Джудит беспокойно пошевелилась.

— Вилли, по-моему, тебе не следует говорить о таких вещах.

Но Вилли был не из тех, кого могло остановить такое робкое существо, как Джудит. Кроме того, он видел перед собой блестящие глаза и открытые рты ребят. Он только слегка понизил голос:

— Я слыхал, как говорили, что среди них есть женщина, переодетая в мужскую одежду.

— Зачем им понадобилась женщина?

— Может быть, она приносит им удачу. Но сейчас и женщинам не страшно заниматься этим, потому что таможенники никогда не показываются. Вот во времена моего дедушки…

Джудит снова попробовала одернуть мальчугана. Хотя бы Кейт вернулась поскорее. Тут она услышала ее голос во дворе — Кейт велела калеке Джеми перестать заглядывать в окна.

— Во времена моего дедушки… — продолжал Вилли, не обращая внимания на увещевания Джудит, — то и дело случались стычки. У самой фермы Блэкмора убили двух таможенников. Потом прискакали солдаты и некоторых контрабандистов поймали. Потом их тела неделю висели на Виселичном поле. Дедушка ходил поглядеть. Он рассказывал, что они раскачивались и крутились на веревках, а виселица скрипела от ветра, вот так…

Он, блестя глазами, качнулся взад-вперед на табурете, чтобы тот заскрипел, наслаждаясь произведенным на товарищей впечатлением. Внезапно он увидел, как у его слушателей вытянулись лица. Головы быстро склонились над книжками, и в классе воцарилось молчание.

Вилли обернулся. В дверях класса стояла Кейт со скрещенными на груди руками и непроницаемым лицом.

— Как здорово ты это изобразил, — спокойно проговорила она. — Ты хотел бы увидеть, как качаются таким образом твои отец и брат?

Мальчик побледнел и отшатнулся:

— Н-нет, мэм.

— Тогда надо позаботиться, чтобы этого не случилось по твоей вине. — Она решительно прошла по классу. — Твои уши слышат слишком много, Вилли. Придется проучить их.

Она сильно дернула его за уши. Он с воплем попытался улизнуть, опрокинув табурет. Но от Кейт ему было не спастись. Взяв за шиворот несчастного Вилли, она потащила его к камину, а другие ученики захлопали в ладоши, глядя, как этого всезнайку ставят на место.

— Ты знаешь, что случается с теми, кто распускает язык? — спросила она. — Ему на язык кладут уголь, раскаленный добела уголь, и все глупые слова сгорают.

Радостные возгласы сменились испуганным молчанием. Мальчик обмяк в ее неумолимых руках и смотрел на нее огромными от страха глазами.

— Ну, что надо сказать?

Вся бравада слетела с паренька, он выдавил из себя побелевшими губами:

— Простите, мэм, клянусь, больше я не скажу ни слова о том, что происходит в новолуние.

Кейт выпустила его так внезапно, что он растянулся на полу. И повернулась к притихшим детям:

— Теперь вы все знаете, что будет с теми, кто станет болтать об этих вещах. Можете идти, но хорошенько запомните то, что я сейчас сказала.

Ученики, после короткого столпотворения в дверях, поспешно выбежали из класса, торопясь уйти как можно дальше, чтобы обсудить случившееся. Кейт проводила их суровым взглядом. Затем, хмыкнув, повернулась к Джудит. Девочка прижалась к стене, зажав уши руками.

— Джудит, что с тобой?

Девочка не ответила, и Кейт оторвала ее ладони от ушей и повторила свой вопрос.

— Ты… ведь не сделаешь этого, Кейт? Ты не сожжешь ему язык?

Кейт от души рассмеялась:

— Упаси господь. Я всего лишь хотела его припугнуть.

Джудит вскинула голову:

— Но ты ударила его?

— Я надрала ему уши — его мать делает это каждый день. — Она нахмурилась. — Ты упрекаешь меня, Джудит? Не забудь, этот коттедж, эта школа принадлежат мне. Я учу детей так, как считаю правильным, и наказываю тоже. Мне не нужно советов, как следует проводить уроки.

Джудит сидела неподвижно, бледная как мел, а Кейт стояла над ней скрестив руки. Внезапно слепая девочка стала дрожать, и было видно, что ее хрупкое тело не может справиться с этим ознобом. Несколько мгновений Кейт в растерянности смотрела на нее, затем присела на корточки и сжала ей руки:

— Что случилось, детка? Ты заболела?

