Голос диктора вдруг будто захлебнулся. В репродукторах что‑то хрипло зашуршало, раздался пронзительный свист, похожий на вой сирены, тревожный, предостерегающий. И тогда репродукторы заговорили вновь, однако уже совсем другим голосом, несколько напряженным, но четким и ясным:

— Да, слушайте сообщения о так называемом государственном преступнике Седом Капитане! Только это сообщение будут делать не министерство внутренних дел преступного генерала Фернандеса, которому, по сути, нечего сказать, а сам Седой Капитан! Слушайте, люди, с вами говорит Седой Капитан, который, через голову фалангистского правительства обращается ко всем! Слушайте, это говорит Седой Капитан!

Толпы слушателей замерли возле репродукторов. Где‑то зазвонили тревожные звонки телефонов, где‑то забегали и засуетились полицаи и жандармы. Из гаражей вырвались мотоциклы и автомобили, в них на ходу прыгали вооруженные агенты, разгоняя прохожих пронзительными сигналами. Возможно, они спешили к радиостанции, к радиопередатчику столицы, чтобы остановить его работу, чтобы прервать речь Седого Капитана?

Между тем голос из репродукторов не умолкал. Те, кто слышал Седого Капитана раньше, замечали некоторые изменения в его голосе, который звучал теперь напряженно, угрожающе, лишенный спокойной несколько презрительной окраски, свойственно ему раньше. Да, это говорил тот же Седой Капитан, но вместе с тем и не тот!

Этот голос звучал повсюду в столице, раздавался из всех репродукторов, из всех приемников. Слышно его было и в маленькой каюте «Люцифера», где около приемника сидели и, глядя друг на друга, слушали речь Капитана Алесь и Марта.

– …Да, говорит Седой Капитан. Тот самый Седой Капитан, которого покорные фалангистскому правительству газеты и радио изображают сумасшедшим и жестоким преступником. Я говорю с вами на этот раз сам, иберийцы! Я никогда не был преступником, ни тогда, когда меня звали Эрнаном Рамиро, ни после того, как я стал капитаном моего «Люцифера». Все мое преступление заключается в том, что я отказался отдать мои изобретения в руки фалангистов, отказался покориться им и кричать «Эввива каудильо». Я хотел работать в интересах науки, а не для кровавого фалангизма. Вот за что фалангисты преследуют меня. Разве вы не понимаете этого, иберийцы? Вспомните всех тех, кого замучили фалангисты только за проявление недовольства, за попытку протестовать против преступлений их правительства! Так же фалангисты хотели бы замучить, уничтожить и меня. Но я достаточно силен для того, чтобы не покориться им!

Седой Капитан сделал маленькую паузу, словно подчеркивая этим всю важность последней фразы.

— Фалангисты вновь напали на меня. Они требуют, чтобы я сдался, отдал в их грязные руки мои изобретения. А когда я отказался, они решили уничтожить меня и мой «Люцифер». Они начали охотиться на меня. И я вынужден был защищаться, вынужден был тоже применить оружие, но такое​​, против которого не может устоять никто. Мое оружие! Из газет и радио вы уже знаете, какое это страшное и смертоносное оружие! Но в моем распоряжении есть много и других средств нападения, которые я пока не считаю нужным применять. А против пуль, мин и пушек, которые выставило против меня правительство Фернандеса, мой «Люцифер» надежно защищен, и вы знаете это. Время понять всем, что я непобедим и ничто не может помешать мне, ничто не в силах помешать осуществлению моих намерений!

И снова наступила выразительная пауза. Алесь боялся проронить хоть одно слово. В его голове бурлили, обгоняя друг друга, лихорадочные мысли: вот сейчас, сейчас Капитан объяснит все, он расскажет о своих благородных намерениях, расскажет, что он не желает никому зла, а мстит только фалангистским преступникам, которые принесли ему столько горя… все поймут Эрнана Рамиро, увидят, какая у него большая душа, он привлечет к себе симпатии всех! Ах, как хотелось этого юноше! Он скажет, Седой Капитан скажет!

