– Поистине, Алабес, ты выказал себя смелым и стойким рыцарем. За это назначаю тебя начальником над сотней всадников, и будь алькайдом крепости Кантории; это хорошая и доходная алькайдия.

Алабес поцеловал королю руку за оказанную милость.

Между тем уже было четыре часа пополудни, и король повелел трубить к посадке на коней. Услышав сигнал, все рыцари – участники игры – поспешно стали приготовляться к выезду.

Бой быков кончился, площадь опустела.

Но вот зазвучала музыка труб, атабалов [49], аньяфилов, и с улицы Сакатин выехал на площадь благородный Муса во главе своей квадрильи. Они ехали по четыре в ряд и с таким красивым видом и ловкостью, что можно было на них залюбоваться. Проехав в названном порядке, они затем смешались в одну толпу, легкие словно ветер. Тридцать рыцарей было в этой квадрилье, все славные рыцари Абенсеррахи, один только Алабес среди них происходил из другого рода, но они приняли его в свой отряд за его доблесть. Выше мы уже рассказали про их одежды и девизы. И так они были хороши, что не осталось ни одной дамы, не уязвленной любовью. И, правда, было на кого посмотреть в этой квадрилье Абенсеррахов, выехавших на кобылах, белых как снег.

И если прекрасны были Абенсеррахи, не менее нарядными и красивыми выступили Сегри, одетые в алое и зеленое, с голубым оперением шлемов, все на гнедых конях, и у каждого на щите находилась одна и та же эмблема: на голубой ленте закованный в цепи лев и девичья рука, держащая конец цепи. Девиз гласил: «Высшая сила – любовь». Они выехали на площадь по четыре в ряд, все вместе проделали изящную круговую фигуру, произвели шуточный бой, и настолько искусно, что понравились не меньше Абенсеррахов.

Но вот обе квадрильи заняли свои места, взялись за легкие копья, оставив тяжелые, и под звуки труб и гобоев начали с большим блеском игру, выступив восемь на восемь. Абенсеррахи, сразу заметившие голубые перья Сегри – известное отличие самих Абенсеррахов, – пытались, насколько могли, сбить их копьями, но Сегри настолько тщательно прикрывались своими щитами, что Абенсеррахам не удавалось исполнить свое намерение; игра протекала горячо и бурно, однако по всем правилам, так что смотреть на нее было одно удовольствие.

Праздник окончился бы очень мирно, если бы это оказалось угодным судьбе; но судьба коварна, и ей было угодно, чтобы взаимная вечная вражда родов Абенсеррахов и Сегри довела до гибели обе враждующие стороны, как мы про то расскажем в дальнейшем. Вражда особенно обострилась с этого несчастного празднества, и причиной всему злу явился Магома Сегри – глава рода Сегри, заранее замысливший со своими убить доблестного Алабеса за сказанные им слова или еще кого-нибудь из Абенсеррахов. И, как это было заранее условлено, Магома Сегри дал сигнал вызвать с противной стороны Алабеса и напасть на него и на его отряд. И, сломив уже шесть копий, Сегри сказал своим сторонникам: «Пора теперь игре разгореться». И, взяв из рук слуги копье с очень острым наконечником из тонкой дамасской стали, он дождался, пока Алабес и восемь рыцарей его квадрильи по всем правилам игры вступят в бой со своими противниками; и в то время, как Алабес, хорошо закрывшись щитом, устремился на его отряд, Сегри выехал к нему навстречу и, хорошенько прицелившись в место, куда, как ему казалось, всего легче было его ранить, с такой силой метнул в него копье, что пробил насквозь щит, пробил рукав крепкой кольчуги, и острие глубоко вонзилось в руку. Алабес ощутил жестокую боль от удара, вернулся на свое место, осмотрел руку и, увидав, что она ранена и залита кровью, закричал Мусе и Абенсеррахам: «Рыцари! Чудовищное предательство совершили Сегри. Видите, я изменнически ранен!»

Абенсеррахи, пораженные этим случаем, тотчас же взялись за копья, дабы быть наготове.

Между тем Сегри и его квадрилья возвращались на свое место, когда разъяренный Алабес помчался им навстречу. И поскольку кобылица его была очень быстрой, он в одно мгновенье настиг их и ударил копьем его ранившего со словами: «Предатель! Ты здесь, на месте, заплатишь за нанесенную мне рану!» Копье пробило щит, пробило кольчугу и остановилось, лишь вонзившись на целую пядь в тело. Удар был настолько силен, что Сегри тотчас упал полумертвый со своего коня. Тогда обе стороны, увидевшие, что дело приняло серьезный оборот, вступили между собой в ожесточенную и кровопролитную битву. Перевес склонялся на сторону Сегри, так как они выступили более подготовленными, чем Абенсеррахи. Невзирая на это, отважные рыцари Абенсеррахи, Муса и храбрый Алабес наносили им существенный урон. Раздавались громкие крики, и возникло великое смятение. Король, увидевший кровопролитный бой и не знавший причины его возникновения, поспешно сошел с балкона, сел на красивую и хорошо разукрашенную кобылицу и, примчавшись на площадь, бросился между сражавшимися, разгоряченными боем рыцарями, размахивая своим жезлом и громко восклицая: «Прочь! Прочь!» Королю помогали восстанавливать мир не участвовавшие в распре знатные рыцари Гранады. Но на помощь Сегри подоспели Гомелы и Масы, а Абенсеррахам – Альморади и Венеги. Бой кипел ожесточенно, и не было средства остановить его. И тем не менее королю и рыцарям, не принадлежавшим к враждующим сторонам, удалось восстановить порядок. Доблестный Муса с Альморади и Венегами поднялся вверх по Сакатину, не останавливаясь до самой Альгамбры. Сегри отправились через ворота Бибаррамблы в замок Бильбатаубин, увозя с собой Магому Сегри, уже мертвого.

Все дамы и королева при виде резни и смятения с плачем отошли от окон: одни оплакивали братьев, другие – мужей, третьи – отцов, четвертые – возлюбленных, так что страшно и жалко было смотреть и слушать этих стенавших дам. Особенно предавалась горю прекрасная Фатима – дочь Магомы Сегри, убитого Алабесом. Ее всячески утешали, но плохо удавалось это, ибо не было для нее утешения.

Вот какой печальный конец имел этот праздник, повергший в великое смятение Гранаду. Про него сложили романс: