Мне захотелось сжаться в комочек, превратиться в маленькую незаметную точечку, лишь бы не осознавать своей ущербности и никчемности. Какой кошмар. Что скажет мама, когда узнает о моем неблаговидном поведении? Как мне стыдно. Как я могла так себя вести? Я развратница, падшая женщина, мне нет прощения. От собственной вины хотелось рвать на голове волосы. Чтобы не совершить нечто подобное я зажала руки между колен, лишь бы только не спровоцировать себя на необдуманные поступки.

— Зара, что с тобой? — прервал мои размышления Семен Эдуардович. Я затравленным зверьком взглянула на мужчину, поражаясь краем сознания чеканности профиля и выверенности линий лица начальника.

— Это грех! — вырвалось из меня. Я буквально только сейчас осознала что совершила на самом деле.

— Что грех? Где грех? — не понял меня большой босс, даже машина слегка вильнула по дороге, видимо настолько неожиданно было мое сообщение. Я внутренне сжалась, втянув голову в плечи.

— То, чем мы занимались. Нельзя это делать. Это плохо, — я выпалила все на одном дыхании, стараясь сказать мужчине все что я думаю. — Такое не должно повториться. Никогда.

Я обхватила себя руками, как бы защищаясь. Вот только от кого? Этого я и сама не знала. Хотелось бы думать, что от холода. В машине работал кондиционер и было заметно прохладно.

И тут машина вильнула еще раз. С нескольких сторон засигналили. Ибо мы находились в сплошном потоке автомобилей, едущих в самый центр города. Я не знаю каким образом, но Семен умудрился моментально перестроиться из крайнего левого ряда в крайний правый, съехав на обочину. Я только диву далась как ему удалось безаварийно совершить подобный маневр. Мы же были на волосок от столкновения с машиной, движущейся в попутном направлении.

— Повтори-ка еще раз что ты сказала, — приказал мужчина, в чьем голосе послышались повелительные нотки. Сейчас это был не тот Семен, которого я наблюдала еще несколько минут назад. Это был другой мужчина. Властный, повелительный, уверенный в себе.

— Я…мы…не должны были…, - начала лепетать, стараясь не смотреть на своего собеседника.

Мужчина совершил молниеносный выпад рукой, поднимая мое лицо и призывая смотреть ему в глаза, чего мне совершенно не хотелось.

Чувствовала, что стоит мне оказаться в плену его глаз и все…я пропала. Меня словно омут затягивало от его взгляда, в такие непонятные дали, где легко растворялась, становясь принадлежностью этого мужчины, настороженно взирающего на меня.

— То, что случилось с нами это самое прекрасное, что произошло со мной за последнее время. Я просто счастлив испытать подобное наслаждение рядом с красивейшей женщиной, — начал Семен.

— Это же ужасно, — мужчина удивился моим словам.

— Что именно тебе не понравилось в процессе? — кажется, вдобавок он еще и обиделся.

— Мне понравилось все, — как на духу ответила ему, но тут же осеклась. — Вы женаты…

— Так. Стоп. Так вот в чем проблема. В моем социальном статусе? — глаза мужчины не по доброму сузились. Подобный жест говорил — Семен начинает злиться. — Хочешь я разведусь? Завтра же. Ты этого хочешь?

— Я. Нет. Что вы? Я не это имела в виду. Я не знаю…, - я лепетала совершенно не понимая что я говорю.

— Зарина, давай все же выясним все до конца. Ты желаешь, чтобы я завтра подал заявление на развод. Я правильно тебя понял? — Семен продолжал держать меня за подбородок, не давая отвернуться в сторону.

С моих губ уже рвалось "да", "да я хочу чтобы вы подали заявление на развод"…И тут в моей памяти всплыла почти забытая картина из далекого детства, которую я никогда не забуду.

Мама, моя милая мама…

Она сидит за столом возле окна и горестно плачет, а рядышком с нею прикорнула ее подруга тетя Сима, которая гладит маму по руке и пытается успокоить.

— Ну что ты так сердце себе рвешь? Ну с кем не бывает? Все разводятся? Думаешь на это сейчас обращают внимание? Вы же все равно не живете вместе и уже давно. Чего же ты так убиваешься? Полмира так живут…

— Сима, ты не понимаешь. Это же позор. Понимаешь, одно дело быть брошенной женой, а другое разведенкой. Да на меня же все пальцем будут указывать. Это же стыдно.

