— Мы!

— Разве вам не положена доля в этих богатствах и роскоши?

— Положена!

— Да ведь даже в одном из этих замков, — заревел юный оратор, — хватит богатства, чтобы сделать каждого из вас королем!

Толпа неистовствовала.

— Ты улавливаешь это, Векс?

— Да, Род. Это звучит, словно смесь Карла Маркса и Хью Лонга.

— Странный синтез, — пробормотал Род. — И все же коли поразмыслить об этом, может, не такой уж и странный.

— Это ваше богатство, — крикнул юноша. — Вы имеете право на него.

Толпа снова взвыла.

— Отдадут ли они вам должное?

Толпа вдруг затихла. Начался зловещий ропот.

— Нет, — проревел молодой человек. — Значит, вы должны потребовать этого, ибо это ваше право!

Он снова вскинул руки вверх.

— Королева дала вам хлеб и вино, когда на вас напал голод! Королева дала мясо и доброе вино колдунам и ведьмам, коих она укрывает!

Толпа снова стала смертоносно тиха. Но по ее рядам пробежал шепот: «колдуны!», «ведьмы!».

— Да! — прорычал оратор. — Даже колдунам и ведьмам, отверженным и презираемым. Насколько же более тогда даст она вам, кто терпит дневную жару и ночной холод? Она отдаст вам должное!

Толпа откликнулась на его рык криком.

— Куда вы отправитесь? — крикнул юный Демосфен.

— К замку! — заорал кто-то, и другие голоса подхватили крик: — К замку! К замку!

Этот вопль перешел в ритмическое скандирование:

— К замку! К замку! К замку!

Скандирование прорезал высокий, пронзительный вой. Толпа замолкла. Тощая кривобокая фигура прохромала на крыльцо склада и крикнула через всю площадь:

— Солдаты, рота, а то и поболе!

— Расходитесь по переулкам и верфям! — проревел юноша. — В Доме Хлодвига мы встретимся, через час!

К изумлению Рода толпа осталась безмолвной. Струйки людей начали вытекать в кривые переулки. Не было никакой паники, никакой давки.

Род вжался в дверной проем и смотрел, как затаптывают факелы. Десятки и десятки людей пробегали мимо него, легкие на ногу и молчаливые, и проглатывались темными пастями переулков.

Площадь опустела, слабые звуки бегства растаяли. Во внезапной тишине Род услышал дробь приближающихся копыт — солдаты, направляющиеся обуздать верноподданных королевы.

Род ступил на мостовую и пустился бежать, ступая на пятки, за угол, где стоял в ожидании Векс.

Не сбавляя шага он вскочил в седло.

— В приличную часть города, — прошептал он. — Быстро и тихо.

Векс мог вытолкнуть из своих копыт резиновые подушки дюймовой толщины, когда требовалась бесшумность: у него также была в памяти фотокарта города из их орбитального наблюдения. У робота-коня есть свои преимущества.

Они мчались через город: почва под ними стала повышаться, взбираясь на холм, увенчанный королевским замком. Качество зданий постепенно улучшалось, они въезжали в более богатые районы.

— Какой вывод ты делаешь из всего этого, Векс?

— Бесспорно, тоталитарное движение, — ответствовал робот. — Демагог, несомненно жаждущий власти, который поведет народ предъявить требования правительству, требования, которые не могут быть удовлетворены. Отказ короны будет использован для подстрекательства толпы к насилию — и ваша революция сделана.

— А разве это не может быть просто честолюбивый аристократ, пытающийся узурпировать корону?

Узурпация черпает себе поддержку в высших классах, Род. Нет, это — пролетарская революция, прелюдия к тоталитарному правительству.

Род поджал губы.

— А ты бы не сказал, что тут было доказательство вмешательства со стороны более развитого общества? Я имею в виду, ведь пролетарских революций обычно не находишь в такого рода культурах, не так ли?

— Редко, Род, и когда они случаются, пропаганда рудиментарна. Агитация в средневековом обществе никогда не ссылается на основные права: такая концепция чужда данной культуре. Вероятность вмешательства крайне велика…

Губы Рода раздвинулись в недоброй усмешке.

— Ну, старый механизм, похоже, мы прибыли в подходящее место, чтобы открыть свою лавочку.