Но произошло совсем не так. В тишину, царившую вокруг репродукторов, начали падать тяжелые, суровые, будто каменные слова. И в каждом из них звучала неприкрытая угроза. Это было и то, чего страстно ждал Алесь, и в то же время совсем, совсем не то!.. Седой Капитан говорил:

— Пришло время, когда разговоры становятся лишними. Того, кто до сих пор не понял моей непобедимости, я заставлю понять это силой. Я, Седой Капитан, который раньше носил имя Эрнана Рамиро, провозглашаю себя мстителем, который заставит фалангистов во главе с Фернандесом и его бандой заплатить своей грязной кровью за кровь честных людей, пролитой ими. Этой моей мести никто и ничто не остановит! И те, кто будет мешать мне, погибнут сами. Не оказывайте помощь фалангистам, люди! Потому что я вынужден буду уничтожать всех, кто будет помогать правительству охотиться на меня! Я объявляю законы и приказы кровавого правительства Фернандеса недействительными. С этого времени единственный закон в Иберии – это мой, закон святой мести!

Еще раз Седой Капитан остановился, угрожающе произнеся последние слова. Алесь затаил дыхание. Он слышал, как рядом с ним тяжело дышит пораженная Марта.

А Эрнан Рамиро – или человек, который родился в последние дни вместо Эрнана Рамиро, – продолжал:

— Чтобы избежать лишнего кровопролития, я предлагаю Фернандесу и его министрам, полиции и жандармерии немедленно прекратить борьбу со мной. А всем, кто слушает меня, приказываю, чтобы они своими действиями помогали мне, а не выполняли распоряжения фалангистов. Потому что теперь я буду безжалостным. Это касается прежде всего солдат и офицеров, которым я призываю не выполнять приказов командования, а слушать меня, предвестника большой мести. Я принесу народу волю и счастье, помогу установить демократическую власть, правительство, которое он сам выберет. Но для этого надо прежде всего уничтожить фалангистское отрепье, и я требую, чтобы все вы поддержали меня в борьбе с правительством. Обещаю мою благодарность и щедрую награду всем, кто немедленно перейдет на мою сторону. И одновременно еще раз предупреждаю: неминуемая смерть, гибель ждет тех, кто станет мешать осуществлению моих намерений. Помните, люди, теперь я единственный, кто имеет право приказывать, и рассказывайте об этом друг другу!

Казалось, что последние слова своей речи Седой Капитан произнес в абсолютной тишине. Но не было ли так и в действительности? Все, кто слушал его, замерли от неожиданности около репродукторов, пораженные страшными угрозами, пораженные тем, что Седой Капитан объявил себя единственным хозяином страны? Что же теперь будет? Гражданская война? Однако нет; ведь в гражданской войне класс воюет против класса. А здесь было совсем другое: Эрнан Рамиро, пользуясь могуществом своего «Люцифера», его смертоносным оружием и непобедимостью, своими силами собирался отомстить фалангистам. Правда, он призывает народ встать на его сторону, обещая ему свободу и счастье, обещая демократический строй. Но кто из предыдущих диктаторов Иберии не обещал того же, захватывая власть? Разве не обещал того же теперешний властелин Иберии, кровавый генерал Фернандес?..

Об этом помнили все. Разве можно верить словам человека, который стремится к власти? Да еще такой, который с первых шагов начинает проливать кровь?.. Ведь это предвещает мало хорошего, тем более, что Седой Капитан с первых своих шагов уже объявляет себя по сути полновластным диктатором. Нет, все это выглядит очень плохо…

2. Как же быть теперь?

Еще более страшным, более угрожающим показалось все это Алесю, который не пропустил ни одного звука из полной гнева и обиды речи Капитана. И хотя в ней не было слова «диктатор», оно само собой возникло в сознании юноши. Да и как иначе можно понять Капитана? Какой другой вывод можно было сделать из всего, что он сказал?

Седой Капитан – диктатор! Эрнан Рамиро, само имя которого после рассказа Валенто Клаудо стало для Алеся символом благородных порывов, несокрушимого мужества, воплощением лучших человеческих черт и непреодолимой стойкости, – Эрнан Рамиро – диктатор! Какое отвратительное, чужое слово! За ним для юноши всегда стояло олицетворение жестокости, произвола, нежелание ни на что обращать внимание, кроме собственной гордости и самолюбия, опьянения властью. Диктатор…