. После всего, что между ними было, сейчас их жизнь имеет все шансы превратиться в ад. Самый настоящий.
