Да, гордые слезы его новых друзей еще помнились ему, но и он, не видевший великого Цынгиса, лишь слышавший о нем, горевал по-настоящему. Теперь же, когда империя Великого кагана дала трещину, поддерживать одну часть приближенных против другой части было… неразумно. Да и к цели не приближало ни на шаг. «Да будет так!» – Синдбад решительно сложил в переметную суму свое имущество, увязал действительно удобную кошму и, ведя коня в поводу, отправился на закат, не слыша окриков охраны.

– Пусть кричат себе, – пожал кузнец плечами, – пусть даже пытаются догнать… Посмотрим, кто в этой драке станет победителем…

Похоже, он уже недурно знал своих новых нанимателей – ибо в погоню за ним и в самом деле никто не торопился. Час проходил за часом, вот полдень сменился сумерками, вот наступила ночь… Синдбад был все так же на тракте один.

– Однако недурно было бы найти постоялый двор… Я голоден, устал мой конь…

Вокруг простиралась бесконечная степь. Изредка темнели деревья, которым повезло найти глубоко в земле живительную влагу.

– Похоже, придется укладываться спать прямо посреди дороги, – пробормотал Синдбад.

Он снял с седла скатанную кошму и примеривался, где бы поуютнее ее расстелить. И тут боковым зрением заметил мелькнувший огонек.

– Полагаю, мне все-таки повезет найти местечко поуютнее двух камней…

– Быть может, и повезет, – ответил из темноты голос. Миг – и показался его обладатель: мужчина, которому можно было бы дать и двадцать, и сорок, и пятьдесят лет, тащил охапку сухостоя. – Ну, помогай же, что застыл!

Все еще не придя в себя от удивления, Синдбад подхватил с земли сучья и поспешил следом за незнакомцем.

– Да ты, сдается, путешественник неопытный, – проговорил незнакомец.

– Скорее забывший о том, что значит странствие в одиночку… Я Синдбад, ловец зверей.

– Зверей? Ну что ж, пусть так. Я Матюрен Кербушар, сын пирата. Присаживайся, юный охотник.

Синдбад с удовольствием принял приглашение: как бы скупо оно ни звучало, но угрозы не таило. Напротив, закипающая в котелке вода свидетельствовала о том, что встреченный странник собрался ужинать. И теперь намеревается с ним, совершенно незнакомым человеком, свою трапезу разделить.

– Вот вяленое мясо, Кербушар. А вот лепешки из проса – думаю, лишними они не будут.

– Держу пари на собственного коня, юноша, что они более чем пригодятся!

Вскоре и лепешки и мясо были съедены, даже о кофе не осталось воспоминаний.

– Что ж, Синдбад, ловец зверей. Готов спорить, что ты полюбил охоту на малых сих самое позднее вчера, ибо более всего ты похож на наемника, солдата удачи…

– Ты прав, – усмехнулся Синдбад. – Хотя и наемником-то я стал для того, чтобы отыскать пару редких зверей. Или, правильнее было бы сказать, зверей, которых никто и никогда не видел…

– Вот это уже больше похоже на правду… Искать неведомых зверей – занятие как раз для нас с тобой.

– Поверь, Кербушар, будь моя воля, я бы с места не сдвинулся. Ибо только недавно обрел дом и любимую жену. Но…

Синдбад на миг замолчал – как же не хотелось ему опять рассказывать очередному незнакомцу историю последних нескольких месяцев своей жизни! Как не хотелось вспоминать о том миге, когда тщетность попыток встала перед ним в своей беззастенчивой ясности! Однако откровенность, пусть и частичная, должна стать платой за доверие.

И потому Синдбад, глубоко вздохнув, начал сагу о том, как некогда лишился семьи и родных стен, как бежал из рабства, как пространствовал годы, как добрый мастер-кузнец нанял его в свою кузню, как дочь мастера ответила на его, Синдбада, самые искренние чувства.

Чем дольше говорил бывший кузнец, тем чаще ловил на себе удивленный взгляд своего собеседника. Но до конца повествования так и не решился спросить, что же столь сильно изумило опытного в странствиях (о, сие сомнений не вызывало!) Кербушара в его, Синдбада, простом рассказе.

– Чем больше слушал я тебя, юный кузнец, – заговорил тот, – тем больше поражался схожести наших судеб. Удивлялся и немного завидовал: ибо ты все же обрел свое счастье. Мне же еще предстоит добраться до твердыни, где томится та, что мне всех милей на свете.

