– Просто хочу, чтобы это сделал Миккель. Ему тоже несложно. Ведь так? – вопрос, обращенный к Мишу, повис в воздухе.

Теперь Белка окончательно поняла, что именно напоминает ей безвольная, бескостная шея Миша – веревку!

Ту самую веревку, что держит на привязи голову-шар, не дает ему оторваться от земли. Кроме того, веревка может обвиться вокруг своей оси и повернуть шар на сто восемьдесят градусов. Или даже на триста шестьдесят! А может оборваться, и тогда шар улетит в небеса. И дальше – к затерянным в безвоздушном пространстве звездам, где его не достанет лучница-Аста с ее дурацкой просьбой. Несколько секунд веревочная шея колебалась, не в силах принять решение; Белке даже показалось, что она склоняется к тому, чтобы позволить шару взмыть в небеса. Так бы все и произошло в конечном итоге, если бы не вмешалась Маш. Бестрепетной рукой она схватила злосчастную солонку и швырнула ее содержимое в лицо Асте.

– На! Подавись!..

Не ожидавшая такого выпада эстонка едва успела заслонить лицо ладонями. И тихонько взвизгнула, что совсем не вязалось с ее образом победительницы. И Маш не была бы Маш, если бы не воспользовалась плодами своего триумфа.

– Удовлетворена? Или не совсем? Чего еще желает наша прибалтийская цаца? Перец? Горчицу?…

– Эндшпиль, – не ко времени встрял Лазарь со своим шахматным резюме.

Но Аста уже пришла в себя. Спокойно стерев с рук крупинки соли, она произнесла:

– Я удовлетворена. Все увидели, какая ты идиотка, Мари. Опасная сумасшедшая. О да! Я полностью удовлетворена.

Лазарь, к чему бы ни относились его слова, оказался неправ: инцидент с солонкой не стал концом боевых действий. Война между Астой и Маш разгорелась с новой силой, а решающее сражение произошло за два дня до приезда Сережи. Главным его трофеем должен был стать юноша по имени Егор: он с компанией друзей гостил на ближайшей к дому Парвати даче. Несколько раз Белка видела его спускающимся по тропинке на пляж: закатанные по икры джинсы, голый торс, неизменный кассетник на плече. Чуть позади следовала его свита: два парня в джинсах похуже, с торсами поплоше и без всяких кассетников.

Откуда-то стало известно, что Егор приехал из Москвы, равноудаленной и от Саранска, и от Таллина. Одного этого было бы достаточно, чтобы им заинтересовалась практичная Маш, но у Егора имелись и другие преимущества. Узкий серебристый кассетник – раз. И красота – два. Тогда, на тропинке, Белка даже рот разинула от такой завораживающей, прямо-таки анакондовой красоты. Хорошо еще, что Егор не обратил на нее никакого внимания, прошествовал мимо. Как плющом увитый «Losing My Religion» – самой популярной песней того лета. То есть это потом, став старше, Белка узнала, как называется песня. И не только она – все остальные, на время покидавшие кассетник, чтобы ужалить прямо в сердце:

«Joyride»

«Black or White»

«Justify My Love»

«Crazy»

«Wind of Change».

Последняя – «Ветер перемен» знаменитых «Скорпионз» – нравилась Белке больше всего, и именно с ней Егор подкатился к МашМишу, валяющимся на пляже. Но знакомство состоялось не сразу, а лишь после того, как извел на саранскую парочку с десяток мелких камешков. Галька ложилась в опасной близости от Маш, но ни одна не задела ее: Егор оказался стрелком не хуже Асты. Все это время Белка наблюдала за ним из-за выступа на скале, втайне надеясь, что хотя бы один из камешков попадет в цель.

То-то будет весело!

Но веселилась пока только Маш. Через минуту после того, как Егор подсел к ней, Белка услыхала смех опасной сумасшедшей. Не такой, каким она смеялась обычно, а чем-то неуловимо похожий на Астин.

Маш подражает главной своей ненавистнице! – это открытие поразило девочку. С ним она и направилась домой. Вернее, переползла из одного вражеского стана в другой: там, где под маскировочной гамачной сеткой залегли Аста и начальник ее штаба Анжелика.

Маркиза ангелов.

– Видела его? – без всяких церемоний спросила Белка у Асты, покачивающейся в гамаке.

– Кого?

– Нашего нового соседа.

– Мне нет никакого дела до соседей.

