– Это какой же?

– Я не жду от вас наивности, – сказал Дэн. – Ваш друг Минафи был наивен. Он рассчитывал выиграть сражение красивыми фразами и героическими жестами. Эти времена миновали, дружище. Дни рыцарей в белых доспехах канули в Лету, если не считать рекламы туалетного мыла. Любой восьмилетний ребенок, который смотрит телевизор, скажет вам, что в наши дни вы побеждаете в сражении только при помощи огнестрельного оружия, технических приспособлений, машин и организованного насилия. Попробуйте сражаться с современным злом при помощи правды и нравственности, благородства целей и ясного изложения фактов, и враги помрут со смеху, забивая вас насмерть.

– Это довольно цинично, – сказал Питер.

– Такова моя благородная речь на этот день, – сказал Дэн. – Мой совет таков. Если вы хотите сражаться с АИА при помощи статей в «Ньюс вью» – валяйте. Они навесят на вас ярлык коммуниста – только и всего. Но попытайтесь поиграть в детектива и повесить убийство на одного из молодчиков генерала, и вы станете погрустневшим и помудревшим молодым человеком – если доживете до того времени, когда сможете воспользоваться своей новообретенной мудростью.

– А вы не присоединитесь ко мне?

– У меня гораздо меньше того, ради чего стоит жить, чем у вас, – сказал Дэн, – и все же я хочу пробежать всю свою дистанцию. Нет, благодарю вас, и сами тоже не будьте болваном.

Было около четырех часов пополудни, когда Питер вышел из кабинета Дэна Сотерна. На затененной деревьями Главной улице Уинфилда было жарко как в духовке. Вернувшись к припаркованному «ягуару», Питер увидел молодого человека со светлыми волосами, стриженными ежиком, непринужденно облокотившегося о передний бампер. Он наблюдал за Питером с каким-то спокойным интересом.

– Питер Стайлс? – спросил он, когда Питер приблизился к нему.

– Да.

– Я – Чарли Биллоуз, – представился блондин. На нем были линялые хлопчатые слаксы и мятый полосатый пиджак поверх белой майки. Когда он говорил, сигарета в уголке его рта покачивалась вверх-вниз. В его голубых глазах читалось веселое возбуждение. – Купить вам выпивку?

– С чего это вы станете покупать для меня выпивку? – спросил Питер.

– А я думал, что вы знаете, кто я такой, – сказал Чарли Биллоуз. – Друг Сэма. Я был здесь вчера. Я отвез Грейс домой. Я думал, она упоминала обо мне.

– Возможно, упоминала. У нас было много других тем для разговора, более запоминающихся.

Биллоуз усмехнулся.

– Полегче, – сказал он. – Я – друг. По-моему, я знаю, зачем вы здесь, и мне хотелось бы купить вам выпивку. Возможно, я вам пригожусь.

– Я собирался поискать место, где можно остановиться, – сказал Питер.

– «Уинфилд-Армс», как раз в этом квартале, – подсказал Биллоуз. – Часть проекта Эммы Поттер по восстановлению Уидмарка. «Армс» ведет отсчет от революционных времен. Он также приносит быстрые деньги Эмме Поттер, которая обладает даром превращать все в золото. Там вы разместитесь с комфортом, к тому же у них имеется симпатичный бар, где я могу угостить вас.

– А почему бы и нет? – согласился Питер.

В «Уинфилд-Армс», в полном соответствии с рекламой, с большим вкусом сочетались модерн и старина: низкие потолки, прочно сработанные американские предметы антиквариата, огромные очаги с жаровнями, камины в вестибюле и бар, обшитый дубовыми панелями. Питеру отвели номер на втором этаже, выходящий окнами на Главную улицу. Сантехника была ультрасовременной; кровать с балдахином, туалетный столик и кресла, мягко поблескивающие от налета времени.

Питер выложил вещи из чемодана и присоединился к Чарли Биллоузу в баре. Биллоуз уже попивал свое «дайкири»[2] с мороженым. Питер заказал виски со льдом.

– Вы участвовали в марше Сэма? – спросил Питер.

Биллоуз кивнул.

– Я – доцент в университете, политические науки. Вероятно, мне следовало сказать «был» после вчерашнего. У меня такое чувство, что совет попечителей может предпринять акцию против преподавателей, которые участвовали в марше. Сэм… Сэм был моим идолом. – В молодом голосе зазвучала горечь.

– Он был замечательным человеком. Мы воевали вместе, – сказал Питер.

