- Я умею играть на скрипке.

Тони даже не понял, как ему угораздило согласиться на это, но слова уже сорвались с губ, и никто не смог бы вернуть их обратно. Что толкнуло на это безумство? Он ведь не играл на скрипке целую вечность. Он поклялся никогда больше не брать в руки скрипку. Он ненавидел скрипку, звук струн, которые она издавала. Ведь когда-то он играл только для одной девушки. Которая потом разрушила всю его жизнь.

Все присутствующие удивлённо смотрели на гостя, который застыл на месте и затаил дыхание. Однако его слова были сигналом для слуг, которые тут же принесли скрипку и пюпитр.

- Как замечательно, - проговорила, наконец, графиня, с улыбкой глядя на Тони. - Я не предполагала, что вы умеете играть на скрипке.

Вот и Алекс ни за что бы ни подумала, что он умеет играть на скрипке. До тех пор, пока не вспомнила его слова, сказанные давно в коттедже.

“- А чем любите заниматься вы? Что вы любите?

- Музыку. В ней столько огня, таинства, страсти и…”

Он не договорил тогда. И сейчас, сделав своё ошеломляющее признание, выглядел так, будто снова был охвачен лихорадкой. Чуть бледный, но он всё же подошел к пюпитру и взял в руки протянутую скрипку. Он так долго смотрел на неё, будто никогда прежде не видел подобного инструмента. Затем осторожно провёл пальцем по деревянной грифе скрипки и тонким струнам из лошадиного волоса.

Зрители с нетерпением ждали этой игры. Амелия встала возле Алекс, чтобы переворачивать для неё ноты, а Габби вызвался помочь герцогу. В комнате стояла необычная тишина. Яркие свечи освещали напряжённо стоящего у пюпитра мужчину и сидящую перед фортепьяно девушку.

Вздохнув, она коснулась пальцами белых клавиш, и первые, медленно высеченные из инструмента звуки заполнили комнату, заставив всех присутствующих замереть. Мелодия очаровывала своей нежностью, хрупкостью, невероятной глубиной и непередаваемой грустью, от которой защемило все внутри. Пианистка сжала губы, пытаясь скрыть свои чувства и сосредоточиться на нотах. Её тонкие пальцы выводили божественное соло, завладев каждым биением сердца присутствующих. Но едва через минуту фортепьяно стихло, как скрипач, сжав подбородком свой инструмент и подняв руку со смычком, начал свою партию натужным стоном, возвещая миру о своей судьбе. Музыка его была горькой, полной печали и такой невыразимой муки, что слушатели затаили дыхание. Фортепьяно подхватило его игру слабым фоном, давая возможность скрипачу излить свои страдания, вызывая в душах слушателей глухую тоску по чему-то прекрасному, но давно погибшему. Вызывая боль и восторг одновременно об ушедших днях, которые никому не под силу вернуть. Словно бы ему довелось познать и самую величайшую сладость, и самую отравляющую горечь. В какой-то момент скрипач вывел высокую ноту, словно балансируя на грани жизни и смерти. Пианистка замерла, позволяя ему сыграть последние звуки своего соло. Затем скрипач затих, отыграв последний аккорд, и опустил смычок. После секундной паузы послышалась тихая игра фортепьяно - мучительный плач по погибшей скрипке. Словно смирившись с участью скрипача и зная, что больше никогда его не услышит, пианистка с затяжным скорбным звуком покорно сложила голову у его ног, и тихим вздохом погибла вместе с ним.

В комнате воцарилась гробовая тишина.

Сказать, что все были потрясены, значит ничего не сказать.

Но больше всех были поражены сами музыканты, глядя друг другу в глаза.

Тони не мог дышать, чувствуя давящую боль в груди. Ему было так невыносимо больно смотреть в глаза Алекс, которая будто заглянула ему в душу и увидела его разбитое сердце. Увидела весь тот ад, который оставила после себя любовь к роковой женщине. Её слегка повлажневшие глаза терзали его сильнее самых острых кинжалов. Боже, во что он ввязался, согласившись на это безумие! Оказывается, он не забыл, как играть на скрипке. Но он и не подозревал о том, во что ему обойдётся подобная игра. Тони казалось, что из него вынули всю его продырявленную душу и выставили его кости на всеобщее обозрение. Ему хотелось упасть перед Алекс на колени и завыть от боли, которая заставляла плавиться все внутренности. Хотел, чтобы она обняла его и позволила умереть, как позволило её фортепьяно его скрипке. Перед глазами встало лицо отца, которого он душил, а потом лицо ангела, которая просила его не умирать.

