– Понятно. Теперь они намереваются изуродовать прекрасный Таунус в районе Эльхальтена. – Оливер нашел новое увлечение отца забавным. Тот всегда был большим оригиналом. По всей вероятности, в этот комитет его заманил старый друг Людвиг. Как-никак: его отец был графом, а это весьма солидная вывеска для любого общественного движения.

– Помимо того, что ветротурбины изуродуют местность, на этом месте они будут совершенно бесполезны. Это подтвердили результаты нескольких экспертиз.

– А зачем фирме нужно возводить нерентабельный объект? – Боденштайн проглотил последний кусок черного хлеба. Его мысли вернулись к вчерашнему свадебному банкету, с которого он ушел после звонка Пии.

– Ради денег, зачем же еще?

– Каким это образом? – изумился Боденштайн.

– Создав парк, они заработают хорошие деньги. Город, округ, земля, государство привлекут налоговые отчисления, «ВиндПро» учредит фонд финансирования и…

– Прошу прощения, – перебил Боденштайн отца. – Кто учредит фонд?

– Фирма, которая собирается создавать парк. Она называется «ВиндПро» и базируется в Келькхайме.

– Вот это совпадение!

– Что за совпадение? – Граф Боденштайн в недоумении наморщил лоб.

– Вчера мы… – начал было Оливер и тут же осекся.

Ему пришло в голову, что отец принадлежит к широкому кругу подозреваемых. Мертвый хомяк на столе главы «ВиндПро» явственно указывал на причастность к преступлению противников парка ветрогенераторов. Вчера поздно вечером ему позвонила Пия и рассказала о передаче, посвященной протестам против планов создания в Таунусе парка ветрогенераторов, которую она только что увидела по телевизору. По словам представителя общественного инициативного комитета, в результате создания парка будет уничтожена находящаяся под защитой популяция полевых хомяков.

– Ты знаешь человека, который вчера дал интервью телевидению? – спросил Оливер.

– Разумеется. Это был Янис. А почему ты спрашиваешь?

– Просто так. Я вчера случайно увидел этот репортаж. – Это было не совсем так, но он не хотел пробуждать у отца какие-либо подозрения. – А какое отношение к этому имеет твой друг Людвиг?

– Он и основал комитет, – ответил граф Боденштайн. – И теперь от него зависит все, поскольку ему принадлежит луг, на котором планируется создать парк. «ВиндПро» предложила ему огромную сумму, но он отклонил предложение. По географическим соображениям никакое другое место для этого строительства не подходит.

На морщинистом лице графа мелькнула мрачная усмешка.

– Завтра вечером нам придется нелегко! – Он бросил взгляд на настенные часы и встал со стула. – Мне уже пора. Я обещал Людвигу, что приеду в семь часов.

– Папа, – сказал Боденштайн, – вчера в здании фирмы «ВиндПро» обнаружили труп.

Старый граф застыл на месте. Выражение его лица не изменилось, но в глазах сверкнули огоньки.

– В самом деле? Случайно, не Тейссена?

– Это не шутка, папа. По всей вероятности, человек убит, и есть свидетельства… – Он запнулся и после секундного размышления решил сказать правду. – Надеюсь, это останется между нами. Есть свидетельства того, что преступник принадлежит к противникам парка.

– Это ерунда, Оливер. Все мы добропорядочные граждане, а не убийцы. Я должен идти, увидимся вечером.

Он вышел из кухни. Боденштайн-младший сложил желтый листок пополам и сунул в карман. Судя по всему, отец относился к этой деятельности вполне серьезно. Возможно, она внушала ему иллюзию нужности, востребованности. Оливер ничего не имел бы против подобного увлечения, если бы в рядах противников создания парка ветрогенераторов не было людей, для которых человеческая жизнь не представляла никакой ценности.

– Ты не посмеешь! – Государственный секретарь гессенского министерства охраны окружающей среды смотрел на Яниса, кипя от злости. – Ты торжественно обещал мне, что мое имя упоминаться не будет!

– Мне очень жаль, Ахим, – произнес Янис без тени сожаления на лице. – Но ничего не поделаешь. Мне нужно каким-то образом подтвердить достоверность информации, иначе они исказят смысл моих слов.

