– Можете об этом не беспокоиться, – серьезно ответила Шаная, невольно вспомнив перекошенное яростью лицо отца, когда тот обвинял ее во всех грехах разом. Именно тогда детская всепоглощающая вера в то, что он никогда не обидит ее и всегда придет на помощь, дала первую, еще не заметную трещину.

Олаф встревоженно кашлянул, не совсем понимая, как следует поступить в подобной ситуации. Приказать наследному принцу другой страны говорить громче, чтобы его слышали все присутствующие? Немыслимо!

Кирион косо глянул на взволнованного старика, понимающе ухмыльнулся и сделал шаг назад, показывая, что больше не намерен нарушать правила хорошего тона.

– Будь примерной девочкой, – сказал он напоследок. Обернулся к своим людям, стоящим поодаль и держащим под уздцы лошадей.

– Ваше высочество! – рискнул подать голос Олаф. – Идет гроза. Быть может, вы все же переждете ливень под крышей дворца?

– Ну уж нет. – Принц негромко рассмеялся и запрокинул голову к небесам, ловя губами первые крупные капли дождя. – Уходить надо в непогоду. Именно в дождь понимаешь всю прелесть пути домой, когда тебя греет мысль о скором возвращении. Не беспокойтесь, советник. Гроза может смыть мои следы, но она не в силах помешать мне найти дорогу обратно.

Олаф слегка пожал плечами, не совсем понимая смысла странных речей принца. Впрочем, пусть чужак поступает, как знает. Ему-то что до этого?

Кирион кинул последний взгляд на Шанаю, развернулся и отправился к своим людям. Длинный черный плащ рвался с его плеч, темные волосы развевались на ветру. Именно таким его запомнила Шаная. Тогда девочка даже не предполагала, что это была их последняя встреча.

Этим же вечером Олаф тщательно описал Харию подробности краткой встречи принца и принцессы. Король слушал его внимательно, не перебивая. Лишь кисло поморщился, услышав, что Кириону все же удалось шепнуть пару слов Шанае на ухо. После чего он встал, отошел к окну и замер, сцепив за спиной руки и отстраненно наблюдая за неистовством стихии. За крепостной стеной деревья стонали в объятиях грозы, пригибались под жестокими ударами ветра. Нескончаемые потоки воды струились по оконному стеклу, блестя отраженным светом от многочисленных свечей, зажженных в кабинете.

– Я не отдам ему дочь, – наконец твердо сказал Харий, когда Олаф уже отчаялся дождаться от него какой-нибудь реакции на свой рассказ. – Сделаю все, но найду способ нарушить ритуал. И ты мне в этом поможешь. У нас есть целых пять лет, чтобы обмануть богов.

А через месяц случилось неприятное происшествие с принцем Ольдом, после которого король всерьез задумался о безопасности своей дочери. И тогда же он решил отослать Шанаю прочь из дворца в монастырь Пресветлой богини. По условиям договора с имперцами принцесса должна была выучить язык и обычаи Нардока. Харий здраво рассудил, что подобным поступком достигнет сразу две, нет, три цели. С одной стороны, покажет, что полностью смирился с требованиями Кириона и добросовестно выполняет условия заключенного договора. С другой – развяжет себе руки и начнет подыскивать способы нарушить достигнутое соглашение. А с третьей – наконец-то перестанет бояться, что дочь падет жертвой придворных интриг. Что скрывать, его жена Ханна была в бешенстве, узнав, что именно Шанае, а не одной из ее дочерей выпала честь стать супругой принца могущественной империи.

Отъезд Шанаи был назначен на раннее утро, и девочка не спала всю ночь. Она лежала на кровати и смотрела в потолок, вспоминая и вспоминая вечернюю встречу с отцом. Харий никогда не отличался сентиментальностью. Он тщательно следил за малейшими проявлениями эмоций, не без оснований считая, что напускное равнодушие и безразличие – наилучшее поведение для правителя. Не стоит показывать придворным, кто тебе дорог, потому как тем самым ставишь любимого человека под удар. Поэтому даже со старшей дочерью, так напоминающей ему покойную жену, он всегда был подчеркнуто вежлив и отстранен. Если, конечно, не вспоминать ту досадную вспышку гнева во время визита Кириона.

