– Новое купим, – пробурчал Вениамин.

– О боже мой! – вздохнула Инга.

– Платье – дело наживное, – попытался успокоить ее Корсаков, развязывая Инге руки.

– Игорь, ты не хочешь ничего объяснить? – спросил Гладышев, помогая супруге освободиться.

– Кое‑что объяснить придется, – согласился Игорь. – Вы приводите себя в порядок, а я пойду, позову твоих пацанов. Я им велел бежать к пруду. Если сейчас не выйду, они бросятся в милицию.

– А что, не надо? – в один голос спросили Инга и Вениамин.

– Только себе мороки добавите.

Выйдя за ворота, Корсаков посмотрел вниз, под горку, где велел оставаться подручным Гладышева. Три фигурки выступили из‑за деревьев. Он помахал им рукой и, убедившись, что они возвращаются к дому, прошел в беседку.

Самовар потух и остыл. Корсаков нашел под скамейкой мешок с шишками и несколько лучин – видимо, чай из самовара тут был в чести. Он не торопясь распалил лучины, дождался, пока займутся шишки, и раздул пламя старым сапогом. Как раз, когда самовар забулькал, из дома показались Вениамин с Ингой. Гладышев смыл кровь, а Инга переоделась в другое платье, по мнению Корсакова, ничем не отличающееся от испорченного. К подбитому глазу Вениамин прижимал пакет со льдом, Инга шла осторожно, при каждом неловком движении поводя плечами.

– Оденьте что‑нибудь свободного покроя, а плечи смажьте хотя бы вазелином.

– Найду, чем смазать, – с досадой сказала Инга. – Так что вы хотели нам рассказать?

Корсаков налил чаю себе и Вениамину, Инга предпочла кофе. Игорь опуская подробности, поведал о своем разговоре с магистром.

Венька хмурился, прихлебывая чай, забыв про сахар и баранки.

– Так что вот, господа, – подытожил Корсаков, – могу обещать вам неприкосновенность только при соблюдении этих условий.

– Мы не будем вообще в этом участвовать, – заявила Инга. – Вениамин, скажи ему…

– Значит так, – Гладышев поставил чашку на стол и тяжело посмотрел на супругу. – Мы будем участвовать в том, в чем я сочту нужным. Кажется, мы уже обсуждали приоритеты нашей совместной жизни. Возвращаться к этой теме я не намерен. Что касается условия, я согласен. Те результаты, которые я успел получить, выходят за всякие рамки современных понятий о металлургии, и я намерен продолжить исследования.

– Тебе просили передать, что воссоздать металл ты не сможешь, – заметил Корсаков.

– Я попытаюсь. Даже если полностью идентичный металл воссоздать не получится, я не останусь в накладе. – Венька помолчал, хлебая чай, обнаружил, что он несладкий, и сунул в рот кусок сахара. – Однако, должен заметить: ну и знакомые у тебя, Игорь.

– Знакомых не выбирают, так же, как и родителей, – вздохнул Корсаков. – Ладно, поеду я. Позвоню завтра, скажу, что решил владелец сабли. Ведь наше соглашение остается в силе?

– Конечно, – Гладышев поднялся. – Пойдем, я тебя провожу.

– Всего доброго, Инга Юрьевна, – Корсаков слегка поклонился.

Инга, глядя в сторону, кивнула головой.

Вениамин провел Игоря через кузницу. Возле ворот стояли подмастерья, что‑то горячо обсуждая. Гладышев направился к ним.

– Вот что, парни, – сказал он, – если хотите у меня учиться, о сегодняшнем происшествии никому ни слова. – Вениамин посмотрел на Корсакова.

Тот одобрительно кивнул.

– До завтра свободны. С утра, как обычно, жду вас.

Ребята, с уважением глядя на Корсакова, попрощались.

Гладышев проводил Игоря до машины, хлопнул по плечу.

– Слушай, ты суперменом стал. Как ты этих мужиков вырубил! Любо‑дорого посмотреть.

Корсаков, усмехнувшись, пожал плечами:

– Я и сам не ожидал.

Он не бравировал и не скромничал. Действительно, приняв решение напасть на людей магистра, он не знал, чем все кончится. Была подсознательная уверенность в своих силах, которая впервые пришла к нему на Ходынском поле. Он доверился ей и не проиграл. А что до магистра, тот воспринял предупреждение Корсакова настолько серьезно, что Игорь теперь не сомневался – недалек час, когда он сможет диктовать свои условия и магистру.

