В Русских пословицах замечательны также многозначительность и разносторонность; восходя от чувственного к нравственному и духовному, от простого обиходного к высшему, некоторые из них могут быть принимаемы то в тесном, то в обширном смысле, в собственном и переносном. Так, например, известная пословица Знай самого себя может выражать «самую узкую исключительность», самую наивную и смешную «самостоятельность» и вместе основное начало истинной мудрости, сознанное и высказанное мудрецами древнего мира[4]. По указанию Фишарта, одно греческое γνών σεαυτόν (знай себя) выражается сорока различными пословицами. Сколько встретите в них намеков и загадок, основанных на аналогии предметов из мира вещественного и духовного! Какой обширный смысл в приложении к жизни заключают в себе обиходные пословицы: Каково аукнется, таково и откликнется; На всякое чиханье не наздравствуешься; Кошке игрушки, а мышке слезки; По одежке протягивай ножки; Тише едешь, дальше будешь!
2. Как на сердце, так и на пословицы Русского народа вера и благочестие положили священную печать свою. Начиная и оканчивая дела свои с Богом, он славит святое имя Его, и в своих пословицах. Благочестие к Богу соединяется в них с благоговением и преданностью к Царю своему, с почтением к родителям, с любовью к отечеству, которое Русский человек называет святою Русью. Из таких источников проистекли правила его семейной и общественной жизни.
3. Древнейшие из Славянских пословиц, изображающих патриархальное странноприимство и хлебосольство, встречаются между Чешскими и Польскими: Гость в доме, Бог в доме. Русские также говорят: Кинь хлеб-соль на лес! Пойдешь – найдешь; Хлеб соль не бранит; За голодного Бог заплатит.
В пословицах высказались сродные Русскому добродушие, милосердие, терпение; в них мщение не выдается за освящение, как у Испанцев и Черногорцев. Разумеется, как в характере и быте народов, так и в пословицах есть свои оттенки, свои уклонения от основных начал. Если некоторые пословицы, по-видимому, оправдывают или извиняют ложь и воровство, зато другие обличают и осуждают их: да и те походят более на Русский юмор и сарказм, которые мнимым утверждением явной неправды вызывают наружу истину, например: Люди со лжи не мрут, и нам не треснуть стать; Не солгать, так не продать; Умей воровать, умей и концы хоронить и т. д. Умалчиваем о пословицах, оскорбляющих вкус своею грубостью и целомудрие своим неприличием. У какого народа их нет? Как иногда органические произведения выходят из рук природы уродливыми, равно и некоторые пословицы, возникшие из среды простых и грубых нравов, носят на себе признаки безобразия.
5. К этому присоединить надобно склонность и умение Русских прикидываться незнающими – хитрую простоту, кои нередко высказываются их пословицами, например: Мы люди неграмотные, едим пряники неписаные; Моя хата с краю, ничего не знаю и т.п. Острота у Русского более метка, чем едка.
Удивительно ли, что по сродству и отношению пословиц к жизни народной они у всех почти народов в особенном уважении. Восточные называют их цветом языка, ненанизанными жемчужинами, Китайцы достопамятными изречениями мудрых, Греки и Римляне господствующими мнениями (χυρίαι γνωμαι, dominae sententiae), Италианцы училищем народа, Испанцы врачеством души, Немцы уличною мудростию и, подобно Русским, правдивыми словами. Императрица Екатерина II, писавшая против злоупотребления пословиц комедию (Сумасшествие на пословицах), признала, что «они изощряют разум и придают силу речам».
В заключение коснемся содержания, формы и источников Русских пословиц.
1. Сколь многосложна и разнообразна семейная и общественная, нравственная и религиозная жизнь народа, столь многосложно и разнообразно содержание его пословиц, кои имеют к ней постоянное приложение. В них высказывается его быт и обиход прошедший и настоящий, его дух и характер, нравы и обычаи, верования и суеверия, господствующие понятия о природе, о Боге и человеке. Некоторые из них могут быть рассматриваемы преимущественно в отношении ко времени (древние, старинные и новые), а другие в отношении к местности (отечественные и заимствованные от других народов, городские и деревенские). Наконец, по содержанию своему, они касаются Естествознания, Философии и Истории. Первые содержат в себе наблюдения внешнего мира и природы человеческой. Относящиеся же к Медицине, во многом сходные с правилами Салернитанской школы, содержат в себе гигиенические правила и патологические наблюдения. В религиозных обнаруживаются понятия народа о вере и благочестии, по большей части почерпнутые из Св. Писания. В философских – более нравственные истины, чем умозрительные: здесь коренные начала самородной философии народа, здесь первые опыты свободного его мышления и психологические воззрения. Как пословицы составляют первичную форму права, так в них открываются следы прав государственного, канонического, гражданского и уголовного с их судебными обрядами, юридические символы, и вообще юридическая поэзия Русского народа; посему они принимаются юристами за первобытные источники права. Как в древнейшем быте народном право не отделяется от нравственности, то и в юридических пословицах преобладает нравственный характер. Наконец, в исторических намекается на достопамятные события и лица. Они более походят на притчи, какими их называет Нестор-летописец.
