— Я, блин!.. — Щербак дернулся немедленно бежать мстить, но Лилия поймала его за рукав и удержала.
— Не надо им уподобляться, Николай! Вы же, в отличие от них, нормальный цивилизованный человек. Что для вас важнее: дело или состязание в фанатизме? Вы все равно его не выиграете.
— Помолчи, Лилечка. — Краснощекая тетенька густо смазала поврежденную половину ее лица каким-то приятно пахнущим мятой гелем и прикрыла салфеткой. — Будет немножко жечь, но ты потерпи. Через полчаса снимем.
Но Лилия к ее совету не прислушалась.
— Ирусь, девочки, мне надо поговорить, — сказала она, не повышая голоса.
Девочки испарились, как новобранцы при виде грозного старшины, а тетенька Ируся поочередно смерила сыщиков взглядом, словно прикидывая, ради которого Лилия пошла на такие жертвы, а который просто рядом оказался, и только после этого, многозначительно фыркнув, куда-то укатилась — по сравнению с девушками-моделями она выглядела совершеннейшим колобком.
— У нас последний прогон, — пояснила Лилия. — Завтра показ. Мне общаться с полусотней людей. Одна надежда, что Ируся за сутки все поправит.
— Так что все-таки случилось? — спросил Денис.
— Мне намекнули, что женщинам в мужские дела совать нос категорически запрещено, и вообще, курица — не птица…
— Стоп, стоп, стоп! Наши вчерашние друзья вас разыскали и в такой вот грубой форме выразили свою обиду? За то, что вы не дали нам закончить ту милую беседу в подворотне? Я правильно понимаю?
— Нет. Я сама их нашла.
— Зачем?
— Как? — с удивлением вставил Щербак.
Лилия, сразу забыв о Денисе, повернулась к нему.
— Я запомнила номер их машины, расцарапала ногу, — она закатала брючину на левой ноге, демонстрируя Николаю свою рану, — подошла к гаишнику и сказала, что меня зацепила зеленая «девятка». Назвала номер, попросила выяснить имя и адрес владельца, сунула пять сотен, ну, поулыбалась самую малость…
— Лихо! — восхитился Николай. — Только я тоже не возьму в толк: зачем они вам понадобились?
— Они могли украсть у Шуйского его прибор.
— Не понял.
— Еще раз! — Денис вернул бразды правления в свои руки — Чеченцы? Вчерашние чеченцы украли у Шуйского прибор?
— Да. Вы знаете, что у Шуйского пропало? Нет. Я тоже не знаю, какое-то лазерное оборудование, так? Что бывает лазерное? Например, системы наведения управляемых ракет, или наоборот: системы слежения или перехвата. Даже если немцы разработали свое оборудование исключительно для гражданских целей, у Шуйского наверняка есть свои Кулибины, они могли его приспособить для военных нужд.
Денис с Николаем озадаченно переглянулись. Хоть предположение звучало на первый взгляд дико: «Шуйский тайно торгует оружием!», но, собственно, что они о Шуйском знают? Не откровенный бандит — это видно. Но почему хотя бы не сделать допущение, что он может торговать оружием? Не краденые же пистолеты он на рынке из-под полы толкает? И почему они — пинкертоны хваленые, — почему они сами до этого не додумались?! А ведь если речь действительно идет об оружии, то сразу становится понятным, отчего никто не хочет называть пропавшее собственным именем, откуда могли взяться спецэффекты при краже, и по какой причине Шуйский, несмотря на свои связи, не обратился в милицию!
И если все на самом деле так серьезно, следует немедленно менять modus operandi: еще один неосторожный шаг — и можно запросто лишиться головы.
— Да не напрягайтесь вы так! — рассмеялась Лилия, глядя на ошарашенные лица сыщиков. — Я уже отказалась от этой идеи. Я просто вспомнила, что Олег тоже упоминал чеченцев. Я как-то до сих пор не предавала этому значения. Мне казалось, чеченцы его интересуют только в свете гибели наших омоновцев. Но после того как они начали угрожать Николаю, я подумала, что Олег, наверное, говорил о чеченцах как о возможных подозреваемых в краже оборудования у Шуйского.
— Ну, мне они, положим, не угрожали, — набычился Щербак. — Но я их разъясню! Козлов…
— Подожди! — цыкнул на него Денис. — Лиля, пожалуйста, вспомните как можно точнее, что говорил Олег?