У Ахима Вальдхаузена судорожно дернулся кадык. Они сидели в его неприметном серебристом «Фольксвагене», стоявшем на парковочной площадке перед зданием ресторана в Меденбахе на трассе А3. Эта площадка стала традиционным местом их конспиративных встреч. Мимо них проносились автомобили, направлявшиеся к Висбаденер Кройц[11].

– Я хотел сказать тебе это лишь в том случае, если ты собираешься завтра прийти на собрание. – Янис взялся за ручку дверцы, но Вальдхаузен схватил его за руку и удержал.

– Янис, пожалуйста, не нужно делать этого. – В его голосе прозвучала мольба. – Если всплывет мое имя, я потеряю работу. У меня жена, трое детей, три года назад мы построили дом! Я сообщил тебе эту информацию только потому, что мы с тобой старые друзья. Я был уверен, что ее источник останется анонимным!

В его глазах мелькнул ужас. Янис взглянул на него и подумал: почему этот человек так расположен к нему и даже называет его другом? Он с отвращением смотрел на покрытое капельками пота лицо, толстые, словно сардельки, пальцы, вцепившиеся в его предплечье.

Янис и Ахим когда-то были коллегами и работали в министерстве охраны окружающей среды, в отделе возобновляемых энергетических ресурсов. Но если Теодоракис предпочел надежной карьере государственного служащего более живую и интересную работу в частном секторе, то Ахим остался в министерстве и со временем, используя ошибки и просчеты других, занял довольно высокую должность.

– Послушай, Ахим, – сказал Янис. – Ты тогда рассказал мне все это потому, что был рассержен. Я тебя об этом не просил. Ты ведь хотел вытащить это грязное белье на свет, а теперь поджимаешь хвост.

Вальдхаузен имел зуб на своего тогдашнего начальника, который беззастенчиво брал взятки, а потом перешел с государственной службы на хорошо оплачиваемую должность в энергетическом предприятии. Теперь, когда он сам стал государственным секретарем, этот жалкий трус испугался, что его карьера может пойти под откос. Но Ахим Вальдхаузен был слеплен из крутого теста, чего нельзя было предположить, глядя на его женственные черты. Он все сильнее сжимал руку Теодоракиса. Его рыхлое лицо придвинулось так близко, что Янис различал каждую пору.

– Теперь ты пришел ко мне отнюдь не ради достижения возвышенных целей, – хрипло прошептал он. – Тобой движет мелкая, дешевая мстительность, стремление потешить свое уязвленное самолюбие, и при этом ты используешь других людей. Я предоставил тебе всю информацию при условии молчания о ее источнике. И если ты нарушишь это условие, я буду все отрицать, и никто тебе не поверит. У тебя нет ни единого доказательства, что ты действительно узнал это от меня.

– Ты угрожаешь мне? – Янис вырвал руку.

– Если желаешь знать, – холодно произнес Вальдхаузен, – да.

Они молча смотрели друг другу в глаза. Восемь лет работы бок о бок, совместные отпуска, вечера с барбекю – все было забыто. Они сражались с открытыми забралами.

– У меня есть доказательства, – сказал Янис после некоторой паузы. – Ты поступал весьма легкомысленно, посылая мне сообщения по электронной почте.

– Ты действительно грязная свинья, – с ненавистью прошипел Ахим Вальдхаузен. – Предупреждаю тебя, если ты публично назовешь мое имя, то пожалеешь об этом. Горько пожалеешь. Это я тебе твердо обещаю. А теперь вали отсюда! Вон!

Пия вновь недооценила плотность автомобильного движения в центре Франкфурта и подъехала к зданию Института судебной медицины на пятнадцать минут позже, чем планировала. На обочинах не было ни единого свободного места. По всей видимости, сегодня многие студенты решили отправиться на занятия не на традиционных велосипедах и трамвае, а на автомобилях. Кирххоф смогла припарковаться лишь дальше, на Пауль-Эрлихштрассе, после чего побежала со всех ног, чтобы успеть к началу вскрытия. Хеннинг не терпел опозданий, и у нее не было никакого желания испытывать на себе его приступы раздражения. Она протиснулась сквозь группу студентов-правоведов, стоявших у входа, коротко бросила секретарше профессора Кронлаге: «Доброе утро!» и поспешила по коридору с паркетным полом к лестнице, спускавшейся в подвал. Ровно в восемь Пия переступила порог секционного зала 1.