– Жена тебе сцену не устроит?

– Вряд ли, – Вениамин самодовольно погладил бороду. – Она, вообще‑то, баба нормальная. Только скучно ей здесь. Отвечает на звонки клиентов, а их у меня немного: работаю я медленно, зато качественно. Конечно, что‑нибудь по поводу «сомнительных друзей, которые наводят бандитов» она скажет, но предлог есть, согласись.

Корсаков уселся в машину, включил зажигание.

– А Пашку она здорово уважает.

– Да он же нас познакомил. Это с его помощью я устроился в училище народных ремесел в Хотьково. Теперь‑то не жалею, а поначалу было кисло: пацаны кругом сопливые и я, переросток двадцатисемилетний. Но вот, все, что у меня есть, это благодаря моему ремеслу. У тебя‑то как с работой.

– По разному, – скривился Корсаков. – На жизнь хватает, а в будущее я стараюсь не заглядывать.

– Может, и правильно. Ну, бывай, – Вениамин протянул лопатообразную ладонь.

Корсаков пожал ему руку и дал газ.

На спуске в низину он увидел учеников Гладышева. Пацаны шагали по дороге, оживленно что‑то обсуждая. Корсаков притормозил и предложил подбросить их до метро. Ребята, переглянувшись, полезли в машину. Всю дорогу они молчали, только когда Игорь притормозил «daewoo» недалеко от метро «Речной вокзал», тот, что сидел рядом с ним, застенчиво спросил:

– А где вы так драться научились?

– Физкультура с детства, – скромно ответил Корсаков. – Ни капли алкоголя и ни грамма никотина. В здоровом теле – здоровый дух.

– Ага… – нахмурив брови, пробурчал паренек, что‑то решая для себя. – Спасибо, до свидания.

– Счастливо.

Корсаков так газанул, что покрышки задымились. В зеркальце заднего вида он увидел, как ребята в полном восторге смотрят ему вслед.

На «торпеде» возле лобового стекла он увидел раскрытую пачку сигарет, закурил, с наслаждением выпустил дым в окно и пробормотал:

– И ни грамма никотина. Ну, ты и трепло, Игорь Алексеевич!

* * *

Добравшись до Арбата в третьем часу дня, Корсаков поставил машину под окном. Взглянул наверх. Окно было распахнуто настежь, ветер трепал легкие занавески. Он постучал в дверь, подождал, постучал снова. Наконец щелкнул замок. Анюта, кутаясь в короткий халатик, распахнула дверь. Лицо у нее было заспанное.

– Ключа, что ли, нет?

– Есть, но я хочу, чтобы меня встречала любимая женщина, – Корсаков поцеловал ее в шею.

От девушки исходило тепло, как от только что вынутой из печи булки пшеничного белого хлеба.

– Эгоист, – буркнула она и пошла вверх по лестнице, шлепая по ступенькам тапочками без задников. – Кофе будешь?

– Буду.

Пока Игорь умывался, она сделала пару бутербродов, заварила кофе и, усевшись в кресло, свернулась калачиком, подтянув под себя ноги.

– Как съездил?

– Нормально, – Корсаков присел к столу. – А у тебя что?

– Папашка заставил просмотреть все акции, которые у него есть на предмет риска. Ну, кое‑что подсказала. Ты знаешь, вот смотрю на котировку и уже знаю, что будет завтра, что через неделю. Дальше я не заглядывала. Настолько непривычно. Правда, потом у меня голова разболелась. Сань‑Сань еще хотел, чтобы я с ним в Думу поехала, какой‑то доклад слушать, но тут уж я сказала: все, хватит. Приехала сюда – тебя нет. Съела аспирин и завалилась спать. Ты не забыл, что мы хотели в клинику заехать?

– Не забыл, – вздохнул Корсаков.

– Может, поспишь сначала?

– Если я засну, то меня до утра не разбудишь, – Игорь допил кофе, закурил. – Сейчас поедем.

Анюта пошла переодеваться. Корсаков, чувствуя, как слипаются глаза – сказалась бессонная ночь и нервное напряжение во время схватки с людьми магистра, – помыл чашку, заглянул в ванную. В зеркале отразилась помятая физиономия с отросшей двухдневной щетиной. Он потрогал висок, поморщился. Все‑таки магистр крепко его зацепил. Хорошо, что добивать не стал.