Некоторые из пословиц по смыслу своему могут относиться то к тому, то к другому отделу, например: Худая трава из поля вон, по прямому значению принадлежит к агрономическим, а в переносном то же выражает, что «изметнути, выбити из земли», т. е. по семейному и родовому суду изгнать вредного из общины. Ныне пословица Вольному воля относится к нравственной свободе человека, а в древности она выражала важное право перехода бояр и слуг, следственно, принадлежала к государственному праву.
Пословицы, выражая не только дух и характер народа, но также дух и характер разных его сословий, бывают: духовные, дворянские, купеческие, солдатские, крестьянские, как-то: Каков игумен, такова и братья; Не всем старцам в игумнах быть; Коли не поп, не суйся в ризы; Знают попа и в рогоже. – Дворянская служба, красная нужда; Не хвались барин хлебом, а слуга бегом. – Товар с накладом на одних санях ездят; Товар лицеем продать; Купец, что стрелец, попал, так попал, а не попал, так заряд пропал. – Что под дождичком трава, то солдатская голова; Хлеб да вода солдатская еда; Мужик сер, да ум у него не волк съел и т. д.
В этой животрепещущей речи таится первобытная поэзия народа. Тон, краски, оттенки, выражения, подобия, сравнения и контрасты заимствуют пословицы везде, где только найдут что-либо соответственное своей цели и вкусу: из природы, из жизни человеческой и народной, от святого алтаря, от военного стана, торжища, мирской сходки, судилища и домашнего обихода. С ними Русский нередко соединяет и благоговейное воспоминание о предках, передавших потомкам своим любимую свою пословицу как заповедь. Подобно Греческому и Римскому прибавлению к пословице φασί, ut ajunt, quod dicitur, quod dicunt, Русские приговаривают: Пословица говорится: ум хорошо, а два лучше.
Сообразно предмету и цели изменяются форма и тон пословицы: иногда она говорит прямо, наотрез, иногда обиняками, шуткой, намеками, подает добрый совет и предлагает чужой опыт и проступок на рассуждение, как бы для того, по замечанию Св. Григория Двоеслова, «чтобы люди, произнося над прочими строгий и беспристрастный суд, могли оглянуться и на себя, обратить внимание и на свои пороки».
Отличаясь от обыкновенных правил нравоучения старинною сановитостью, какою-то самоуверенностью и решительностью тона, особенным складом и строением речи, правдивая пословица не многоречива, ибо на правду мало слов, или, как говорят Немцы, короткая речь – хорошая речь. Это дает ей афористический характер, который особенно выражается в эллипсисах, столь часто встречающихся в Русских пословицах, где слово не договаривается, где иное говорится наобум, чтобы другой брал себе на ум, замотал на ус, зарубил на носу. Но, по времени и местности, краткие древние пословицы без рифм, распространяясь от позднейших прибавлений с рифмами, представляют, как видно из сличения рукописных сборников, смесь древнего с новым, например: Дорого, да мило — «дешево да гнило»; Что город, то норов — «что деревня, то обычай, что подворье, то поверье»; Век живи, век учись — а умрешь дураком» и т. д. Часто одна и та же мысль является в разных формах, принадлежащих разным временам или местностям, обличающих различие характера, образа жизни и взгляда, например: Овчинка не стоит выделки. – Игра не стоит свеч. Очевидно, что первая пословица заимствованная, другая – заимствованная, переводная. Так сосед с горами говорит: Дума наша за горами, а смерть за плечами; но приморский: Ум за морем, а смерть за воротом. У жителей долин и верхов: Где была трава, там и будет. Каждый век кладет свою печать на пословицы, в коих с течением времени заменяются древние слова новыми, например: Беда куны родит и Беда деньги родит; или В копнах не сено, а в кабалах не деньги. – В копнах не сено, а в людях не деньги.
