– С какой стати вы говорите мне «ты»?

– Да тут некого называть на «вы». Тут на «ты»-то некого называть!..

– А что это – вот, я слышал, говорят – «крайняя плоть», «крайняя плоть»?..

– Это пятка, – ответил кто-то со знанием дела.

Художник Узбяков, разведясь с женой и не желая больше встречаться с нею, бросал алименты в форточку – они жили на первом этаже.

Вдруг ему приходит повестка в суд.

– Что такое? – он спрашивает. – Я несколько лет бросал деньги в форточку.

Оказывается, его семья давным-давно переехала на другую квартиру.

– Когда ты умрешь, – сказал мне Седов, – я никому не позволю плакать. А на твоей могильной плите напишу: «Ура, ура, умерла с утра!» А если я умру первым, то ты на моей напиши: «Ура, ура, умер вчера!»

Потом звонит и говорит:

– Знаешь, я передумал. Все-таки это не очень – «Ура-ура, умер вчера». Я сочинил себе новую эпитафию: «Всем спасибо».

Потом опять звонит:

– Слушай, не надо «Всем спасибо!». Напишешь так: «Чего тянуть-то?!»

Семь пятниц на неделе!

Рассказала Юрию Ковалю, что пишу историю о том, как в московском дворе на Петровско-Разумовской загорелось дерево. Я давай собирать народ из окрестных пятиэтажек, это был сущий театр абсурда, и что наконец приехала пожарная машина, но у них не оказалось воды. И тогда, говорю я, пожарники спустили штаны и стали гасить огонь старым добрым испытанным способом.

– Вряд ли, – усомнился Коваль, – пожарные столь малыми средствами могли загасить пылающий… платан.

В парке две женщины проходят мимо меня, одна – другой:

– …Ругались, дрались, обзывались – жизнь была! Как только она умерла – через полгода его не стало. Что ж такое? Вообще никуда не годится!..

Седов:

– Мы с тобой две вещи не доделали в жизни – недореализовались в кино и недосамореализовались!

Однажды Яша Аким, Алеша Леонтьев, Монин и я, – рассказывает Виктор Чижиков, – сидели в ЦДЛ. Видим – Константин Симонов. Яша его подозвал, они были знакомы:

– Посидите с нами?

А он вдруг и заявляет:

– Я вообще не склонен ни с кем – ни выпить, ни посидеть. Потому что обычно меня приглашают, когда люди ограничены в средствах.

Тут Женя Монин, который как раз получил на «Диафильме» кучу денег, вынимает их из кармана, кладет на стол и говорит:

– Сегодня не тот случай.

…И сгладил и отбрил! – резюмировал Чижиков.

Тишков не пошел в мастерскую, мучается дома с монтажом своего видео на компьютере, никак программы не может освоить, звук соединить с изображением.

Мы у него спрашиваем:

– Лень, а ты чисто русский?

– ЧИСТО! Зря вы задаете такие вопросы! Молчали бы, полукровки! Что ж я не понимаю, как закачать звук в компьютер? Наверное, потому что русский! Усложнили нам жизнь своими изобретениями, евреи!..

Тетя Нюра в деревне жалуется на соседку:

– Она попросит два стожка, а спиздит пять. Я ей говорю, а она: «И правда…»

Тетя Нюра делала творог из скисшего молока, и у нее сыворотка осталась. Дай, думает, поросенку отнесу – Тамариному, у колодца. Он выпил да отравился.

Тамара:

– Ты – колдунья! Моего поросенка отравила.

А тетя Нюра:

– Господи! Ты все видел! Не хотела я поросенка отравить! Я только хотела его угостить.

– Если что – звоните мне на мобильный в Венецию, – сказал Андрей Бильжо. – Завтра вылетаю устанавливать памятник Петровичу.

– Ну, желаю тебе, – говорю, – чтобы он украсил собой этот город.

– Да, – ответил Андрей, – он сделает.

