Напротив кафе появился уличный продавец леденцов. Двое босых мальчишек преследовали его, жадно поглядывая на аппетитный товар; продавец обернулся и шикнул на них, как на воробьев. Вскоре в «Прогресо» вошли студенты и заказали оршад. Держа в руках газеты, они горячо обсуждали последнее уличное происшествие, в которое вмешались гражданские гвардейцы, прозванные «мужланами». Студенты с любопытством покосились на Карселеса – тот декламировал элегию на смерть герцога Валенсийского:

Юноши захлопали, и Карселес, приложив руку к груди, согнулся в шутливом поклоне: ему явно польстила такая бурная реакция неожиданной аудитории. Послышались возгласы: «Да здравствует демократия!», и в довершение всего журналиста пригласили на вечеринку. Дон Лукас мрачно покручивал ус, бледнея от праведного гнева. Голодный кот вился у него под ногами, словно сочувствуя старику.

В зале звенели рапиры.

– Не теряйте ритма, господа… Вот так, очень хорошо… Неплохо. Еще раз. Вот так… Спокойно… Назад, и защищайтесь, вот так, правильно… Теперь внимание… На меня. Повторите… На меня. Быстрее!.. Парируйте. Так, верно… Правее! Держите дистанцию!.. Укол. Отлично, дон Альваро!

Дон Хайме переложил рапиру в левую руку, снял маску и отдышался. Альварито Саланова тер запястье; из-под металлической сетки, закрывавшей лицо, раздался ломающийся голос подростка:

– Ну как, маэстро?

Дон Хайме одобрительно улыбнулся.

– Неплохо, дорогой мой. Очень неплохо. – Он указал на рапиру, которую юноша сжимал в правой руке. – Однако вы по-прежнему легко уступаете третий сектор. Оказавшись в таком положении, увеличьте дистанцию, отступив шаг назад.

– Хорошо, маэстро.

Дон Хайме повернулся к остальным ученикам, готовым в любой момент вступить в бой. Держа в руках маски, они внимательно следили за поединком.

– Уступить третий сектор означает добровольно отдать себя во власть соперника… Вы согласны со мной?

Три юных голоса ответили утвердительно. Все ученики были почти ровесниками Альварито Салановы – от четырнадцати до семнадцати лет. Двое, светловолосые и стройные, удивительно походили друг на друга: это были братья Касорла, сыновья офицера.

Лицо третьего юноши казалось красноватым от множества прыщиков, сильно портивших его внешность. Юношу звали Мануэль де Сото, и он был сыном графа де Суэка. Дон Хайме давно уже потерял надежду сделать из него приличного фехтовальщика. Мануэль де Сото отличался излишней чувствительностью, и стоило поединку принять хоть сколько-нибудь неожиданный оборот, он мгновенно выходил из себя. Желторотый юнец Саланова, худощавый смуглый парнишка из знатной семьи, оставил остальных учеников далеко позади. В лучшие времена при соответствующей подготовке и строгой дисциплине он, без сомнения, прославился бы в светских кругах как безупречный фехтовальщик; но в столь суетном веке, думал дон Хайме с горечью, его дарование останется незамеченным. Нынче молодым по душе иные забавы: путешествия, верховая езда, охота и прочие легкомысленные шалости. К величайшему сожалению, размышлял дон Хайме, современный мир предлагает молодежи слишком много соблазнов, лишающих юные души мужества, столь необходимого, чтобы уметь наслаждаться таким утонченным и сложным искусством, как фехтование.

Взяв левой рукой наконечник рапиры, он слегка согнул клинок.

– А сейчас, господа, мне бы хотелось, чтобы кто-нибудь из вас отработал с доном Альваро действие, которое оказалось сложным для нас всех. – Он пожалел прыщавого юношу и указал на младшего Касорла. – Давайте-ка вы, дон Франсиско.

