– На какой станции?
– FFH[8]. Я всегда ее слушаю. – У Тейссена между бровей пролегла складка. – Какое это имеет значение?
Пия оставила его вопрос без ответа.
– Войдя в вестибюль, вы подошли к стойке приемной и посмотрели на дверь кухни. Позже, вместо того чтобы воспользоваться лифтом, спустились по пожарной лестнице. Почему?
– Почему – что? Я не понимаю…
– Почему вы не хотели, чтобы господин Гроссман видел вас?
– Я просто не хотел будить его.
– Вы не хотели будить своего ночного сторожа! – Пия насмешливо фыркнула. Симпатия, которой она прониклась к Тейссену в начале их знакомства, растаяла, как снег на солнце. – Было бы логично, если вы рассердились бы, обнаружив, что ваш ночной сторож спит на работе.
Судя по всему, Штефану Тейссену эта тема была неприятна, но он не принадлежал к категории людей, которые избегают неприятных тем.
– Понимаю, вам это кажется странным, – сказал он. – Мне было нужно, чтобы Рольф меня не заметил. Я очень спешил и боялся, что он меня задержит.
Такой ответ не удовлетворил Пию, но она ничего не сказала. Поведение Тейссена представлялось ей подозрительным. Она вспомнила слова секретарши, которая сказала, что не понимает, почему Гроссману сходили с рук все его дурацкие проделки, пусть даже он и был школьным другом главы фирмы.
– Куда вы отправились отсюда? – спросила Кирххоф.
– Домой.
– И никуда не заезжали?
Во взгляде Тейссена сквозило недоумение.
– Почему вы задаете все эти вопросы?
Это был не ответ, но она еще сегодня проверит его алиби. И если его не окажется, у него возникнет серьезная проблема.
– В ночь с пятницы на субботу погиб ваш ночной сторож, – напомнила она ему. – Кто-то положил на ваш письменный стол мертвого хомяка. Если это сделали не вы сами, значит, в здании находился кто-то еще, возможно, взломщик.
Тейссен скрестил руки на груди и внимательно посмотрел на нее.
– Взломщик? Здесь?
– Да. Должен же был хомяк каким-то образом оказаться на вашем столе. – Пия склонила голову набок. – Или мертвые зверьки на столах у вас в порядке вещей?
Тейссен молча отвел взгляд в сторону, оставив без ответа ее саркастический вопрос. Интересно, что он думал по поводу хомяка?
– Наши коллеги не нашли ни на одной из дверей здания следов взлома. Должно быть, тот, кто находился в здании, имел в своем распоряжении ключ.
На несколько секунд Штефан Тейссен задумался и потом энергично покачал головой.
– Нет, – произнес он с уверенностью. – Этого не может быть. Я знаю каждого, кто имеет ключи от дверей здания. И ни один из них не способен убить человека! Нет, нет, это невозможно.
Пия встретилась взглядом с Кемом. Неужели Тейссен не знал, с какой неприязнью относились к его старому другу сотрудники «ВиндПро»? Или он не хотел этого знать?
– Что здесь происходит? – Людвиг Хиртрайтер захлопнул дверцу своего внедорожника и направился через луг к Янису с репортером. – Мы же договорились на 16.30!
Телевизионщики уже собрали аппаратуру и теперь загружали ее в багажник своего «комби». По проселочной дороге ползли несколько автомобилей, оставляя за собой клубы пыли. Вновь прибывшие члены общественного инициативного комитета припарковались у края луга, заросшего одуванчиками, и разворачивали привезенные с собой транспаранты.
– Мне может кто-нибудь объяснить, что все это означает? – Хиртрайтер развел руками и гневно уставился на Яниса. Прежде чем тот успел что-либо ответить, подбежавшая Рики встала между ними и положила ладонь на руку Хиртрайтера.
– Мы не смогли дозвониться до вас по мобильнику. – Она одарила его ласковой улыбкой, перед которой способны устоять лишь очень немногие мужчины. – Совсем недавно интервью было перенесено на более раннее время, и поэтому…
Похоже, Хиртрайтер обладал иммунитетом к обаянию Рики.
– Что за ерунда! – оборвал он женщину на полуслове и стряхнул ее ладонь со своей руки. – Я живу в пяти минутах ходьбы. Тебе всего-то нужно было послать своего маленького прыщавого адъютанта предупредить меня.
