– Это было той ночью, когда с неба свалился этот камень. Метеор, так, кажется, было написано в газетах. Что до меня, так я считаю, что это мец накликал беду. С тех пор как он поселился в лесу, чего только тут не случалось… Коли встретишь его, он будто пронзает взглядом насквозь! Его давным-давно следовало упрятать за решетку!

Мадам Бонефон откинула тряпку с котелка, и Виктор, опрометью кинувшись к окну, распахнул его.

– Так вот, в августе наш дом был полон народу, – продолжала славная женщина. – Хорошо еще, хозяин догадался нанять дополнительную прислугу. Когда раздался невероятный грохот и с неба упала эта каменюка, гости повскакивали и хотели немедленно идти в лес. Ну да, нашли бы они этот метеор, как же! В темноте-то, в лесу, среди болот! В конечном итоге они успокоились, а я приготовила им корзины для пикника и уложила все, что осталось от ужина.

Виктор испуганно покосился на котелок.

– Они торчали здесь три дня! Пока не случилось несчастье. Правду говорят: не буди лихо! Один из них, я забыла, как его звать, свернул себе шею. Упал с дерева и не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Месье Мальпер уложил его в коляску и отвез в Париж, с ними еще трое поехали. А остальных тут же как корова языком слизнула! Ну, и скатертью им дорожка! А больше мне ничего не известно.

– Месье Мальпер не говорил вам, что тот несчастный, его звали Донадьен Вандель, скончался? Это случилось месяц назад.

– Да ну! – всплеснула руками мадам Бонефон. – Нет, я этого не знала.

– Еще двоих, Деода Брикбека и Максанса Вине, тоже недавно не стало: они угорели в фиакрах.

– Боже всемогущий! – вскричала мадам Бонефон, прижав руки к лицу. – Если месье Мальпер чего и знает, он держит это при себе! Да и зачем ему со мной об этом говорить, я всего лишь крестьянка, в Париже-то была один раз в жизни, в восемьдесят девятом, поехала на выставку. Ох, я думала, лишусь рассудка в этой суматохе! Угореть в фиакрах, это же надо… Говорю вам, это все мец! Тут наверняка не обошлось без колдовства!

«Что за фантазия пришла в голову Донатьену Ванделю взобраться на дерево? И кто этот мец, о котором мадам Бонефон столь нелестно отзывалась?» – размышлял Виктор, возвращаясь к шарабану папаши Граффара.

– Вы не знаете, есть тут поблизости какое-нибудь заведение, где можно недорого поесть и выпить местного вина? – спросил он у старика, рассудив, что трактир – идеальное место, чтобы разузнать о пресловутом меце.

Папаша Граффар прикрыл глаза и надолго задумался.

– «Три колоса»! – наконец осенило его, и шарабан покатился по дороге.

Хозяйка заведения, пухленькая южанка с томным взглядом, проворно принесла Виктору недожаренный омлет, ломоть хлеба и бутылку медока[90].

– Сразу видно, что вы нездешний, месье, у вас хорошие манеры. Не то что у наших пьянчуг, – пропела она.

– Эй, Ирма, не трать время зря! Месье тебе все равно не пара, а если бы мы не таскались в твой кабак, тебе пришлось бы прикрыть лавочку! – прохрипел мужчина с пышными усами и желтой прокуренной бородой.

Эти слова вызвали шумное одобрение завсегдатаев, которые с удовольствием поглядывали на широкие бедра и налитую грудь хозяйки.

– Тише там! – прикрикнула Ирма. – У нас республика! С кем хочу, с тем и разговариваю!

Виктор решил воспользоваться тем, что она выказала ему симпатию.

– Вы отлично готовите омлет. Такого не попробуешь даже в английском кафе.

– Да что они могут приготовить! – раздался громоподобный голос Желтой Бороды.

– Заткнись, Жюстиньен, или убирайся прочь! – прикрикнула на него Ирма.

Тот притих, и Виктор воспользовался этим, чтобы начать разговор на интересующую его тему:

– По пути сюда я наткнулся на какого-то типа бандитского вида. Кажется, его называют тут мецем.

Тишина воцарилась такая, что слышно было жужжание последней осенней мухи. Наконец Ирма осмелилась сказать:

– Он и правда обладает силой, как злой, так и доброй. Те, кто приходят к нему за помощью с чистой совестью, не бывают разочарованы. А других, кто задумал недоброе, Жеробом Дараньяк видит насквозь и напускает на них порчу.