Джудит изо всех сил старалась справиться с собой. Она с трудом проглотила слюну и пробормотала:

— Поднялся такой шум… Мальчик закричал от боли, твой голос зазвучал так сердито. Я… я испугалась.

— Чего? Но не меня же, в самом деле?

— Того, что ты могла сделать. — Она заговорила быстро и взволнованно. — Как ты не понимаешь, Кейт? Это напомнило мне… Всю мою жизнь на меня кричали, ругались, меня били. А поскольку я не вижу, то не могу понять, хотят наказать меня или кого-то другого. До сих пор, пока я жила у тебя, мне было так спокойно, так хорошо…

Кейт привлекла девочку к себе:

— Так будет и дальше, Джудит. Моя бедная девочка, прости меня.

Она принялась укачивать ее как маленькую, бормоча ласковые слова. Постепенно Джудит перестала дрожать и, подняв голову, виновато улыбнулась:

— Я просто глупая. Конечно, ты имеешь право наказывать детей и меня тоже, если будешь мной недовольна.

— Тебя в первую очередь, — пошутила Кейт. — С этих пор я стану лупцевать тебя каждый день. — Она поцеловала мокрую щеку девочки. — Те дни давно в прошлом, Джудит. Больше никто никогда тебя не обидит. — Она встала и подняла Джудит. — Пойдем, нам пора подкрепиться. — И добавила, слегка сдвинув брови: — И все-таки я должна тебя предупредить. Если эти дети или ты повторите хотя бы одно слово из того, что тут наболтал Вилли, это в один несчастный день может привести к жуткой бойне, тогда как до сих пор не было ничего, кроме безобидного нарушения дурацких правил.

Скакавшая по аллее Кейт услышала, как за деревьями фыркает чья-то лошадь. Она сжала каблуками круглые бока кобылы Тома Блэкмора.

Ричард выехал ей навстречу. Она бросила поводья на седло и протянула вперед обе руки. Ее лицо, слабо освещенное звездами, засияло внутренним светом. Все заранее приготовленные слова вылетели из головы Ричарда, и решимость покинула его. Он взял ее за руки, чувствуя, как в него переливается ее тепло и жизненная сила.

— Как хорошо, что ты вернулся! — воскликнула она. — Я очень надеялась, что наше первое свидание произойдет в таком месте, где мы сможем спокойно поговорить. Мне о стольком надо расспросить тебя — о Лондоне, обо всем, что ты там делал и видел. У меня накопилось множество вопросов! Кажется, прошла уже целая вечность с тех пор, как ты уехал.

Он отвернулся, чувствуя, как краска заливает щеки.

— Дела задержали меня на более долгий срок, чем я предполагал…

— Хорошо, если только дела, — поддразнила она его. — Ты, случайно, не влюбился там в одну из этих жеманных барышень, о которых как-то говорил?

Ее энергичный голосок, знакомый грудной смех напомнили ему обо всех счастливых днях, проведенных с ней, и он почувствовал себя полностью обезоруженным. От чего он собрался бежать? От этой женщины, чье тепло окутывало его словно плащом, на чью силу, которой она щедро делилась с ним, он мог всегда положиться? Он вспомнил о томных девицах, с которыми общался в Лондоне, их пустые разговоры и потупленные реснички. Он пытался разговаривать с ними, как привык говорить с Кейт — о книгах, урожае, охоте. Но они смотрели на него так, словно он говорил на чужом языке.

Только одна девушка на короткое время смогла заинтересовать его — очень светлая блондинка, которая на одном званом вечере играла на спинете. Ричард впервые услышал, как на этом инструменте играют с чувством и мастерством. Ее игра глубоко его тронула. Окончив пьесу, она повернулась, и их глаза встретились. Эти голубые глаза смеялись, когда она вежливо отвечала на похвалы гостей. Он серьезно поклонился ей, рассчитывая выразить искреннюю признательность. Но ее окружили молодые люди и увлекли прочь. А смущение помешало ему узнать ее имя.

Он был рад снова оказаться дома, в привычной обстановке. В Лондоне он частенько чувствовал себя не в своей тарелке, и в его ушах постоянно звучал голос Кейт. Он все время ощущал ее присутствие. Он слышал ее заразительный смех, который порой она внезапно обрывала, чтобы задать неожиданно серьезный вопрос. Он уехал, радуясь представившейся возможности отделаться от нее. А вернувшись, снова почувствовал себя на распутье. Он словно был связан с Кейт невидимой нитью.