Марк пропустил оскорбление в свой адрес мимо ушей. Он стоял чуть в стороне, держа на поводке, для пущей предосторожности, собаку Рики, поскольку она не выносила охотничью собаку Хиртрайтера, сидевшую на заднем сиденье джипа.
– Давайте произведем съемку еще раз, – обратился он к репортеру, который стоял с улыбкой сожаления на лице. Сюжет должен был выйти в эфир сегодня вечером, а до этого отснятый материал нужно было еще обработать и смонтировать.
– Я ведь не знаю, что сказал этот парень! – басил Хиртрайтер. Он показал пальцем на припаркованные автомобили. – Члены нашего комитета только еще подъезжают, мы хотим продемонстрировать, как много людей поддерживают наши усилия. Поэтому в том, что вы сняли, нет никакого смысла.
– Мне действительно очень жаль. – Репортер беспомощно пожал плечами. – Господин Теодоракис попросил перенести съемку на полтора часа раньше. Я не знал, что это не согласовано с другими членами комитета.
– Что ты наделал! – Хиртрайтер расхаживал взад и вперед, потрясая кулаками. – Как тебе пришло это в голову? Собственно говоря, кем ты себя воображаешь?
Огромный, ростом метр девяносто, с обветренным лицом и гривой седых волос до плеч, он производил сильное впечатление, а гнев придавал ему весьма угрожающий вид. Сзади него собралась группа его соратников, которые тоже были отнюдь не в восторге от того, что съемка началась раньше времени.
– Я сказал все, что нужно, – оправдывался Янис. Он стоял, засунув руки в карманы джинсов, и старался не показывать своего удовлетворения. – Не беспокойся.
– Я беспокоюсь, когда хочу! – прорычал Хиртрайтер. Его лицо налилось кровью. – Ты никогда ни с кем не советуешься! Я сыт твоими эгоистическими выходками, как и все собравшиеся здесь! Мы десять раз обговаривали время съемки, а ты перенес его по своему усмотрению!
Наблюдая за столь опасным развитием событий, репортер втянул голову в плечи. По его лицу было видно, что он хочет как можно быстрее убраться отсюда, но путь к автомобилю ему преграждали три десятка человек с мрачными лицами.
– Доставайте вашу камеру из багажника и несите опять сюда! – крикнул ему Хиртрайтер.
– У нас нет времени, – мужественно возразил репортер. – Если вы хотите, чтобы этот сюжет вышел сегодня вечером в эфир, нам нужно срочно ехать, чтобы успеть поработать над ним. Репортаж получится классным, обещаю вам.
Хороший аргумент, подумал Янис. Разумеется, Хиртрайтер и все остальные хотели, чтобы репортаж показали в тот же вечер. Это имело большое значение, поскольку через день должно было состояться заседание комитета. В конце концов толпа неохотно расступилась. Репортер поспешил к своему автомобилю и нырнул в салон, где его уже ждали коллеги, успевшие завести двигатель – как при ограблении банка.
– Итак, – обратился Людвиг Хиртрайтер к Янису тоном, не сулившим ничего хорошего. – Мелкий, тщеславный интриган, объясни-ка нам, что ты задумал. Все мы здесь преследуем одну общую цель. У нас демократия, и мы приняли совместное решение. Нельзя допускать, чтобы один постоянно шел наперекор воле всех остальных.
Теодоракис лишь ухмылялся. Он получил в свое распоряжение трибуну и был более чем доволен. Оскорбления Хиртрайтера отскакивали от него, как капли дождя от плаща из водоотталкивающей ткани.
– Что тебе, собственно, нужно? – спросил он. – Я привел цифры, факты и доказательства мошенничества. Без меня вы все еще стояли бы на рынках с плакатами и шумели по поводу вырубки пары деревьев.
– Осторожней, дружище, – злобно проскрежетал Хиртрайтер. – Следи за словами, или я за себя не ручаюсь.
– Людвиг, – заговорила примирительным тоном Рики. – В самом деле, Янис дал прекрасное интервью, ты останешься доволен.
– Придержи язык, ты, глупая гусыня! – Хиртхайтер бросил на нее полный презрения взгляд. – Ты ничего не смыслишь и болтаешь то, что внушил тебе этот парень.