— Тебе значит стыдно, а ему не стыдно ребенка сделать и свалить к своей ненаглядной? Да? — возмущалась женщина

— Мы же в церкви венчались…нас же сам батюшка соединил… — маме надо было выговориться.

— И что? Теперь в связи с этим разводиться нельзя? Брось. Так не бывает. Это все глупости и пережиток прошлого. Давно пора выбросить из головы дурные мысли. Чего ты заходишься в слезах? Отпусти ты его. На фик он тебе нужен, кобелина проклятый.

— Зачем ты так…Нельзя… — никогда слова плохого от мамы нельзя было услышать.

— Ты его еще защищать начни. Последний раз говорю. Разводись и не мучайся. Он тебе даром не нужен. От него пользы, лишь печать в паспорте. Выброси его из головы да не переживай больше.

— Ну как же…А что люди скажут?

— Да какая тебе разница что люди скажут? На чужой роток не накинешь платок. Сама знаешь о чем я говорю. Кончай рыдать тебе говорю.

Еще долго тетя Сима успокаивала маму, которая в конечном счете подписала все документы, перестав препятствовать моему отцу в обретении свободы, но сколько она переживала по этому поводу? Много. Очень много. Я хоть и была маленькая, но в памяти сохранила воспоминания об этом.

Уже будучи взрослой, я поняла, что в нашем обществе самый высокий статус у женщины находящейся замужем, чуть ниже у замужней, но той, у которой муж гуляет, еще ниже у разведенной и самый маленький — у не замужней, но в годах. У нас даже выгоднее быть разведенной, чем старой девой, на которую будут все тыкать пальцем, мол никому не сгодилась ни разу.

И что же теперь получается? Я толкаю чужого мужа на подобный проступок? А где-то у окна будет сидеть женщина и рыдать, потому что я заставила ее мужа подать на развод чтобы мне было хорошо и комфортно? Нет. Я не могла допустить подобное и стать причиной распада семьи. А потому ответила твердо:

— Нет. Я не хочу чтобы вы…чтобы ты разводился. Мне это не надо.

Семен сразу же как-то успокоился, от него перестали исходить волны негодования. С одной стороны я была рада, а с другой крайне недовольна сама собой. В душе появился неприятный осадок, вызванный собственным высказыванием. Кажется, только что я отказалась от чего-то крайне важного.

— Вот и хорошо. Ты просто прелесть, Зара. Солнышко мое, — мужчина приблизил свое лицо к моему и нежно, практически мимолетно поцеловал. Один раз, потом второй, то в один уголок губ, то в другой. Я ловила эти порхающие поцелуи, как жаждущие полива растения впитывают первые капли живительного дождя. Я тянулась к Семену всеми фибрами души, стесняясь саму себя. Боролась с собственным желанием прикоснуться к нему, отвечая на ласку.

И это после того, что только что между нами произошло. По идее я должна была надуться и начать качать свои права, ставить условия и заставлять мужчину плясать под свою дудку. Но у меня и мысли не возникало по этому поводу. Мне просто было хорошо. Я отбросила все сомнения на потом.

Рука Семена переместилась с подбородка на скулу, очертила линию лица, длинные пальцы прошлись подушечками, едва касаясь кожи, вызывая волны чувственного возбуждения во всем теле, будоража воображение.

— Какая же ты красивая, нежная, отзывчивая. Ты словно редкий экзотический бутон, еще не раскрывшийся, но уже готовый явить миру себя, — ласковый голос завораживал.

Я плавилась под прикосновениями мужчины, внимала ласковым словам, совершенно не вникая в их суть. Я смотрела в глаза Семена и тонула в них, словно в глубоких омутах. А он все говорил и говорил. Как же здорово, просто великолепно ощущать себя желанной, самой красивой и нужной для одного единственного мужчины. Вторая рука мужчины легла на скулу, теперь мое лицо было с двух сторон охвачено его руками.

— Ты мой бутон и раскроешься только для меня. Больше ни для кого. Запомни это. Делиться я не привык, — тон мужчины вмиг стал серьезным, а в глазах появился лед, как при нашей первой встрече.