— по крайней мере частично — и сделать новую попытку в других условиях или среди других людей. Рост почти всегда подразумевает некоторую передислокацию. Само по себе изменение места действия не может рассматриваться как определенный признак прогресса, но может быть прелюдией к обнаружению новых способов действия.

Иронически говоря, у нас намного меньше способов получить внешнее подкрепление, когда мы хотим попробовать что-то новое, чем тогда, когда мы просто хотим вылечить аддикцию. Мы не имеем профессиональных консультантов или организованных групп, чтобы обратиться к ним, когда нам хочется построить дом или обзавестись информационным бюллетенем по теме, которая нам интересна. Наши друзья с большей готовностью спешат помочь нам, когда мы больны или обеспокоены, чем тогда, когда мы пробуем выйти за пределы старых границ. Именно поэтому некоторые

люди болеют, жалуются или даже совершают попытку самоубийства: для них очень трудно завоевать внимание конструктивными усилиями. В проектах, которые подразумевают концентрацию наших способностей на отдаленной цели, потребность развивать свои собственные ресурсы для удержания концентрации очевидна с самого начала. Как мы можем противостоять непрерывным сомнениям в том, принесут ли наши труды какой-нибудь плод? В эпоху, которая подавляет почти каждого, с ее моральными и техническими сложностями, мы все можем сказать, что в некоторой степени испытываем недостаток уверенности, имеем низкую самооценку. Проблема состоит не столько в том, чтобы покончить с различными сомнениями, сколько в том, чтобы сделать их менее значимым фокусом своего внимания.

Ответом для большинства людей является простое погружение в события и, при помощи метода проб и ошибок, выяснение реальных требований задачи, в противоположность запрещающим стандартам, которые часто имеются в наших умах. Если мы остаемся на абстрактном уровне спекуляций и останавливаемся на своих прошлых и настоящих недостатках, как поощряют нас делать некоторые формы психотерапии, мы не сломаем препятствий, с, которыми столкнулись. Один известный педагогический психолог сказал студенту, отвергающему хорошую работу, не желая прекращать свою терапию: "А вы когда-нибудь думали о терапевтических преимуществах наличия работы?" Преимущества состоят в том, что мы вынуждаем себя контактировать с реальностью, включая внутреннюю реальность нашей способности к умственному или физическому достижению.

Принимаясь за ремесло и делая один шаг за один раз, мы пытаемся укрепить свою выдержку, поскольку продвигаемся с полным пониманием того, что будут моменты срыва. Профессионал не оценивает каждую отдельную часть своей работы, чтобы решить, должен ли он продолжать ее. Он работает без смущения, с установкой "я стараюсь делать то, что делаю хорошо, и завершение последует через некоторое время". Мы должны иметь большее ощущение прогресса, придавая оправданную важность позитивным продвижениям, если должны преодолеть препятствия и исправить промахи, с которыми мы также столкнемся. Молодой плотник сказал мне, что почувствовал себя профессионалом, когда начал реагировать на оплошности или ошибки, выясняя, как их компенсировать. Осуществить совершенный замысел одним движением — это выше человеческих способностей, но человек в состоянии улучшить часть работы повторными и последовательными действиями.

Помимо своего собственного опыта работы, получение оценки своих действий от других людей может также рассеять нашу смутную неуверенность в себе. Когда другие люди полагаются на нас, чтобы мы что-то сделали, их общее одобрение результата, вместе с его критикой, могут обеспечить нам понимание того, что же в точности является важным в этой работе. Недавно нанятая журналом художница работала всю ночь, вручную делая проект цветной вкладки. Понимая, что работа не совсем совершенна, она с большим трепетом представила получившийся экземпляр на следующее утро. Художественный редактор бросил один взгляд на проект, сказал: "Это превосходно", — и вставил вкладку в журнал. То, что усвоила художница — это не как делать проект, а в какой момент прекратить волноваться об этом.

Как только человек уверился, что может сделать то, что намеревается сделать, и удовлетворить ожидания других, он не будет бояться взяться за работу. Он также захочет предъявить эквивалентные требования другим и ожидать, что они будут выполнены. Он (или она) станет заслуживающим доверия человеком, тем, на кого можно рассчитывать, делающим то, что говорит, и предпочитающим иметь дело с людьми, которые так же ответственны. Это чувство ответственности — самое твердое основание для профессиональных или личных отношений, которое может быть.

Давайте возьмем написание книги в качестве примера зрелого навыка, который влечет за собой обмен с другими людьми. Первый набросок обычно далек от того, что было бы приемлемым в качестве законченной рукописи — по стилю, организации или содержанию. Опытный автор признает это и не паникует, потому что знает, что книга не может быть сделана вся и сразу. Он оценивает то, чего достиг, и понимает, что это привело его на плато, с которого можно сделать следующий шаг к достижению своей цели. Он знает, когда книга нуждается в большой доработке, а когда он уже имеет материал, на который другие смогут реагировать как на разумный текст. Новичок, который судит свой первый черновик по стандартам прозы, увиденной в печати, не достигнет ничего. Стандарт, который он установил, слишком высок, чтобы быть для него полезным. То, что верно для отдельной книги, верно и для карьеры в целом. И для жизни. Автор может только сделать лучшую работу, на которую способен в данный период, какой бы нескладной она ни показалась даже ему самому. Практикуясь в данный момент на одном уровне, он может быть способен достигнуть более высокого уровня позже. Если он преувеличивает любую задачу из неуместного стремления к совершенству — подобно писателю в "Чуме" Аль-бера Камю, который постоянно переписывает свое первое предложение — он никогда не сдвинется с места.

Если бы мы просто говорили об избрании профессии или о части формальной экспертизы, казалось бы оскорбительным пробовать сравнить это с тонким

процессом личностного роста. Но если мы рассматриваем писательство, или что бы то ни было, как глубокую часть своего существа, тогда мы можем начать видеть большую значимость во многом из того, о чем мы говорили — неизбежная неуверенность и сомнения, концентрация усилий, важность реалистичности и гуманизма по отношению к самим себе, и ценность внимания к полезной критике. Является ли проблемой научение тому, чтобы быть одному, или тому, чтобы лично контактировать с другими, мы должны только делать это, проживать это, и не пытаться контролировать результат через слишком короткие периоды времени. Никто не уверен эмоционально или социально с самого начала, поэтому расширение своей личности поначалу не будет более естественным, чем напряжение мускулов, которые не использовались годами. Мы должны погрузиться в то, что мы делаем, и наблюдать настолько хорошо, насколько можем.

Зрелость может быть вопросом обнаружения чего-то стоящего, что мы можем делать хорошо, и основания на этом своего места в мире. С этого места и плотнику, пробующему учиться литературе, и писателю, пытающемуся строить, становиться легче изменить условия, которые сделали нас слабыми в одной области и сильными в другой. Это также верно, если мы сильны в некоторой профессиональной задаче, но слабы в общении с людьми, или наоборот. Начнем с наших сильных сторон, а дальнейшее — это уже вопрос гибкости, осознавания того, чего мы хотим, и постижения того, что наши жизни не должны быть статичными, а изменение не должно быть случайным. Преодоление ад-дикции — работа, но в более глубоком, более постоянном смысле — это веселье. Мы побеждаем аддикцию, как только приобретаем возможность сравнивать. Наркоманы и алкоголики часто срываются, но только потому, что они не дистанции-ровались от аддикции. Когда достигнуто реальное выздоровление, никто из тех, кто добился этого, никогда не чувствует соблазна вернуться назад.