– Вы собираетесь написать материал о нем для «Ньюс вью»?

– Не совсем так, – сказал Питер, нахмурившись. – Я собираюсь написать материал о случившемся. «Анатомия убийства» – так это можно было бы назвать. Материал о том, что создает климат для убийства.

– Вы называете это убийством?

– Да.

– Потому что так оно и было, – сказал Биллоуз, наклоняясь вперед. На его скулах заиграли желваки. – Я стоял не более чем в пяти футах от того чокнутого парня. Я никогда не прощу себе того, что не насторожился из-за его дождевого плаща.

– Так, значит, вы видели, как он был убит, – я имею в виду того парня?

– Нет, – сказал Биллоуз. – Я услышал выстрелы и увидел, как у Сэма исчезло лицо! – Он обрушил своей кулак на стол с такой силой, что подпрыгнули стаканы. – Я видел боковым зрением парня и как кто-то потянул на себя его винтовку, а потом я побежал к Сэму. Инстинктивно… мне подумалось, что я там нужен. Я слышал, как у меня за спиной кричит парень, но я не оглянулся. Я хотел пробраться к Сэму.

Питер ждал. Бар был оборудован кондиционером, но по лицу Биллоуза бежали тонкие струйки пота.

– Конечно, я ничего не мог сделать для Сэма. Он умер от первого же выстрела. Второй лишь еще больше его изуродовал. Но… но я вот как считаю. Я знал почти всех людей, стоявших неподалеку от парня. Они были участниками марша. Они были моими друзьями – моими студентами. Я разговаривал с ними. Человек, который забил парня насмерть, не был одним из нас. Он сделал дело, бросил винтовку, и ускользнул в суматохе.

– А описание?

– Их с полдюжины, – горько улыбнулся Биллоуз. – Вы знаете, как это бывает в такие моменты. Он был высоким, низеньким, толстым, тощим, светлым, смуглым мужчиной… Полиция пальцем не пошевелила, чтобы его отыскать. У меня есть версия. Я думаю, парня распаляли до того состояния, когда его можно было уговорить убить Сэма, а потом заставили замолчать. Если бы тот человек не смылся, ему все равно ничего бы не грозило. Никто не стал бы предъявлять ему серьезное обвинение. Он прикончил убийцу. Я думаю, что это было спланированное убийство.

– Значит, нас трое, – сказал Питер.

– Трое?

– Редактор местной газеты.

– Он поможет?

– Нет.

– Боится?

– Да.

– Пожалуй, я его не виню.

– Вы действительно думаете, что организация генерала Уидмарка настолько опасна? – спросил Питер.

– Это Бодлер, ведя речь о Французской революции, сказал: «Сегодня я почувствовал, как меня обдало порывом ветра, поднятого крыльями безумия». Я занимался изучением таких организаций, как АИА, и они здорово меня напугали, – признался Биллоуз. – Меня можно бы назвать экспертом по экстремистским группам, и я давным-давно перестал над ними посмеиваться.

– Насколько обоснованны ваши суждения?

– Вам нужны факты? – Лицо Биллоуза стало суровым, словно высеченным из камня. – Общество Джона Берча в своем памфлете «Время пришло» раструбило доверчивым массам весть о том, что «Вашингтон взят!». Под этим мы подразумеваем, что наше федеральное правительство сейчас в полной мере подвержено влиянию коммунистов. Сенатор от штата Айдахо Фрэнк Черч рассказывает о своем друге, распорядителе благотворительных фондов штата. Однажды вечером он пришел домой и обнаружил недвусмысленные надписи, выведенные красной краской на почтовом ящике; слова «ПРОКЛЯТЫЕ СОЦИАЛИСТЫ», намалеванные на столе, что стоит на лужайке; люстры в доме и окна, до которых детям не дотянуться, тоже разукрасили в ярко-красный цвет. Вы знаете, что сделало этого человека врагом экстремистов? У него в окне была фотография президента Соединенных Штатов!

– Отдельный пример психоза, – сказал Питер.

– Вы так считаете? Я могу объяснить вам, почему ваш приятель редактор боится. Один конгрессмен-демократ критиковал Общество Берча в стенах законодательного собрания. Редактор, республиканец из его родного городка, поддержал конгрессмена в редакционной статье. На следующее утро редактор обнаружил свою машину с красной свастикой, намалеванной на дверце, изрезанными шинами и сахаром в бензобаке. Позднее женский голос сообщил ему по телефону: «В прошлый раз это была ваша машина, в следующий раз это будет ваш дом!»