Юноша вышел вперед и надел маску. Как и остальные ученики, он был с головы до ног в белом.

– Готовьтесь.

Юноши крепко сжали рукоятки рапир и встали друг против друга.

– Начинайте.

Они подняли рапиры, приветствуя друг друга, и приняли классическую стойку: правая нога немного выставлена вперед, оба колена согнуты, левая рука отведена назад под прямым углом к вытянутой вперед правой.

– Не забывайте старое правило – с рапирой надо обращаться так, словно у вас в руке птица: держите ее мягко, чтобы не раздавить, и в то же время крепко, чтобы не дать ей улететь… В особенности это касается вас, дон Франсиско. У вас скверная привычка посреди поединка оставаться безоружным.

– Да, маэстро.

– Не будем терять времени. За дело, господа.

В зале послышался тихий звон рапир. Юный Касорла блестяще повел атаку; стремительный, ловкий, он двигался с легкостью перышка. Его противник, Альварито Саланова, парировал сдержанно: когда грозила опасность, делал шаг назад, а не проворно отскакивал; упрямо оставался на месте, когда Касорла предлагал ему более активный бой. Вскоре их роли поменялись. Теперь нападал Саланова и – готовый отразить самую суровую атаку – явно терял терпение. Так, меняясь ролями, они продолжали поединок, пока серьезная ошибка не вынудила Пакито[23] Касорлу интенсивно защищаться после неудачного нападения. Издав торжествующий возглас, его противник с яростью бросился в атаку и дважды уколол Пакито в грудь.

Дон Хайме нахмурился и прекратил поединок, выставив между юношами рапиру.

– Должен сделать вам замечание, господа, – сказал он строго. – Безусловно, фехтование – это искусство. Но нельзя забывать, что это еще и точная наука. Не важно, какое у вас оружие – боевая шпага или рапира с безопасным наконечником: беря его в руку, вы не имеете права считать свои действия забавой. Если вам взбрело в голову поиграть, для этого есть обруч, волчок или оловянные солдатики. Я понятно говорю, сеньор Саланова?

Юноша с готовностью кивнул. Его лицо все еще закрывала маска. Серые глаза маэстро смотрели на него сурово.

– Вы не удостоили меня удовольствия слышать ваш ответ, сеньор Саланова, – добавил он холодно. – Кроме того, я не привык беседовать с людьми, не видя их лица.

Юноша пробормотал извинение и снял маску; его щеки пылали, словно мак. Он смущенно уставился в пол.

– Я спрашиваю: понятны ли вам мои слова?

– Да, сеньор.

– Не слышу ответа.

– Да, маэстро.

Дон Хайме окинул взглядом учеников. Юные лица смотрели на него напряженно и внимательно.

– Главное правило этого сложнейшего искусства, этой науки, которой я стараюсь вас обучить, можно передать одним-единственным словом: целесообразность…

Альварито Саланова поднял глаза и посмотрел на юного Касорлу; тот прочел в его взгляде с трудом сдерживаемую ярость. Разговаривая с учениками, дон Хайме опирался на упертую наконечником в пол рапиру.

– Лучше избегать, – продолжал он, – бравады и дерзких подвигов, один из которых нам только что продемонстрировал дон Альваро; кстати, будь в руке у его противника боевая шпага, а не учебная рапира, такой подвиг мог бы обойтись очень дорого… Ваша цель – вывести противника из боя спокойно, быстро и целесообразно, с наименьшим риском с вашей стороны. Никогда не наносите два укола, если достаточно одного; второй может повлечь опасные последствия. Никаких петушиных прыжков или чрезмерно элегантных атак: это отвлекает наше внимание от главной задачи – избежать гибели самому и, если это необходимо, убить противника. Фехтование – прежде всего вещь практичная.

– А мой отец говорит, что польза фехтования только в том, что оно укрепляет здоровье, – вежливо возразил старший Касорла. – Англичане называют это словом «спорт».