Другого ответа и быть не могло. Дать понять, что разговор закончен, в то время, как он даже и не начинался, – в этом вся Аста. Уж это-то Белка уяснила для себя с прошлого раза. Тогда она отчалила от беседки несолоно хлебавши, но теперь… Теперь она не сдастся!

– И напрасно. Он красивый.

– Кто?

– Наш сосед.

– Это его трудности.

Еще можно было повернуться и уйти. И остаться в собственных глазах благородным человеком, а не какой-нибудь воображулей-сплетницей. На секунду Белке пришло в голову, что она поступает не очень хорошо, – примерно так же, как главный папин враг по фамилии Муравич. Этот псевдоученый только то и делает, что плетет интриги, натравливает друг на друга хороших людей, главная вина которых состоит в их неискушенности и простодушии. Так громогласно заявлял папа на их собственной кухне, и эти разговоры вовсе не предназначались для Белкиных ушей – только для маминых. Но кто виноват в том, что для зычного папиного голоса ни одна стена не преграда?

Никто.

А Маш и Аста виноваты. Они постоянно ссорятся, из-за чего переживают не только Миш, Лёка и Дружок. Но и цветы маттиолы, обильно высаженные вокруг веранды, где происходят главные баталии. Днем маттиола спит, а к вечеру раскрывает свои лепестки, наполняя воздух удивительным ароматом. Так было поначалу, до того, как обе кузины вступили в открытую конфронтацию. Теперь в сладком запахе маттиолы появились новые нотки: как кажется Белке – не очень приятные. Этих ноток еще немного, но с каждым днем становится все больше. Выходит, что маттиола только делает вид, что спит? А на самом деле чутко прислушивается к дневным склокам и реагирует на них по-своему.

Маш и Аста – вот кто несет ответственность за дурное настроение цветов. И к хорошим людям они не имеют никакого отношения. Так что Белка не делает ничего предосудительного, не сплетничает и не плетет интриги. Просто рассказывает своей таллинской сестре о местных новостях. «Losing My Religion» – чем не новость?

– Маш так не считает, – вкрадчивым голосом сказала Белка.

– А при чем здесь Мари?

– Ну… Она с ним уже познакомилась. Если тебя интересует…

– Ни капельки не интересует, – Аста забарабанила по книге кончиками пальцев.

– …Они сейчас на пляже. Вот. Ладно, я пошла.

С самым независимым видом Белка покинула Астин наблюдательный пункт, но метрах в трех от беседки притормозила. Сделала вид, что заинтересовалась стрекозой-пожарником: та сидела на коряге, отколовшейся от старого сливового дерева. Глядя в огромные стрекозиные глаза, Белка ждала, что Аста вот-вот окликнет ее, потребует продолжения истории. И уж тогда… Тогда будут вывалены все подробности: и о кассетнике, и о закатанных джинсах, и о камешках, которые Егор швырял в Маш.

Сколько она простояла возле коряги?

Несколько минут или дольше?

Ох, не стоило ей играть в гляделки со стрекозой! Не стоило засматриваться на тонкие прозрачные крылья! Когда стрекоза взлетела, кивнув напоследок ярким красным брюшком, а Белка обернулась, – в беседке никого не было. Только покачивался старый гамак. Каким образом Асте удалось проскользнуть мимо, так и осталось загадкой.

Зато в том, куда именно она направилась, никакой загадки не было.

Спустя час Белка нашла Асту на пляже, в некотором отдалении от развеселой компании МашМиша, Егора и двух его спутников. Все пятеро играли в карты, Маш по-прежнему заливалась смехом, но он все меньше и меньше походил на Астин.

Теперь он напоминал короткие приступы кашля, словно Маш пыталась прочистить горло и вытолкнуть изо рта какой-то посторонний предмет. Рыбную косточку или что-то вроде того. И всякий раз эти приступы совпадали с поворотом головы нового приятеля МашМиша.

Егор то и дело оборачивался, чтобы взглянуть на Асту!..

Отсюда, из расщелины в скале, Белке была хорошо видна вся мизансцена, а лучше всех просматривалась сама эстонка. При желании Белка могла бы негромко окликнуть ее, и Аста обязательно бы услышала призыв: расстояние между ними составляло не больше десяти метров. Но раскрывать свое убежище не входило в Белкины планы, она и без того чувствовала себя папиным личным врагом Муравичем, способным на самые низкие поступки, – подслушивание и подглядывание, недалеко ушедшие от плетения интриг.