— Не поймаем, не поймаем… — повторял Олешек на каждый шаг. Рыцарь удивился, как музыкант легко разговаривает. Не берет похмелье, что ли? Или свекольная бражка только на него так подействовала?
Сердце колотится, будто полдня мечом рубился. Воздух в горло со свистом врывается. Мутит. Вот-вот желудок наизнанку выворотится.
Но бежать надо.
Левой, правой. Левой, правой.
Вот и опушка!
Дорофей ужом нырнул в подлесок — попробуй догони.
Олешек перевел дыхание, опершись о ствол ясеня.
Яроша все еще не было. Видно, конь попался не из доверчивых. На пустые обещания подманиваться не желал.
— Ведь не поймаем же… — чуть не простонал шпильман.
— Не каркай! — огрызнулся рыцарь.
— Пеше? Конного? Да ни за…
И в это мгновение из-за деревьев раздался ликующий, полный торжества вопль Дорофея:
— Ага! Влип, бесстыжий!
Годимир заслонил лицо локтем, спасая глаза от хлестких ударов ветвей, и вломился в кусты. Не ошибиться с направлением ему помогали звуки борьбы и испуганное ржание коня.
Вот и прогалина. Топчется, приседает на задние ноги и пытается оборвать чембур серый жеребец. Впрочем, что серый, можно только догадываться. Ночью серы не одни лишь кошки, но и лошади, коровы, собаки…
В паре саженей от копыт всполошенного коня возились в палой листве два человека. Оба сопели и покряхтывали. Верхний, Годимир очень надеялся, что это бортник, вцепился мертвой хваткой в зипун нижнего, а тот уперся ему ногами в живот, стараясь оттолкнуть.
— Врешь, не уйдешь… — хрипел бортник и вдруг взвыл не хуже котяры, которому дверью прищемили хвост. — Ой-ой-ой! Глаза!!!
Рыцарь шагнул вперед, хватая левой рукой бортника за ворот. Отбросил его на кучу весело затрещавшего хвороста. Конокрад на удивление ловко вскочил и юркнул в кусты, проскочив под рукой Годимира. Пожалуй, вор сумел бы удрать, но вот чего он не учел, так появление растерянного Олешека. Шпильман получил головой в живот, с криком, более похожим на кваканье перепуганной лягушки, упал навзничь, но успел вцепиться мертвой хваткой в штаны незнакомца. Тот лягался изо всех сил, но подоспевший Годимир придавил его коленом к земле, легонько коснулся кордом затылка:
— Сдавайся! Ну!
— Не «нукай», не запряг! — дерзко отвечал тонкий голосок.
«Да что они все, сговорились, что ли?» — успел подумать рыцарь и вдруг сообразил, что схватил женщину или ребенка.
— Глаз чуть не вынул, су-у-ука… — стонал Дорофей, корчась на земле с прижатыми к лицу ладонями.
Годимир осторожно взял воровку за плечо, поставил на ноги. Острие корда продолжало щекотать ее кожу. Длинная коса, скользнув по плечам и запястью Годимира, упала на спину.
— Ты кто? — спросил рыцарь.
— Тебе какое дело? — дерзко отозвалась девчонка.
— Вот те на! — восхитился Олешек.
— Вяжи ее, суку… — вмешался Дорофей.
— Закройся! — прикрикнул на него рыцарь. Развернул воровку.
Лучи розовеющего на восходе солнца, приглушенные древесными кронами, позволяли все же рассмотреть ее лицо — курносый нос, челку, падающую на брови, пухлые, упрямо сжатые губы. Большие глаза глядели с вызовом и оттенком насмешки.
Олешек прошелся к наконец-то успокоившемуся серому, похлопал по шее, почесал ганаш.
— Ты знаешь, пан рыцарь, почему она не удрала до сих пор?
— Ну?
— Что — «ну»? Седло надеть на коня не сумела. Не справилась…
— Да ну?
— Что ты заладил — «ну» да «ну»… Подпруги затянуть не смогла. А потом — ногой в стремя, а седло на бок. Угадал, красавица?
— Я тебе не красавица!
— Как хочешь. Наше дело предложить… Ого, пан рыцарь! Тут и меч твой!
— И меч сперла! — заорал бортник и опять застонал. — Ой, глаз мой глаз… Лишила зрения, зараза…
Годимир повернулся к нему на мгновение. И вправду, рожа — без слез не взглянешь. Две глубокие царапины через лоб, бровь и щеку. По краям разорванной кожи выступили крупные капли-бусины. Просто чудом глаз сохранился.
— Да… — протянул рыцарь. — Дела… Ладно, выбираемся.