И в ночной тиши поведал Кербушар Синдбаду о своей жизни – так, как иногда делаем это все мы перед людьми незнакомыми, зная, что, наверное, никогда больше не встретим их на своем пути. И потому открыв им самые сокровенные тайны.

– Знай же, странник и ловец зверей, что моя судьба необыкновенно походит на твою. Точно так же, как ты, я потерял матушку после набега соседа, жестокого и коварного. Точно так же искал по миру, да и сейчас продолжаю искать своего отца, которого друзья зовут негоциантом и странником, а враги – пиратом и злодеем. Но ищу я свой путь не для того, чтобы когда-нибудь утонуть в отцовских объятиях, о нет. Гонит меня вперед, и тут мы тоже походим как братья, мечта обнять женщину и, если позволит Бог, навсегда удержать ее в своих объятиях.

Теперь уже настал черед Синдбада с удивлением взглянуть в глаза собеседника.

– Некогда в далекой Кордове, светоче подлинной мудрости, встретил я женщину, прекрасней которой нет на всем белом свете. Наша любовь была взаимной. Мы уже считали дни до того мига, когда станем венчанными супругами. Но тут…

Кербушар горестно покачал головой, и Синдбад увидел слезы, кипящие в глазах этого уверенного в себе силача.

– Тут мою любимую похитили. Более того, похитили наемные безумцы, дабы стала она пленницей и игрушкой в руках Хасана ибн Саббаха, Старца Горы, повелителя грозной армии ассасинов. Меня связали и оставили в старой крепости, лишив возможности броситься вслед за прекрасной Софией. И если бы не помощь подруги Софии, Азизы, девушки, которая не побоялась пересудов, которая попрала традиции лишь ради того, чтобы найти меня и освободить, быть может, я бы и сгнил там, на одном из холмов, под руинами обрушившейся башни.

В темноте голос Кербушара словно зажил своей собственной жизнью, и перед Синдбадом раскрылся мир, дотоле им никогда не виденный.

– Я очнулся на закате. Успел удивиться тому, что не связан, что рядом стоит мой конь и что по обе стороны седла по-прежнему висят переметные сумы, полные припасов. Ведь я собирался в долгую дорогу, собирался не один… И, если бы не коварное нападение, уже был бы с возлюбленной недостижим для любых врагов.

Местом моего заточения (как же мне иначе назвать тот приют, где я пришел в себя?) был заброшенный замок на холме, более напоминавший крепость. Я сделал несколько шагов по пустому коридору, пытаясь понять, как же выбраться отсюда.

– Матюрен!..

По коридору ко мне спешила Азиза, ее лицо было перепуганным, волосы в беспорядке, но никогда прежде зрелище испуганной женщины не казалось мне таким отрадным и успокаивающим.

– Я думала, что осталась непонятно где совсем одна…

– Я тоже думал, что вокруг на многие лиги никого. Где мы, Азиза? Ты знаешь, как отсюда выбраться?

Девушка пожала плечами и подняла глаза.

– Мне кажется, мы бывали здесь с твоей… с Софией. Почему-то вид из окон мне знаком. Хотя тогда бы я узнала и саму крепость, но…

– Сможешь ли ты продержаться здесь некоторое время?

– Я должна это сделать.

Мы вышли на стену и сели рядом, глядя сверху на равнину. Далеко-далеко, так далеко, что едва различали глаза, виднелось какое-то движение на большой дороге из Кордовы в Севилью. Редкие пушистые облачка лениво плыли по небу, отбрасывая тени на бурую равнину.

Мы спустились вниз и напились воды из фонтана. К счастью, он оказался обычным фонтанчиком, как в любом другом дворике любого другого замка. Я собрал под деревьями сухие ветки, чтобы сохранить в помещении на случай дождя, и Азиза, хоть и выросла в роскоши, собирала их рядом со мной. Мы расчистили небольшую комнату, в которой решили спать. Но становилось ясно, что продержаться сможем недолго. И потому надо искать не уюта долгой стоянки, а пути к бегству.

Оглядывая развалины, я раздумывал, сколько времени пройдет в поисках, сколько сил понадобится потратить – не столько мне, сколько красавице Азизе, которой никогда не случалось обходиться без привычных удобств, без слуг, являющихся по первому зову. Пока что новизна и необычность положения казались привлекательными, но надолго ли?…