“Ты нужен мне, Тони”…

Он вдруг поняла, что Алекс не место в его аду. Он не имеет права затащить ее туда, куда не проникал ни один лучик света. Он даже не имел права смотреть в её восхитительные глаза и видеть в них безграничное сострадание и нежность.

Господи, он был в самом настоящем аду!

Алекс не верила своим глазам, но вид бледного как полотно Тони заставил ее испытать такой ужас, что ей показалось, он сейчас упадёт замертво, как его последняя нота. Боже правый, что с ним творилось? Алекс показалось, что сейчас она разрыдается. Потому что эта дивная, ни на что не похожая мелодия словно оголила его истерзанную душу, и в невероятный миг единения скрипача и пианистки ей удалось увидеть его душу. И это потрясло её так, что ей даже больно было дышать.

Алекс хотела бы подойти к нему. Она видела, как это необходимо ему. Она хотела обнять его, но не смогла сдвинуться с места. Она даже не думала, что он так сильно страдает. И это было вызвано чем-то большим, чем разорванная помолвка и расставание с той, кого он, возможно, любил с детства. Он был таким же несчастным, как и игра его скрипки. Он выглядел именно так, как тот больной, который отказывался от болеутоляющего, безмолвно заслуживая свои страдания. Он был таким же убитым, как его последняя нота. Алекс продолжала смотреть на него, ощущая в груди любовь, которая рвала её на части и призывала её помочь ему.

Но он вдруг положил на фортепьяно свою скрипку и, не сказав ничего, тихо вышел из гостиной.

Медленно встав на ноги, девушка смотрела ему в след, проглотив ком в горле. Алекс знала, что не должна переступить свои запреты. Её любовь была обречена. Она не могла, не имела права любить его. Не могла отдаться всей силе своей любви. Ведь это могло разрушить ее окончательно. Но теперь, после того, что она увидела, после той боли, которая разрывала Тони у нее на глазах… Теперь всё стало таким пустым и незначительным. Кроме её безграничной любви и желания помочь ему. Отбросив в сторону все свои сомнения, страхи и запреты, Алекс поклялась себе узнать причины его страданий, иначе просто умрёт. Она во что бы то ни стало должна узнать его тайны. Чтобы вернуть его улыбку.

Вернуть себе Тони.

Снова.

Потому что, да простит её Господь, но он продолжал быть нужным ей. И теперь гораздо сильнее, чем раньше. Был нужен ей больше всего на свете!

Глава 20

На следующее утро, сидя за столом на завтраке вместе со всеми членами семейства Хадсон, Тони посмотрел на свою любимую селёдку, понимая, что абсолютно не чувствует её вкуса. После вчерашнего ужина он перестал что-либо ощущать. Особенно потому, что Алекс снова не спустилась в столовую.

Тони чувствовал себя невероятно уставшим и опустошенным. Почти раздавленным и совершенно обессиленным. Он не хотел сидеть здесь и притворяться, что всё хорошо, потому что это было не так. Хорошо ему было лишь тогда, когда Алекс находилась рядом с ним, а сейчас её не было здесь. Ему было бы значительно лучше, если бы он не вздумал играть вчера на скрипке. Чтобы не развалиться на части за секунду и не потерять ниточку к цели, которая и привела его сюда.

Габриел что-то говорил ему, но он ничего и не услышал. Потому что в этот момент дверь открылась, и у Тони дрогнуло сердце, когда он увидел входящую в столовую Алекс. У него перехватило дыхание, когда она тут же посмотрела на него и смело улыбнулась ему в присутствии всех своих родных. Однако не это поразило его.

Она была похожа на пробудившегося ангела в бледно-розовом платье из нежного хлопка. Но вот её волосы! Хоть они и были строго собраны на макушке, она всё же опустила два волнистых завитка по обе стороны лица, и это придавало её образу то волнующее очарование, от которого сердце начинало биться быстрее. Кроме того, в её глазах светилась такая неприкрытая нежность, что грудь сдавило от боли. Тони понял, что она опустила эти два завитка специально для него. Потому что ему было бы приятно это. Потому что он обожал её волосы.