Девчонка дернулась, попыталась убежать. Словинец без труда схватил ее за ворот. Остановил.
— Не спеши!
— Вот я бы ей врезал… — бухтел Дорофей.
— Молчи уж, — усмехнулся шпильман. — Ты себя уже показал. С девкой не справился.
— Я… понимаешь… по-хорошему хотел… А раз нельзя по-хорошему, могу и в ухо! У нас с конокрадами знаешь как?
— Знаю! — отрезал Годимир. — А потому еще раз говорю — закрой рот и сопи в две дырки. Твои, что ли, кони?
— Да нет… — растерялся бортник.
— Вот и молчи. — Рыцарь повернулся к пленнице. — Еще раз спрашиваю — ты кто?
— Тебе какое дело?
— Это я уже слышал. Дорофей, ты ее знаешь?
— Откуда?
— Оттуда! Знаешь или нет?
— Не знаю. Чужая она, понимаешь… Пришлая…
С треском проламываясь через кустарник, топча чахлые побеги у корней, появился Ярош. Все-таки сумел поймать саврасого.
— Ну, вы и шум подняли! — довольно проговорил разбойник. — Только глухой не услышит.
— Выбираемся, пожалуй. — Годимир показал Олешеку, чтобы взял девчонку за рукав, а то, не приведи Господь, отвлечешься, а она снова удерет.
— Вижу, поймали вора! — осклабился Ярош. — Ух, ты! Во дела! Девка?
— Сам ты девка, мерзавец! — выкрикнула пойманная.
— Я — девка? — удивился разбойник. — Не. Это ты ошиблась, пожалуй.
— Противная девка, ух, какая противная, понимаешь, — вмешался Дорофей. — Ты гляди… А не боишься? Мы ведь и ремешком можем, и розгой, а можем и…
— Заткнись! — побелел Ярош, аж перекосило его. — Охолонь! Я тебе не Сыдор!
— Да я чо? Я ничо… — забормотал бортник, вытирая бороду рукавом. Он втянул голову в плечи, съежился, стал еще меньше ростом и скрылся где-то за серым.
— Пошли, что ли? — махнул головой Ярош.
— Идем, — согласился Годимир. Взял коня под уздцы.
Шагая вперед, он не оглядывался, но слышал, как девчонка честит Олешека:
— Что ты в меня вцепился как клещ? Синяк на руке будет!
Шпильман не отвечал. Молчали и Ярош с Дорофеем.
У самой околицы рыцарь оглянулся. Девчонка что-то рассказывала шпильману, опираясь на его руку. Ну, чисто панночка на балу. И кто кого держать должен, чтоб не убежал?
— Удивительное дело, — задумчиво проговорил Ярош. — Девка. Одна. В этих краях… Не сходится, пожалуй…
— Что не сходится? — удивился Годимир.
— В этой глуши не всякий мужик, здоровый и при оружии, выживет. А тут девка…
— Ну, так и не местная ведь.
— Да. Не местная. Иначе Дорофей узнал бы.
— Переселенцы тут какие-нибудь не проезжали?
— Да откуда мне знать? С тобой вместе, пан рыцарь, приехал.
— А может, из старателей… — протянул словинец и вдруг хлопнул себя по лбу. — Оп-па!!!
— Ты чего это, пан рыцарь? — покосился на него Ярош.
— Кажись, догадался я!
— О чем же?
— Ты королевну Аделию в глаза видал когда-нибудь?
— Нет… Что? Эк ты хватил, пан рыцарь! Не может быть!
— Почему не может?
— Ты же сам говорил — ее дракон унес.
— Ну, может, и унес. Но не съел. Откуда мне знать, что драконы с королевнами делают?
— Ох, сказал бы я тебе…
— Перестань! А вдруг она от него удрала?
— От дракона? Не верю. Да я и в драконов не верю! Сказки это все!
— А кто стожки селянам пожег? А пожар в замке королевском?
— Да мало ли что там загорелось?
— Ты там не был, а я видел! От свечи опрокинутой такого пожара не будет.
— Все равно не верю! И одежа у нее, прямо скажу, не королевская…
Годимир задумался. Это был сильный довод. Он тоже не представлял королевских дочек, блуждающих по лесам в мужских портках, разбитых опорках и распоясанной домотканой рубахе. А с другой стороны, поди узнай, какие причуды у панночек королевской крови?
Вот и подворье Дорофея. Олешек первым делом вытащил цистру из-под корыта, придирчиво осмотрел, словно кто-то ее трогал без него.
— Ух ты! Дай посмотреть! — тут же потянулась девчонка.
— Еще чего! — Шпильман опасливо отодвинулся, заслоняя инструмент собой.
