— Хорошо.

— Я знаю, что вы храбро сражались за нашу страну. Что вы можете привлечь внимание общественности к себе и тем идеям, которые защищаете. Но даже очень хороший человек может неправильно оценить ситуацию. Возьмите, к примеру, Марсию Поттер. Женщина трагической судьбы. Мне понятно ваше сочувствие. Желание ей помочь.

— Спасибо и на этом.

— Но я не понимаю, — глаза Бартрэма сузились, — почему вы, такой опытный человек, решились на конфликт с законом. Всю ночь вы прятали от нас миссис Поттер, Джерико. Вчера вечером вам удалось убедить меня, что вы не знаете, где она находится. Мистер Холлэм прошел мимо своего призвания. Ему следовало стать актером. Вы помогли бежать разыскиваемому преступнику и укрывали важные улики.

Бартрэм выдвинул верхний ящик стола. Вытащил оттуда черную коробочку с пистолетом Марсии. Ту самую, что должна была лежать в ящичке приборного щитка “мерседеса”.

— Напрасно вы принимаете нас за простаков, Джерико, — продолжал Бартрэм. — Мы обыскали вашу машину сегодня утром, пока вы беседовали с Джедедией Стюартом. Мы также нашли пару ружей, по нашему разумению, принадлежащих Джедедии. Один из моих людей держал под наблюдением Дорогу 4. Он видел, как мистер Холлэм то брал, то прятал ружья за большой валун. В конце концов мы решили, что у нас они будут сохраннее. Сейчас несколько полицейских и группа добровольцев прочесывают лес около студии Мартиню. Скоро они найдут Марсию, — на его лице вновь заиграла улыбка. — Я думаю, вы должны узнать об этом до того, как зайдете слишком далеко в игре с законом.

Джерико остановился и повернулся к прокурору.

— И не так уж важно, — заключил Бартрэм, — взяли вы пистолет в доме Поттеров или Марсия отдала вам его на хранение. Будь на то мое желание, я могу арестовать вас за соучастие в убийстве.

— Но желания у вас нет, — спокойно ответил Джерико. — Почему?

— Потому что мне ясны побудительные мотивы ваших действий. Мне нет резона наказывать вас, мы лишь хотим воздать должное убийце Хилларда.

— Позвольте мне назвать другую причину, — возразил Джерико. — Если вы обвините нас в совершении преступления, мы получим право на судебное разбирательство. А уж в суде мы сможем сказать, что мы думаем о тех, кто вершит правосудие в Кромвеле, в частности о некоторых делишках, в которых самое активное участие приняли вы и ваши друзья.

Улыбка застыла на губах Бартрэма.

— И что, по-вашему, вам известно?

— Я знаю, что вы не собираетесь искать настоящего убийцу Джерри Хилларда, который также убил Томми Поттера.

— Ребенок Поттеров утонул по недосмотру Марсии!

— Говорите вы громко, но неубедительно, — теперь улыбался Джерико. — Вы не можете найти настоящего убийцу, не подставив под удар себя, судью, Салли и еще бог знает кого. Поэтому вы решили все свалить на Марсию. Но я требую совсем другого отношения. Меня надо гладить по шерстке. Известный художник перешел дорогу прокурору маленького городка. Такое событие заинтересует не только “Кромвельскую газету” или местную радиостанцию, вещающую максимум на шестьдесят миль. Простите за хвастовство, но мой арест вызовет широкий резонанс. И мои интервью “Нью-Йорк таймс”, национальному радио и телевидению привлекут к Кромвелю всеобщее внимание. Проворные репортеры возьмутся за дело. И найдут многое из того, что вам хотелось бы похоронить навсегда. Вот почему вы хотите разойтись со мной мирно, Бартрэм.

Колонка пепла упала с сигареты Бартрэма на его темно-серый костюм. Он рассеянно стряхнул пепел рукой.

— Они ничего не найдут, хотя Кромвель и окажется в центре внимания, — в голосе прокурора не чувствовалось тревоги. — Признаюсь, я хотел бы этого избежать. Я не только окружной прокурор, Джерико. Я здесь живу. Это мой город. Я хочу, чтобы его оставили в покое. Поэтому, собственно, я и пригласил вас сегодня. Вы сказали правду. Вы можете надолго нарушить мир и спокойствие Кромвеля. Но что это вам даст? Мальчик утонул в июне. Его тело не нашли. Природа иногда выкидывает подобные фортели, и никакое журналистское расследование тут не поможет. Вчера утром убили мужчину. Вы и я знаем, кто его убил, на чьей стороне ни лежали бы наши симпатии. Сомнений в вине Марсии нет. Вы можете делать все, что вам заблагорассудится, Джерико, но против фактов не попрешь, а противопоставить им вам нечего. Так что вы от этого выиграете?

