Он стал демонстрировать приколы и прибамбасы своего сотика. Лариса живо придвинулись к Ване, примериваясь, что бы скачать в свой не менее крутой телефон – изящную дорогую раскладушку Моторола. У Томы также загорелись глаза.

– Ксюш, давай и тебе закачаю. Музон есть классный. Как раз для тебя. Трое в лодке, не считая прошлых.

– Ты, Ванек, сам доподкалываешься. Что поделаешь, если мне хронически не везет с мужиками?!.. А телефончик у меня простенький, туда и закачивать некуда.

– А че не купишь как у нас?

– На такой телефон мне два месяца работать. У меня дети, их кормить, обувать, одевать надо.

– В кредит возьми, можно и на два года оформить.

– Я уже плачу целых два кредита: холодильник двухкамерный и мебель брала. Да и для чего мне телефон по цене хорошего телевизора? Звонить он лучше не станет.

– Ну, как знаешь. Тома, смотри, мультяшка какая есть или сигналы: смех прикольный, последний хит убойной группы.

– У меня чего-то телефон глючит. Не пойму ничего, – растерянно сказала Тома.

– Ты не так делаешь, – Лариса в очередной раз стала объяснять, как правильно раскрывать папки и файлы, приемы навигации.

Тома чрезвычайно внимательно слушала. Тем временем Ваня осушил чашку чая размером в пивную кружку и заскреб в затылке.

– Че-то засиделся я у вас, – простодушно отметил он. – Мне главврач сказал установить дожиматель на дверь в коридоре… ну, доводчик двери. Я к завхозу за дожимателем, а он мне говорит: нет у меня его, есть резина; возьми, вырежи полосу и прибей к двери. Я че? Подобрал резину в подсобке. Ну, так и сделал. Так меня сейчас главврач в пух разнес! Про какую-то эстетику баял. Дескать, красивая импортная дверь и на ней резина с рваными краями. Я че?.. Что дали, то и прибил. Наверно, он сейчас завхоза и в глаз, и в бровь тянет. Что, дескать, как в плохом колхозе – пофигизм сплошной. Одному лень подобрать что нужно, другой, не задумываясь, прибивает, что ни попадя. Скажут – и резинку от трусов прибьет. Интересно, о чем тогда завхоз думает?

– В том-то и дело, что ни о чем. Или о том, чтобы ему не мешали спать в кабинете. В понедельник от него перегаром разит за версту. Во вторник – чем-то вроде корвалола-валерьянки. К четвергу, вроде как, в себя приходит. Шастать начинает по этажам, по туалетам. Проверяет качество уборки. В пятницу веселый ходит, зараза, а после обеда уже норовит домой удрать, – толковала Лариса. – Я его повадки изучила!

– Девочки, давайте выходим работать. Время – десять часов. До обеда опять не успеем кабинеты помыть, – урезонила Ксюша, спохватившись при упоминании завхоза.

– Пойдемте, – согласилась Лариса. – Ванька, уматывай за новой цивильной резинкой; от своих трусов резинки не дадим. Ха-ха-ха!.. Переодеться, Ванюша, надо.

– Девочки, а порошок стиральный кончился, что ли? – спросила недоуменно Тома, также засобиравшись на выход. – Ведь на прошлой неделе получали.

– Я домой взяла половину, – призналась Ксюша без тени смущения.

– Как же теперь мыть?! Завхоз всегда заглядывает в ведро, когда проходит мимо, – кладу ли я порошок.

– Вон, в банке еще немного пемолюкса осталось. Ты бросай его по чуть-чуть.

– Пемолюксом я раковины мою.

– Да чего их мыть, водой ополоснула – и так пойдет!

– Нет, Тома права, – вступилась Лариса. – Давайте, если и таскать домой чего-либо, так поровну. Помнишь, осенью ты все почти перчатки унесла в огород свой, картошку что ли копать. А мы потом чуть ли не голыми руками целую неделю пол мыли.

– Ну, бывает, просчиталась: хапнула лишка. Ладненько, я же не против. Просто раньше об этом разговору не было. А я вот считаю, что половину нашего порошка, мыла, туалетной бумаги, что по нормам нам положено, забирает себе завхоз. У него семья еще больше чем у меня, и друзей, говорят, не меряно. У кого бы узнать, сколько вообще нам положено? Может быть, у главврача поинтересоваться? Давайте ему нажалуемся на завхоза. Порошком нас не обеспечивает, тряпки гнилые. Мы их шьем, шьем – он говорит чаи распиваем, лодыря гоняем.