– Ущипните меня, я, должно быть, сплю! Ирма влюбилась в колдуна! – завопил Желтая Борода.

Не обращая на него внимания, Виктор продолжил расспросы:

– А где он живет?

– В лесу, в хижине недалеко от Охотничьего замка. Но раньше чем через два дня вы его не увидите: сейчас полнолуние, и он готовит свои снадобья где-то в одному ему известном месте. Никому еще не удавалось его там найти.

– А он никак не связан с хозяином замка Буа-Жоли Гюго Мальпером?

– Ну, я бы не удивилась, если между этими сумасбродами есть какая-то связь. Хотя из них двоих собачник – более чокнутый и более одинокий. Я как-то раз столкнулась с ним и его сворой: они шествовали как на параде, он впереди – в мундире, застегнутом на все пуговицы, собаки за ним. Странный он человек, этот Гюго Мальпер, он даже женщинами не интересуется.

– А тебе обидно, да, Ирма? – вставил Желтая Борода.

– Его соседи поначалу были недовольны, но собаки ведь никого не кусают, и в конце концов их оставили в покое. Мне-то кажется, Гюго Мальпер – славный человек, он готов приютить любую псину.

– А лай-то какой у него там стоит! Они заливаются как бешеные, это пугает ребятишек, а щенков я бы вообще всех утопил…

– Все, Жюстиньен, мое терпение лопнуло. Вон отсюда!

Желтая Борода, видимо, привыкший слушаться Ирму, которая в данный момент указывала ему пальцем на дверь, повиновался. К разочарованию хозяйки Виктор тоже ушел, правда, в противоположном направлении. Он захватил с собой почти полную бутылку медока и вручил ее папаше Граффару, восседавшему на козлах. Тот сделал несколько глотков и довольно причмокнул губами. В Сен-Ле они добрались довольно быстро. Дождь прекратился, головная боль у Виктора на свежем воздухе прошла, а главное, он был доволен добытой информацией, хотя понимал, что ему придется нанести еще один визит в Домон, чтобы встретиться с Гюго Мальпером и Жеробомом Дараньяком.

Жозеф наводил порядок в хранилище. Он почти не слушал Виктора, возмущенный тем, что шурин отсутствовал почти три дня. Однако, узнав о том, что следующая операция в замке Буа-Жоли поручена ему, Жозеф успокоился. И окончательно повеселел, услышав, что ему предстоит выполнить еще одно задание: посетить магазин Дюкудре.

– Но что мы скажем Кэндзи?

– Что у букиниста Ораса Тансона оказалось много разрозненных томов из собраний сочинений, от которых он охотно избавился бы. А вечером вы разворчитесь, что съездили к клиенту понапрасну, – тут же нашелся Виктор.

Жозеф спешил покинуть площадь Бастилии: Июльская колонна напоминала ему о весьма неприятных событиях, произошедших три года назад[91]. Он резко дернул за колокольчик на двери магазина «Лошадка-качалка».

Немолодая полноватая женщина с приятным курносым лицом и ямочками на щеках демонстрировала покупателям говорящую куклу фирмы Жюмо[92]:

– Под этой пластинкой с дырками у нее на груди находится маленький цилиндрический фонограф. Достаточно потянуть куклу за ручку, чтобы привести в движение часовой механизм. Послушайте.

Звонкий девчоночий голосок выпалил скороговоркой: «Как я рада, мама позволила мне пойти в театр, я иду на спектакль. Ах! Тир-лир-ло, как прекрасен мой шато, тир-лир-ло, в нем я буду королевой, тир-лир-ло!»

Послышались восхищенные восклицания, и Жозеф тоже не смог сдержать улыбки. В этом царстве игрушек он невольно вспомнил свое детство: как в далеком 1879 году шел, держась за руку матери, по Большим бульварам, где каждый год в декабре рядами выстраивались ярмарочные ларьки. Уличные торговцы расхваливали свой товар перед прохожими, желающими приобрести недорогие подарки к Рождеству, размахивая полишинелями[93], дудочками и барабанами. Перед прилавком с заводными игрушками Жожо встал как вкопанный. Ему страстно хотелось иметь маленького человечка, толкающего перед собой тележку.