В пульте затрещало. Черные трещины на мгновение осветились. Капитан посмотрел на высотомер и увидел, что тот показывает уже десять тысяч метров.

— Прилетели.

К горящему табло «Атмосфера» добавилось и еще одно — «Твердь», и тут же следом — «Жидкость».

— Приплыли, — поправил сам себя капитан. — Сергей, ты жив?

На пол полетел еще один колпак, и третий вахтенный простонал:

— Разве это жизнь?

— Что-то не так? — спросил Мартин, глядя, как тот Овивается в кресле, пытаясь отстегнуть ремни. — ожет, палец занозил?

Сергей не ответил. Держась за голову, он качался из стороны в сторону. Потом, морщась, стал ощупывать себя сквозь скафандр.

— Сколько же костей в человеке… Господи! Болит же каждая… — жалобно простонал он.

Мак-Кафли знал, что инженер был непревзойденным мастером жаловаться на жизнь и вполне в состоянии был сделать упитанного слона из любой попавшейся под руку тощей мухи. По голосу инженера капитан уже понял, что пострадал тот не более чем другие и особенного внимания ему не требуется.

— Это потому, что их вдвое больше стало, — объяснил он ситуацию инженеру-ядерщику.

— Вдвое? Вчетверо! — возмутился тот. — Впятеро! Пострадавший — моя фамилия!

С кряхтением и пощелкиванием он повернулся к Мак-Кафли.

— Что еще скажешь? — спросил капитан.

Сергей бодро сверкнул глазом:

— Просыпается раз марсианин после банкета в Земном посольстве…

Анекдот был стар и настолько не подходил к тому, что тут творилось, что Мак-Кафли поморщился. Сергей чутко умолк и, тут же став серьезным, спросил:

— Капитан, что же все-таки произошло?

— Реактор взорвался, полагаю.

Инженер недоверчиво покачал толовой. Событие было не рядовым.

— И мы все еще живы?

Мак-Кафли пожал плечами. Что тут можно было сказать? Повезло… Космос велик, и в нем случается и не такое…

Он хотел все это сказать, но посмотрел на инженера и передумал, философия сейчас была совсем не к месту. — Ты же сам сказал, что это не жизнь. Сергей, поняв, что сказать капитану нечего, тут же вцепился в Мартина, требуя обстоятельного рассказа о том, что тот испытал в момент катаклизма.

Слушая бестолковый разговор, капитан перебирал кнопки на пульте.

Когда месяц назад они стартовали с окололунной станции «Зеленый дол», их тут было двенадцать душ. Трое коренных «новгородцев», трое механиков — ремонтная бригада управления Космогации, с чьей легкой руки они тут и оказались, и шесть человек биологов. Эти влезли в корабль в самый последний момент, чуть ли не по стенам, по совершенно смешному, с точки зрения капитана «Новгорода», поводу. В чью-то академическую голову пришла гениальная мысль устроить тут заповедник. Усмотрели в здешней фауне земные академики что-то уникальное — то ли мох какой, то ли зверя… Все они, и механики и биологи (не академики, конечно), находились в анабиозном отсеке «Новгорода», дожидаясь посадки на планету.

«Вот и дождались! — подумал невесело капитан. Мысль мелькнула, уступив место другой, от которой стало сухо в горле. — А дождались ли?»

А-отсек «Новгорода» был самым защищенным местом и на корабле, но у всего на свете есть свой предел, даже предел прочности А-отсека, и он мысленно застонал, представив себе то, что ему предстояло увидеть. Об этом подумал не только он.

— Капитан! — Мартин склонился над поручнями. — Свяжитесь-ка с А-отсеком. У меня что-то не выходит.

— У меня тоже, — откликнулся капитан, уже не один раз попробовавший дать команду на пробуждение. — Надо туда идти, поднять их…

— И обрадовать!

Сергей уже стоял около двери, переминаясь с ноги на ногу, явно желая выйти из рубки раньше Мак-Кафли и перехватить у него честь первооткрывателя. Капитан неожиданно усмехнулся. Если он все правильно представлял, то открытий за стеной рубки должно было хватить на всех.

— Обрадовать? Пожалуй. Очень подходящее слово… Осторожно переставляя ноги, он повернулся:

— Мартин, идти сможешь?