– Точно! Я напишу в объяснительной: опоздала потому, что зашла купить стирального порошка, которым нас не обеспечивает завхоз. А без порошка качественно и производительно сделать уборку затруднительно. Ха– ха-ха!

Игорь Михайлович, главный врач, просматривал прайс-листы на стоматологическое оборудование и прикидывал в уме, какую сумму в долларах следует запросить у единственного инвестора частной клиники и, одновременно, ее незадачливого владельца.

Прикидывал в уме и на пальцах, потому что прежде предстояло убедить хозяина стать действительно хозяином: крепким, основательным, просвещенным. Не гнаться за высокой прибылью, но иметь устойчивый, хорошо налаженный бизнес, иметь лицо, равно репутацию ответственного коммерсанта среднего класса. И потом, концептуально подготовив собственника, предоставить полный расклад: сколько, как и когда.

Пока они, – их бизнес платной медицинской услуги, на плаву, так как расположены на бойком месте: в двух шагах от центра, рядом транспортные и пешеходные развязки, одна из городских площадей, обилие магазинов, выросших разом бок о бок. И любому, кого донимает зубная боль, кто растерял зубы по тем или иным причинам, сплоченная медицинская команда готова реально и конкретно продемонстрировать преимущества платной медицины как своеобразное и надежное капитальное вложение в собственное здоровье.

И что немаловажно, еще в советское время это здание изначально было выстроено как поликлиника. Представляло собой двухэтажное кирпичное сооружение, построенное с немецкой основательностью. Как гласит история города, это одно из зданий, выстроенных немецкими военнопленными – солдатами гитлеровского вермахта, вознамерившимися перестроить мир, – под дулом сталинских чекистов.

Ими был выстроен целый городской квартал, отличавшейся от последующих построек именно немецкой основательностью с элементами готического стиля. По прошествии шестидесяти лет эксплуатации на здании не было ни одной трещинки, словно это был исторический памятник практичного и крепкого немецкого уклада жизни здесь, в уральской глубинке, куда никогда не ступала вражеская нога. Торцом здание выходило на оживленный центральный проспект и метров на сто простиралось в тенистый переулок с высоченными полувековыми рябинами и стройными липами.

В окно кабинета Игоря Михайловича заглядывали ветви рябины. Зеленые листья были похожи на сильно прореженную гроздь винограда сорта «дамские пальчики». Ранней весной, когда солнце мощным потоком встряхивала оцепенение, ветви в строго симметрично порядке выбрасывали точки роста, из которых вытягивались резные листочки. Нежная зелень с приходом полноценного лета темнела, сквозь нее уже просвечивала нежная зелень тугих гроздьев ягод. Калейдоскоп красок рябины менял обрамление окон кабинета в течение всего года и в течение рабочего дня. Осень оставляла на долгую зиму невыразимые ощущения сгорающих листьев, которые порой разом, один за другим, как в сказочном сне, летели вниз, точно желая своей сочной багряной акварелью нарядить напоследок и землю-матушку. На темно-коричневых ветвях оставались рубиновые гроздья сладко-горьких ягод. Вслед за этим, по мере укрепления стужи, из лесов перекочевывали стайки симпатичных снегирей. Эти милые птички долгую зиму радовали глаза. Они – округлые, пушистые, неторопливые – как новогодние шары на праздничной елке, алели на заснеженных рябинах. Быстрыми взмахами маленьких крыльев перелетали с ветки на ветку, изумленно и чуть жалобно попискивая на мягкой приятной ноте.

Есть люди, которые только своим присутствием преображают окружающее к лучшему. И как будто они, на первый взгляд, ничего особенного и не вносят из реальных предметов: все то же самое, но установлено чуть не так, в какой-то неуловимой взаимосвязи с высшей красотой. Неизъяснимое тепло легкой волной плещется вокруг, и каждый входящий в этот, все-таки, особенный мир на мгновение застывает пораженный чем-то новым, чему не находит слов.