На верхнем уступе холма, служившего городку фундаментом, они наткнулись на беспорядочную двухэтажную постройку, окружавшую с трех сторон освещенный факелами двор. Четвертую сторону замыкал деревянный частокол с воротами. Из ворот вышла компания смеющихся, хорошо одетых молодых людей. Род уловил обрывки пьяной песни. Гремела посуда, и голоса требовали мяса и эля.

— Я так понимаю, что мы нашли один из лучших постоялых дворов.

— Я бы сказал, что это оправданное предположение, Род.

Род откинулся в седле.

— Выглядит неплохим местом для ночлега. В этой культуре возможна колбаса с чесноком, Векс?

Робота аж передернуло.

— Род, у тебя крайне странные вкусы!

— Дорогу! Дорогу! — протрубил голос у него за спиной.

Обернувшись, Род увидел рысью едущий в его сторону отряд солдат-кавалеристов, за ними катилась позолоченная с богатой резьбой карета.

Перед солдатами скакал герольд.

— Посторонись с дороги, парень! — крикнул он. — Едет карета королевы!

— Королевы! — Брови Рода взлетели ко лбу. — Да, да! Во всех смыслах, давай посторонимся!

Он ткнул Векса коленом. Конь свернул с дороги и прискакал к месту на обочине, дававшему Роду возможность хорошо рассмотреть королевскую свиту.

Занавески в карете были полузадернуты, но осталось пространство для обзора. Фонарь отбрасывал теплый желтый свет внутрь кареты, позволяя Роду бросить короткий взгляд, когда карета проехала мимо.

Стройная хрупкая фигура, закутанная в темный дорожный плащ с капюшоном, бледное с мелкими чертами лицо, обрамленное белокурыми, почти платиновыми волосами, большие темные глаза и маленькие, очень красные, сердито надутые губы.

И молода, и очень молода — едва миновала детство, подумал Род.

Она сидела, выпрямившись, словно штык проглотив, выглядя очень хрупкой, но также и очень решительной — и каким-то образом, всеми покинутой, с той враждебной, вызывающей осанкой, которая так часто сопровождает страх и одиночество.

Род уставился вслед удаляющемуся отряду.

— Род.

Род вздрогнул, тряхнув головой, и сообразил, что карета уже давным-давно скрылась из виду.

Он сердито посмотрел на затылок коня.

— Что такое, Векс?

— Я загадал, не заснул ли ты.

Черная голова повернулась к Роду, большущие глаза едва заметно смеялись.

— Нет. — Род развернулся в седле, оглянувшись на поворот, за которым скрылась карета.

Векс принудил свой голос к терпению.

— Опять Мечта, Род?

Род нахмурился.

— А я думал, у роботов нет эмоций.

— Нет. Но у нас есть-таки врожденная неприязнь к отсутствию того качества, которое часто называют здравым смыслом.

Род бросил ему кислую улыбку.

— И конечно, оценка этого качества именуется иронией, поскольку оно в основе своей логично. А ирония предполагает…

— …чувство юмора, да. И ты должен признать, Род, что есть что-то неистребимо юмористическое в человеке, который полгалактики преследует плод своего собственного вымысла.

— О да, разумеется, это гомерический хохот. Но разве не в этом разница между человеком и роботом, Векс?

— В чем? В способности создавать воображаемые конструкции?

— Нет, в способности увлекаться ими. Ну, давай-ка посмотрим, нельзя ли нам найти тебе тихое стойло, где ты сможешь спокойно пережевывать свои данные.

Векс повернулся и потрусил в ворота постоялого двора.

Когда Род спешился, из конюшни выбежал конюх. Род бросил ему поводья и велел:

— Не давай ему слишком много воды, — а затем прошел в большой зал таверны.

Род не знал, что в помещении может быть дымно и без табака. Строительство дымоходов на этой планете явно числилось среди недоразвитых искусств.

Однако клиенты, похоже, не возражали. Помещение было заполнено голосами. Люди были заняты громкими разговорами. Огромный зал вмещал двадцать с чем-то столов — больших и круглых, впрочем, было и несколько столиков поменьше, занятых людьми, чья одежда отмечала их, как находящихся выше простонародья (но недостаточно высоких, чтобы останавливаться в замке). Освещение состояло из сосновых факелов, которые усиливали общую задымленность, сальных свечей, которые мило капали на гостей, и огромного очага, пригодного для того, чтобы зажарить целого быка, чем именно он в данный момент и занимался.