Дождавшись, когда воспитательница, призванная всюду сопровождать принцессу, покинет кабинет для аудиенций, король подошел к Шанае. Замер напротив нее, скрестив на груди руки и внимательно изучая ребенка. Девочка немедленно смутилась и затеребила поясок простенького платьица, гадая, чем вызвала неудовольствие отца. Шаная не забыла того припадка бешенства, когда всерьез испугалась, что отец убьет ее.

– Ты еще не простила меня? – без слов понял причину ее волнения Харий. – Еще помнишь тот мой проступок?

– Отец… – растерянно начала Шаная, не готовая к такому разговору. Замялась, но уже через миг продолжила, открыто глядя ему прямо в глаза: – Вы знаете, как сильно я вас люблю. Конечно же я простила вас. Простила тысячу раз. Не знаю, чем именно я заслужила тогда вашу немилость, но наверняка у вас были причины меня наказать.

Король недоуменно вскинул бровь. Это казалось невероятным, но в голосе дочери вдруг послышались затаенные ироничные нотки. Словно она говорила то, что он хотел услышать, истинные свои мысли храня в строжайшей тайне. Харий пристально взглянул на нее, пытаясь понять, что скрывается за безмятежной синевой спокойных глаз. Некоторое время молчал, хмурясь все сильнее и сильнее. Нет, вроде бы ничего не указывало на то, что дочь втайне потешается или издевается над ним. Но почему тогда вспомнился этот проклятый Кирион со своим извечным сарказмом в голосе?

– Ты догадываешься, зачем я тебя позвал? – сухо спросил Харий.

– Нет, отец. – Шаная потупила взор, будто самая примерная девочка в мире. – Что-то случилось?

– Пока нет. – Король нервно хрустнул пальцами, опять вспомнив насмешливый взгляд темно-карих, почти черных глаз Кириона. Боги, но откуда у него чувство, будто дочь неосознанно подражает манере поведения имперца? Она ведь видела его всего два раза, и то под строгим присмотром.

Харий несколько раз прошелся по кабинету, пытаясь совладать с разбушевавшимися нервами. Перед глазами все мерцало красноватыми бликами – верный признак надвигающегося приступа безумства. В последнее время вспышки неконтролируемой ярости настигали его все чаще и чаще. Он уже давно научился предугадывать их наступление. С самого детства король вынужден был бороться с этой неприятной особенностью своего характера. Помогали длительные прогулки по лесу, занятия с мечом до изнеможения или же пара бутылок вина, выпитых в крепко запертом от посторонних кабинете. Королю было неприятно осознавать, но вероятнее всего дурные склонности к истязанию животных Ольд унаследовал именно от него. Правда, самому Харию всегда хватало выдержки и здравого смысла, чтобы не выпускать своего зверя на свободу в присутствии посторонних и не срываться на невинных созданиях. Лишь дважды в своей жизни он оступился и дал слабину. По иронии судьбы – оба раза перед самыми дорогими и любимыми людьми.

Харий понимал, что сейчас злился скорее не на дочь, а на самого себя, на свою неспособность защитить ее не только от имперцев, но даже от собственной жены. Наверняка все его подозрения в том, что в глубине души Шаная смеется над ним, беспочвенны. Слабая попытка убедить себя, что именно девочка виновата в его позоре, является только способом переложить вину на чужие плечи.

Король глубоко вздохнул, неимоверным усилием воли разогнав сгустившийся туман перед глазами. Уставился поверх головы дочери, не позволяя себе взглянуть на нее. Не стоит. Иначе опять увидит то, что в действительности существует лишь в его воображении.

– Как ты помнишь, принц Кирион особенно настаивал на том, чтобы ты изучила язык и обычаи империи Нардок, – проговорил Харий, изо всех сил пытаясь не сорваться на хриплый рык при этих словах. Любое напоминание о том, что дочь ему уже не принадлежит, было невыносимым. Будто по свежей ране пришелся жестокий удар вымоченной в соли плети. – Я счел, что столь важное и ответственное дело негоже откладывать на последний момент. Нардокский язык считается одним из наиболее сложных, поэтому чем раньше ты займешься его изучением, тем больше у тебя шансов приятно удивить будущего супруга.