— Кромвель — не мой город, но часть моей страны, — ответил Джерико. — Уважение прав личности — один из краеугольных камней, на которых зиждется мой мир. И если мужчина или женщина становится козлом отпущения для группы преступников, рушится сама идея нашего образа жизни. Вы знаете закон лучше меня, Бартрэм. Он защищает человека столь основательно, что порой преступник остается на свободе. Но это лучше, чем осуждение невиновного. Сейчас же на Марсию Поттер взваливают убийство Хилларда. Закон, который представляете вы и судья Уилер, готов признать ее виновной. Я — нет. Я намерен докопаться до истины. Я не могу уйти, оставив эту несчастную женщину вам на съедение.

Бартрэм пристально смотрел на Джерико.

— Вы отозвались обо мне и моих друзьях, как о “группе преступников”. Что же вы вменяете нам в вину?

— Систематический шантаж жителей города.

Бартрэм покачал головой.

— Вы уверовали в реальность собственных фантазий. Теперь я понимаю, почему ваши картины пользуются такой популярностью. У вас очень богатое воображение, Джерико. Я вижу, что логические доводы на вас не действуют. Поэтому позвольте дать вам маленькое предупреждение. Если вы и дальше будете мешать мне в деле Хилларда, я отправлю вас в тюрьму, вызовет это чей-то интерес или нет. А если вы будете распространять слухи обо мне, судье или ком-то еще, помните, что система законов, которой вы так восхищаетесь, может защитить и нас, — он положил окурок в пепельницу. — Поезжайте домой, Джерико. Нам не нужны герои мелодрам. Оставьте Кромвель в покое.

Мы стояли на ступенях муниципалитета, оглядывая залитую солнечным светом Главную улицу Кромвеля. Ее спокойствие ничем не указывало на то, что совсем неподалеку целая армия охотится за испуганной, отчаявшейся женщиной. В кабинете остался прокурор, внешне спокойный, но лихорадочно ищущий выход из создавшегося положения. В “Береговом клубе” Джим Поттер, должно быть, пытался сжиться с мыслью о том, что его маленького сына убили. На Главной же улице жизнь текла своим чередом, люди раскланивались друг с другом, останавливались поболтать, заходили в магазины, банки, учреждения.

Джерико напоминал лесного зверя, он словно принюхивался, пытаясь определить, с какой стороны придет беда.

Вик Салли сидел за рулем патрульной машины, вроде бы и не замечая нас.

— Я думаю, теперь пойдет игра в открытую, — заметил Джерико. — За нами установят постоянное наблюдение.

— И что нам делать?

— Мы все-таки наступили Бартрэму на мозоль. И он уже не будет стесняться в выборе средств. Последний шанс уехать в Нью-Йорк, Холли. Думаю, без крови обойтись не удастся, потому что наш единственный путь — как можно быстрее добраться до Дона Уилера. А они сделают все, чтобы помешать нам.

— Я уезжать не собираюсь, — моему голосу недоставало уверенности.

Джерико заулыбался.

— Ты молодчина, Холли, — он вновь посмотрел на Салли. — Я прямо-таки слышу, как этот подонок уговаривает Бартрэма: “Отдай Джерико мне!” Мне кажется, Холли, они уже выписали ордера на наш арест. Если мы доставим им слишком много хлопот, завтра в газетах появятся заголовки: “Убиты при сопротивлении аресту”.

По закону Бартрэм держал нас за горло. Он мог доказать, что мы укрывали разыскиваемого преступника, прятали вещественные доказательства. Он имел все основания для получения ордера на наш арест. А с того света мы не могли бы оспорить, правильно или нет вели себя те, кто нас арестовывал.

Скользнув взглядом по Главной улице, я заметил Джеда Стюарта, стоящего на тротуаре перед зданием редакции. Он помахал рукой, привлекая наше внимание. Мы зашагали к нему. Салли, в патрульной машине, поехал следом.