Рассказываю Люсе, что Леня посещает Литфондовскую поликлинику по карте Седова. Ему надавали направлений на все анализы, он их под видом Седова сдает. Обращается к различным специалистам. Воспользовался услугами УЗИ, рентгеном, посетил уролога, проктолога, Седов показался дерматологу, стоматологу…

Люся выслушала это и сказала задумчиво:

– Так, если оба они будут столь интенсивно ходить лечиться на одну карту, скоро Седову дадут инвалидность.

Люся в ЦДХ посетила выставку под названием «Трое». Выставлялись Тишков, Гриша Берштейн и Владимир Сальников. Вот она звонит своей подруге и рассказывает:

– Я была на выставке трех художников, один из них – самозабвенный певец жоп. И чем хороши эти жопы – тем, что каждая из них имеет свое лицо!

Пытаемся проскочить в метро с добрейшим сеттером Лакки – а тетка-контролер скандалит и не пускает.

Я спрашиваю:

– Смотрели фильм «Белый Бим Черное ухо»?

Она – угрюмо:

– Смотрела…

– Как его обижали нехорошие женщины, помните?

Она молча дала нам пройти.

«Марин! – пишет мне моя ученица Юля Говорова, вернувшись из Михайловского. – Вам нужно что-нибудь помочь? Я выполню все с большим удовольствием. Вы мне должны давать побольше заданий. Любых! Например, если бы вам нужно было покосить где-нибудь, я бы покосила. Вот когда б вы увидели меня во всей красе!»

Дина Рубина явилась выступать в московский Дом актера. Мы входим в лифт, а там ее поджидает всклоченный старик и, беззубой расческой расчесывая седые пряди, выкрикивает:

– Бикитцер! Позвольте представиться: я сын француза и гойки Хаим-Пьер Бельмондо. Что я буду пропадать дома, такой молодой – с собаками и кошками? Куда лучше с вами вращаться в культурном обществе!

– Вращайтесь, – строго сказала Дина. – Но только молча.

Потом повернулась ко мне и добавила:

– Приходится прямо с героями своих произведений ехать на выступление.

Неожиданно меня пригласили в ток-шоу «Что хочет женщина». Тема такая: «Если женщина говорит «нет», то это ничего не значит».

– Не можете сегодня, приходите завтра. Темы: «Любовник только укрепляет семью». И «Большая зарплата женщины – разрушает». Предполагаются звезда и эксперты.

– Надеюсь, – говорю, – я буду звезда?

– Нет, вы будете эксперт.

– Монахи! – прочла я нашему сыну Сергею прощальные слова Будды, – все вещи мира, движущиеся или покоящиеся, не вечны и обречены на умирание. Время уходит, и вот уж мне пора идти к другому берегу, это мое последнее вам предостережение, – так, закончив проповедь Дхармы, Будда вступил в паринирвану.

– А кто сказал, что вечны? – вскричал Серега. – Что вы все ломитесь в открытую дверь? Кто с этим спорит?..

Выступали на радио «Свобода» с директором Центра образования Сергеем Казарновым.

– Мы должны делать все, чтобы ребенок не чувствовал себя виноватым, – сказал он. – К примеру, дети забывают за собой спускать в туалете. Поэтому культура может начинаться с того, что унитаз у них должен быть без полочки, а сразу дырка!

Встретила Гену Калашникова в ЦДЛ, он познакомил меня с поэтом Мишей, своим хорошим приятелем.

– Этот Миша, – тихо сказал Гена, – всегда так звонит не вовремя – ну, знаешь, бывает – жена ушла, пришел налоговый инспектор, с потолка течет вода, от свечи загорелись шторы. Тут обычно звонит Миша и спрашивает: «Старик! Как ты думаешь, можно так сказать: «Муравьеда горделивая походка»? Вот это слово «горделивая» не кажется тебе неуместным?» Ты отвечаешь: «Старик! Я никогда не видел муравьеда. Может, у него действительно походка горделивая?..» А закончить с ним разговор можно только механически…