Штурман закряхтел. Кресло под ним неожиданно плавно повернулось, словно стояло оно не посреди разрушенной рубки, а в салоне новенького с иголочки лайнера, но едва Мартин встал, как оно, жалобно скрипнув, повалилось набок.

Цветочки кончились. Начинались ягодки.

Экипаж был готов к приключениям, но капитан не спешил подниматься. Он остался сидеть и только спросил:

— Как там дверь? На всякий случай — раз уж чудеса начались, то почему бы им не продолжиться? — Сергей ткнул пальцем в кнопку замка. По всем правилам, которые действовали на «Новгороде» до катастрофы, дверь должна была зашипеть и открыться, но она не сделала ни того ни другого. Инженер на всякий случай постучал по ней кулаком — то ли от огорчения, то ли желая удостовериться, что она действительно не открылась. Стальная плита толщиной в полтора сантиметра была, может быть, и не лучшей защитой от космических неприятностей, но рубку управления отделяла от остального корабля вполне надежно.

— Аварийным попробуй, — подал голос Мартин. — Не ленись…

Сергей наклонился пониже, вроде как принюхался:

— А тут ленись не ленись… Напряжения нет.

— Сам напрягись.

Слева от косяка на стене был закреплен механизм ручного открытия — небольшое колесо, похожее на старинный штурвал, украденный с парусника. Не очень-то веря в удачу, инженер тронул рукоять, и она, неожиданно легко повернувшись, соскочила с оси. Грохот ударил по ушам. Сергей успел отдернуть ногу, обернулся и развел руками.

Мак-Кафли подошел к инженеру. Дверь на глазах превращалась в проблему.

— Та-а-ак! — протянул Мартин. — Проблема. Мало нам проблем…

Сергей несколько раз навалился на нее всем телом, но металлическую преграду строили умные люди, и именно поэтому она могла выдержать и не такие удары.

— Ломом бы ее, — сказал штурман откуда-то из темноты.

— Где ж его тут найдешь? — в сердцах ответил Сергей, оглядываясь в полутемной рубке. Ничего целого ему на глаза. не попалось — обломки и куски и ничего более.

— Вот как раз только его, может, и найдешь… Если мы уцелели, то уж лом и подавно.

Сергей возился с дверью минут десять, напомнив скрученному болью капитану играющую в вольере мартышку. Инженер тыкал пальцами в кнопки, крутил штурвал, бил в плиту плечом, стучал обломками, выбрав что покрупнее, и даже не пожалел для такого дела штурманского кресла. К концу забавы он, рассердившись, даже пнул ее ногой:

— У-У-У, животное!

Мак-Кафли, наблюдавший за всем этим, по его виду понял, что инженер ждет чуда. Так бывает иногда в книгах и видео: последний, отчаянный удар героя — и дверь распахивается. Но в этот раз чуда не произошло, хотя Сергей подождал несколько долгих секунд.

— Наверное, ее фамилия — Задний Проход, — в сердцах сказал инженер.

Капитан, погруженный в мысли цвета пепла и сажи, не сообразив, о чем речь, спросил:

— Чья?

Потом понял и спросил:

— Почему?

Сергей зло улыбнулся:

— А потому…

Капитан, хоть и с опозданием, понял, что имеет в виду инженер, и быстро сказал:

— Я понял! Сядь…

Сергей послушно и с видимым облегчением уселся, подперев спиной дверь.

В темноте что-то скрипело, задевая друг за друга, издалека доносилось змеиное шипение воды, каплями падавшей на раскаленные плиты обшивки.

— Мартин! — позвал инженер. — Ма-а-а-ар-тин! Ты где?

Темнота долго молчала, а потом все же отозвалась человеческим голосом:

— Тут я. Делом занимаюсь, — донеслось до инженера.

Голос штурмана звучал глухо, словно тот залез в чью-то утробу и отвечал оттуда. Слова гудели, как шмели, и капитан скривился — теперь гудело не только в голове, но иснаружи.

— А ведь так и помереть недолго… — подумав немного, сказал инженер.

Ощущение бессилия рождало раздражение, а оно требовало выхода. Сейчас он был похож на старинный паровой котел — тот запас доброты, с которым он встал из кресла, смыло потом. Плечо, за которое он держался, болело.

— Без еды, без воды, без…