— На следующий день после того, как Шуйский предложил ему работу, он вечером куда-то уехал. Обычно мы примерно в девять вместе ужинали, а после ужина он садился за компьютер и чуть ли не до утра сидел в Интернете. Особенно в последние две недели. Он в эту историю с омоновцами ушел с головой, копался на чеченских сайтах, читал все новости, все комментарии, которые попадались, а в тот вечер уехал. В городе несколько дней назад появилась группа чеченцев, большие шишки, так он сказал, и ему нужно кое-что проверить. Я, естественно, подумала: их визит как-то связан с гибелью омоновцев, но, с другой стороны, по словам Олега, они уже находились в городе несколько дней назад, а он отправился что-то проверять только когда занялся делом Шуйского. Простите, я, наверное, путано рассказываю — очень голова болит, трудно сосредоточиться.
— Вы прекрасно рассказываете, — подбодрил Николай.
Денису показалось, что слишком уж пылко подбодрил. Неужели влюбился? В десяти шагах по-прежнему сновали фотомодели в чем мать родила, а он только на Лилию и пялится, глаз не оторвал за весь разговор.
— А когда Олег вернулся, он рассказал о результатах своей проверки? — спросил Денис.
— Он вернулся очень поздно. Я ждала его до начала третьего и заснула прямо с книжкой в руках. Он меня не разбудил, а утром мы тоже поговорить не успели, так что я ничего не знаю. Поэтому и пошла к ним сама. И кое-что я все-таки узнала…
В арке показалась Ируся, и Лилия поманила ее пальцем. Она с умным видом заглянула под салфетку, кивнула и укатилась обратно. Лилия подождала, пока она отойдет достаточно далеко, и продолжила:
— Они остановились у Ильяса Боровика. К местной чеченской мафии он никакого отношения не имеет и наверняка не имел: не джигит. Всю жизнь проработал в проектном институте, сейчас на пенсии. К тому же у него только мать чеченка, отец — русский. Живет бедно: у него свой дом в стеклозаводском поселке, дому сто лет в обед, забор на ладан дышит, ворота на гараже все ржавые, «девятка» раздолбанная. И наша троица тоже не с иголочки одета. По манерам видно, что они из Чечни, но на абреков не похожи.
— Вы говорите «троица», вы видели тех же, что и вчера? — спросил Денис. — Может, их больше?
— Не знаю. Не думаю. Я наблюдала, как они обедают во дворе, пока меня не заметили. Кстати, раненый неплохо себя чувствует! — она усмехнулась и потрогала синяк. Щербак скрипнул зубами.
— Что они вам сказали?
— По существу — ничего. Мое, мол, дело — дома сидеть. Ну и так далее, в том же духе. Я думаю, у них здесь «долг чести»: может, кровная месть, может, кто-то из родственников под следствием и они хотят его вызволить.
— Но зачем же им тогда красть у Шуйского прибор? — спросил Щербак. — И если это не оружие, тогда что?
— Если они не боевики и не бандиты, то денег у них нет, связей нет, — ответила Лилия. — Но, с другой стороны, для осуществления их планов, какие бы они ни были, деньги наверняка нужны, значит, они могли все- таки украсть у Шуйского прибор. Он же ужасно дорогой.
— Не очень убедительно, — отозвался Денис. — «Долг чести» предполагает следование определенным законам чести, воровство у посторонних в них не вписывается. Я прав?
— Не нравится?! — обиженно вздернула подбородок Лилия, отчего салфетка сползла и чуть не свалилась на пол. Щербак бросился ее ловить и с максимальной осторожностью водружать на место. Она благосклонно позволила ему это сделать, а Дениса наградила очередным укоризненным взглядом. — Вот вам другое объяснение: этим чеченцам нужны от снежинской милиции какие-то сведения, сами они их заполучить не могут, а Шуйский может: у него же связи. Он ведь вас, Денис, из КПЗ вытащил, и, наверное, это не предел его возможностей. Они могли украсть у него прибор, чтобы заставить его использовать свои связи.
— Лилечка, пять минут, а? — запричитала краснощекая Ируся, снова подкатившись к арке. — Нужно закончить, иначе ничего не получится, С закрытым ртом и закрытыми глазами.
