Увы, не успели всадники растянуться в атакующую лаву, как в их тылах раздались разрывы наших мин. А потом и артиллерия вступила в бой, трёх залпов из шести орудий хватило с лихвой. Не успевшие преодолеть половину дистанции, разделявшей наши передовые рубежи, маньчжурские кавалеристы разворачивали своих коней, обратившись в неуправляемое бегство. Артиллеристы сразу перестали стрелять, цель достигнута, переводить боеприпасы нет смысла. Маньчжурская пехота, видимо, почувствовала разгром кавалерии, возможно, даже увидели всё, если выглядывали на берег. Поведение солдат противника разительно изменилось. Они перестали бегать и кричать, залегли, как опытные бойцы при бомбёжке.

  - Прекратить огонь, - Иван всё видел не хуже меня, отправляя два отряда новобранцев вперёд, собирать пленных и трофеи, - вот и наши разведчики!

  Вдоль берега тонкой вереницей двигались навстречу нам всадники Ильшата, пресекая попытки несознательных китайцев вернуться на корабли. Деморализованные воины противника не делали попыток подняться, уткнувшись носами в землю. После того, как несколько особо дерзких командиров, бросившихся на наших бойцов с мечами, были застрелены, попыток сопротивления никто не оказывал. Десятка полтора кораблей, чьи экипажи попытались скрыться по воде, были обстреляны из помповиков настолько убедительно, что уныло плыли по течению без признаков жизни. Я отрядил взвод снайперов проверить, что там такого ценного хотели от нас укрыть. Парни быстро вывели на реку два ближайших кораблика и внимательно обыскали судёнышки неудавшихся беглецов.*

  Давно нам не попадали в руки столько пленников и трофеев, вернее, ни разу такого количества пленных у нас не было. На шестидесяти восьми кораблях по Сунгари спустились к нам две тысячи пехотинцев и артиллеристов. Когда наши парни согнали пленников на поле, вытоптав чьи-то посевы, зрелище оказалось впечатляющим. Рассевшиеся на земле китайцы, маньчжуры и прочий народ, заняли территорию в половину стадиона, не меньше. Пока отобранные похоронные команды закапывали убитых, здесь же, на поле, мы распределяли ночные караулы, отправляя часть ребят немедленно спать. До позднего вечера пленники рубили лес на костры, ночи у реки прохладные, и оставлять без присмотра тысячу вражеских солдат, пусть и безоружных, нам не хотелось. Опасно это всё, думали мы, но, ошибались.

  Ночь прошла на удивление спокойно, китайцы вели себя так дисциплинированно, что вызывали сравнение с немецкими пленными времён Отечественной Войны. Те, говорят, сами себя охраняли и наших зэков в придачу, надёжнее любых конвойников. В нашем городе я с детства слышал рассказы, что пленным немцам для охраны наших заключённых даже винтовки доверяли. Винтовки, конечно, мы китайцам не дали, по причине их отсутствия, винтовок этих. Но, полевые котлы и крупу для каши раздали, отконвоировали за водой к реке, после чего пленные занялись насущным делом приготовления пищи. Мы, посчитали трофеи, впервые за два года примерно сравнимые со стоимостью потраченных боеприпасов. Как сейчас помню длинные перечень, при чтении которого у наших заводских мастеров текли слюнки.

   Пушек различного калибра и размеров мы захватили сорок четыре штуки, все бронзовые и медные, отличное сырьё для наших заводов. Соответственно, тонн пять чугунных ядер и вполовину этого свинцовой картечи. Различного холодного оружия, от офицерских дорогих мечей до копейных наконечников из сырого железа собрали не меньше пяти тонн. Отдельно шли сто сорок комплектов оружия и доспехов всадников, снятые с убитых, раненых и контуженых кавалеристов. Сто тридцать трофейных коней с сёдлами моментально увеличили нашу кавалерию почти вдвое. Количество чёрного пороха мы не считали, прикинув его объёмы в три-четыре тонны. Огнестрельного оружия собрали семьдесят стволов, страшного вида, представлявших, на наш взгляд, исключительно музейную ценность. Да, чуть не забыл доспехи пехотинцев, некоторые были одеты в железные шлёмы и кирасы, их собрали больше тонны.

