— Катя, это не я… — Раздался рядом тихий шепот, и что-то коснулось ее локтя. Девушка обернувшись взглянула на Юлю, протягивающую ей конверт с остальными фотографиями.

— Вот, держи. А еще вот, — Юля вытащила из-под парты пакет. Открыв его, Катя обнаружила смятые фото, которые девчонки, видимо, сорвали со стен. — Сняли почти все.

Катерина нервно выхватила пакет из рук Юли и бросила в него конверт. После пар она обязательно поедет куда-нибудь за город, где сожжет проклятые снимки, а пепел развеет по ветру. Черт, как же угораздило? И кто их нашел?

— Наверное, кто-то вернулся в аудиторию раньше всех, Кать. — Тома словно прочла ее мысли. — Но ты же не думаешь что это мы?

— Я не знаю что думать, девчонки. Поговорим потом.

Только одна девушка никак не выразила того, что вообще заметила Катю. Ни разу не обернулась, не бросила в ее адрес ехидную реплику, хотя вся эта ситуация касалась ее напрямую. Зоя. Она сидела с ровной спиной и, не двигаясь, смотрела перед собой, словно на чистой темно-зеленой доске увидела нечто так сильно ее заинтересовавшее, что не смогла оторвать глаз.

Катя видела, как девушка, вздрогнув, вытащила из кармана сотовый и, посмотрев на него, встала и вышла за двери.

Слава убрал телефон в карман и прикурил сигарету. Он очень надеялся, что Зоя придет и позволит ему объясниться, хотя как это сделать в данной ситуации он понятия не имел. Но все же хотя бы попробовать рассказать все как есть, как он помнил, стоило.

Почему он не смог пойти за Катей в аудиторию и попытаться поговорить с Зоей там? Ему же было наплевать, что думают о нем однокурсники. Но унизить Зою еще сильнее он не смог. Стоять там и объясняться на виду у всех, давая лишний повод посмеяться над ними… над ней… не смог. Он должен был увидеть ее сейчас один, без свидетелей. Выносить ее чувства на всеобщее обозрение он не собирался.

Дверь открылась и вышла Зоя. Она, молча скрестив руки на груди, посмотрела на него, а потом присела на парапет крыльца, приготовившись слушать.

— Зоя… — Слава попытался взять ее за руку, но девушка выдернула ладонь и отвернулась.

— Хороший сюрприз ты мне приготовил перед нашей годовщиной. — Не поворачиваясь, проговорила она. — А сейчас-то, что ты от меня хочешь?

— Хочу попробовать объясниться.

— Ну, попробуй. — Зоя передернула плечами и опустила глаза, разглядывая кончики своих туфель.

— Зоя… — Слава собрался с мыслями. — …дело в том, что в ту пятницу, помнишь, когда ты меня потеряла, я водил Катю в кино…

— Прекрасно! — Девушка встала, намереваясь уйти, но он дернул ее за руку, возвращая на место рядом с собой.

— Дослушай, пожалуйста, Зоя. Я ни в чем перед тобой не виноват, я сам не понимаю, что произошло!

— Ты послушай, что ты говоришь! А это что тогда? — Зоя вытащила из кармана джинсов смятое фото.

— Господи, да убери ты это! — Он выдернул фотографию из ее пальцев и, порвав на мелкие кусочки, выбросил в урну. — Видеть уже не могу!

— А я могу? — Девушка сорвалась. — Ты хоть понимаешь, что я сейчас чувствую?! Все смеются надо мной!

— Зоя, но я ничего этого не помню, понимаешь?! Не помню! — Он устало уронил голову на руки.

— Как это не помнишь, Слава, что за чушь?

— После кино мы пошли в бар.

— О, прекрасно! Еще и бар.

— Катя помогла тебе с зачетом. Я ее попросил. Она в качестве оплаты предложила сводить ее в кино. Всего лишь кино!

— Но зачем?

— За тем, что ты не сдала бы сама. Зоя, тебя бы отчислили, ты, что не понимаешь? Ты видимо не осознала размеры того переплета, в который ты попала с Зинаидой.

Девушка ничего не ответила, лишь снова отвела взгляд в сторону.

— Потом мы зашли в бар, потому что фильм ей не понравился… У меня были исключительно целомудренные намерения, Зоя — отблагодарить ее за помощь тебе и все. А после бара я проснулся в ее постели голый и ни черта не помню, понимаешь?! Ничего, словно провал какой-то в голове! Причем в баре я точно помню, как заказывал пиво, почему меня с него так унесло, я понятия не имею. Но я ведь уже не ребенок и даже если я занимался сексом в стельку пьяным, я все равно хоть что-то помнил потом, а тут… Ты мне веришь?

— То есть ты не помнишь, было ли между вами вообще хоть что-то? — Зоя повернувшись, расширившимися от удивления глазами взглянула на него.

— Не помню.

— И возможно, что вообще ничего не было?

— Все возможно, — он пожал плечами. — Но я собирался после бара поехать домой и лечь спать, это точно. Помню, что говорили мы о какой-то ерунде, никаких намеков, никакого флирта ни с моей стороны, ни с ее… Я вообще не понимаю, как все это произошло. И если бы не эти фото… По ним выходит, что я все же… Черт.

— О, Господи… — Выдохнула девушка и прижала ладонь к губам.

— Что?

— Слава, — она, повернувшись, взяла его руку, — скажи мне честно, ты хотел с ней переспать? В тот вечер, когда поехал с ней в кино, хотел? Представлял себе хоть на секунду, что ваш вечер может так закончиться, мечтал об этом?

— Нет, Зоя, слово даю, я об этом не думал, вообще никогда! Если у меня с ней что-то было, то у меня есть только одно объяснение… — Слава замолчал.

— Какое?

— Ты обидишься.

— Я постараюсь понять.

— Мне кажется, я ее спутал… с тобой. Прости.

— Слава, — девушка встала и сделала шаг к дверям, — мне нужно подумать… Дай мне немного времени, ладно? А сейчас лучше иди домой.

Больше ничего не добавив, Зоя ушла.

Скрывшись за дверью и не оборачиваясь, девушка бегом бросилась в женский туалет. Во время лекций здесь обычно было пусто. Зоя, подбежав к раковине, вцепилась в нее руками и всхлипнула. Господи, что же она наделала!

После того как она увидела те фотографии, ее ослепила ярость. Девушка никого не хотела видеть и ни с кем не хотела разговаривать. Она просто спокойно сидела в своей комнате на кровати, пустым взглядом уставившись в телевизор, а внутри нее бушевали страсти. Ревность, злость, ненависть и любовь — все это переплелось в ней в тугой узел. Казалось, что если она проронит лишь слово кому бы то ни было — все, она сорвется, слетит с катушек.

Мама говорила, что звонил Слава, спрашивала, не хочет ли дочь поговорить с ним, на что Зоя лишь медленно качала головой, так, словно вся она одеревенела, превратилась в статую, в камень, холодный и бесчувственный.

А потом наступила ночь, но девушке не удалось уснуть. Стоило ей закрыть глаза, как воображение рисовало ей то, что не отразили фотографии. Она уже все себе придумала — и то, что Слава давно ее обманывает, и Катя над ней смеется. И что любимый в последнее время стал к ней холоден и равнодушен. И то, что он уже ее не любит и просто не может ей сказать о том, что все кончено — мучительная ревность пришла на смену здравому смыслу и Зоя в своих ночных рассуждениях совсем потеряла логику в анализе поступков и слов окружающих ее людей. И вот тогда-то и родилась в ее голове эта абсурдная мысль — распечатать фото и расклеить их по институту. Подставить Катю, высмеять ее, унизить — вот чего она хотела добиться. А еще ей представилось, как ее отец, увидев эти снимки, желая спасти дочь от позора, переведет ее в другой ВУЗ. С чего она это взяла непонятно, но соскочив со смятой кровати, на которой она несколько часов крутилась веретеном, безуспешно пытаясь уснуть, Зоя тут же распечатала на принтере эти фото.

Об одном она забыла в тот момент — что кроме Кати посмешищем станут и они со Славой! Лишь когда было уже поздно, до нее дошло, наконец, то, что она натворила.

Она не хотела Славу терять. Она готова была все ему простить, лишь бы только он был с ней. Глупо, наверное, но она просто приняла этот факт. Приняла и смирилась с тем, что без него ей будет еще хуже, чем сейчас. Поэтому она и стремилась избавиться от соперницы таким способом. Ей казалось, что Слава, увидев ее страдания от его измены, пожалеет и не оставит ее.

Когда она, расклеив фотографии, плакала в каком-то темном уголке под лестницей, ее нашел Димка. Зоя тогда уткнувшись в его плечо все-все ему рассказала. А он только молча гладил ее по волосам и слушал. И вот когда он зашептал ей на ухо, что Слава ее не достоин, что она заслуживает лучшего, что рядом с ней должен быть человек, который никогда-никогда не сделает ей больно, а будет ценить ее превыше всего на свете, она поняла, что Славу Кате она просто так не отдаст. Ей хотелось оправдать его и самой себе дать возможность его простить.