  Ещё захватили кавалерийский обоз, обеспечив наш караван фуражом на пару недель, не меньше. И самым приятным трофеем оказалась армейская казна, её отловили снайперы на пытавшемся уплыть кораблике. Золотые и серебряные монеты странного вида, в общей сложности весили пудов пять. Да, это без медных и бронзовых монет, те даже взвешивать не стали, прикинули на глаз, не меньше тонны. Учитывая, что наши потери составили шесть человек раненых при конвоировании пленных, впервые за последние годы сражение принесло экономическую выгоду. Теперь осталось грамотно распорядиться результатами победы. Об этом я размышлял, глядя, как наш караван пересекает Сунгари на трофейных кораблях. К вечеру форсирование реки было закончено, переселенцы разбивали лагерь на восточном берегу Сунгари. Мы с Палычем всё раздумывали, как поступить с пленниками, китайского языка никто из наших парней не знал, объясниться с маньчжурами и китайцами мы не могли. Чёрт его знает, может, эти солдаты согласны работать на нас, но, как им объяснить это?

  - Бачка, я земляка встретил, к нам просится, однако. - Прервал наши размышления Фарис Агаев, наш ветеран, из первой башкирской полусотни Ильшата.

  - Какого земляка, - удивились мы, - откуда здесь башкиры?

  - Он, бачка, в Китай попал, кашу теперь ест, просится со мной, - Фарис кивнул на стоявшего, на поле пленника, - давно здесь, дорогу знает туда, на восход солнца.

  Так мы познакомились с Зишуром Агаевым, интереснейшим человеком. С молодости он отличался непоседливым, авантюрным характером, отчего и попал в Китай, вместе с торговцами. Богатство и соблазны городов вскружили голову парню, кем он только не был, за десять лет жизни в Поднебесной империи. Торговал, служил в охране купеческих караванов, два года пытался жить охотой, белковал в северных лесах. Ловил рыбу на озере Ханка, там едва не осел насовсем, но повздорил с местным начальством, бежал. Был пойман и забрит в солдаты, так и оказался в нашем плену. Русский язык за эти годы Зишур подзабыл, Фарис служил нам переводчиком. Разговор с его братом затянулся надолго, но, дело стоило того. Окитаенный башкир на многое открыл нам глаза.

  В частности, на захваченную военную казну, одна медная монета которой полагалась солдату за месяц службы. Учитывая, что большая часть наших пленников попала на службу насильно, либо было продана за долги, за обещание двух монет в месяц мы сможем многих нанять себе на службу. А, пообещав пять монет в месяц, сможем отобрать самых сильных работников, они нас на руках понесут за такую плату.

  - Но мы, же враги? - удивился я, - их придётся охранять. Где нам набрать воинов для охраны?

  - Какие враги? - засмеялся Зишур, - вы наши освободители от солдатского ярма. Если наймёте себе носильщиков, их не придётся охранять, охранять придётся ваши деньги, это гораздо легче.

  - Погоди, ты рыбачил на озере Ханка, сможешь туда провести наш караван? - мысль пройти до нашей цели как можно быстрее не давала мне покоя, - смогут туда проехать наши фургоны и сколько дней пути до озера?

  - Десять дней пути до озера, оттуда до побережья гораздо ближе. Ваши повозки легко пройдут, если наймёте сотню носильщиков, их вытащат из любой грязи.

  - Договорились, отправляйся нанимать носильщиков. Сотню поведёшь коротким путём напрямик к озеру Ханка, со всеми нашими повозками и всадниками. Ещё полторы сотни носильщиков поплывут с нами дальше на кораблях, всех нанимаем на три месяца, за четыре монеты в месяц, продукты наши.

  - Будем рисковать? - спросил Палыч, едва башкиры ушли к пленным, - может, не стоит разделять силы?

  - Боюсь, в тайге, поднимаясь по реке Уссури, мы потеряем все фургоны и наших коней. Насколько я помню из книг Арсентьева, Уссури река быстрая, с многочисленными перекатами, подняться по ним нам помогут бурлаки, как раз эти самые китайцы. Погрузим на кораблики самые тяжёлые грузы, запасы еды для бурлаков и все верёвки, а фургоны пустим налегке, с детьми и женщинами. В обоих отрядах будут рации, в крайнем случае, отправим помощь.