- Записка? - повторил он озадаченно. - Какая записка?

Он почувствовал прохладу настойки, когда она осторожно начала промывать его рану. Бок вспыхнул мучительным спазмом. Сжав челюсть, Тони попытался сосредоточиться на её голосе, когда она заговорила вновь:

- Да, я написала своим родным.

Ещё одна ложь, с горечью подумал Тони. Он заставил Марка привести её сюда, но она осталась по собственному желанию. И домой писала, явно стараясь успокоить родных и объяснить, куда так внезапно пропала. Ночи напролёт она ухаживала за ним, и ей почти удалось вылечить его. Она ничего не должна была ему. Тогда почему? - внезапно подумал он. Никто никогда не делал для него ничего подобного. Почему же она осталась?

Тони снова посмотрел на неё, позабыв обо всём на свете. И понял, что если не узнает ответ на этот вопрос, то просто умрёт.

Убрав пустой стакан, Алекс взяла мазь и осторожно наложила небольшой слой на очищенную рану. Больной вздрогнул, но не издал ни единого звука. И снова Алекс стало не по себе от его выдержки. Положив на его рану чистое полотно, Алекс начала медленно бинтовать его бок.

- Марк не говорил, когда вернётся? - снова спросил Тони, вызывая её на очередной разговор. Потому что в тишине тяжесть его вины становилась просто невыносимой.

- Нет.

Такой короткий ответ мог бы устроить разве что осуждённого. Тони обречённо вздохнул, понимая, что истратил весь запас своих вопросов. Отчаяние готово было накрыть его, но именно в этот момент он заметил на подносе тарелку с супом. Тем самым, которым Марк отказался угостить его. И поскольку Марк отсутствовал, а сам Тони не мог двигаться, значит, Алекс должна будет накормить его.

У Тони почему-то пересохло в горле, когда он тихо спросил:

- Вы принесли мне суп?

Рана была перевязана, новый слой мази нанесён. Теперь следовало заняться бульоном, но Алекс умирала от страха взглянуть на него. А этого никак нельзя было избежать, ибо как она покормит его, не видя его лица? Ей казалось, что она перестанет соображать, если он посмотрит на неё своими золотистыми потемневшими глазами. И ещё, ей казалось, что если он посмотрит на неё, он сразу поймёт, что с ней происходит на самом деле. Она повернулась к тумбочке и замерла.

Тони ждал, не представляя, что будет дальше.

- Да, - раздался в тишине комнаты тихий голос Алекс. - Вам нужно поесть.

Он почему-то не чувствовал голода, у него не было аппетита. У него было одно нестерпимое, непреодолимое желание: чтобы она посмотрела на него. Сердца запрыгало в груди, когда она вновь повернулась к нему и, наклонившись, положила на подушку рядом с его головой льняную салфетку. Щеки её заалели, губы, эти восхитительные, манящие губы, были слегка раскрыты, она дышала неровно и делала всё возможное, чтобы не смотреть на него.

Выпрямившись, Алекс быстро поправила очки и взяла тарелку и ложку. Чем быстрее она закончит, тем быстрее уйдет от этого странного мужчины, который так сокрушительно действовал на неё. Ей было трудно дышать, но она пересилила себя, присела на постели возле него, ощущая прикосновение его ноги к своему бедру, и поднесла ложку к его губам.

У неё дрожала рука, но каким-то чудом она не проронила ни капельки волшебного бульона. Алекс смотрела в одну точку, чувствуя безумные удары своего сердца.

Его губы.

У него были самые красивые губы на свете. Она никогда не видела таких красивых, тонко очерченных мужских губ. Щетина проступила ещё больше, ярко выделяя его губы. Алекс смотрела, как его рот раскрывается, больной принял ложку, удержав губами содержимое, а потом ложка медленно выскользнула. Год назад он точно так же раскрыл свои губы, когда прижался к ней в нише лавки аптекаря, а затем с потрясающей нежностью поцеловал и так же медленно отпустил её.

Алекс показалось, что она горит. Она пылала так сильно, что боялась задымиться. Она не могла дышать, захваченная его губами. Это было такое невероятное, захватывающее, почти греховное зрелище, что какое-то время она не могла даже пошевелиться. Она не могла понять, что с ней твориться, но впервые с тех пор как увидела его, она мечтала только о том, чтобы он ещё раз поцеловал её. Так же волнующе и крепко, как год назад.

Никогда прежде Тони не приходилось переживать столь эротического приключения. Она так пристально смотрела на его губы, что Тони снова загорелся, не замечая вкуса бульона, которым она поила его. Он думал, что только он сам сходит с ума, но, кажется, это безумие было заразно. Или распространялось только на них двоих.

Поедание супа превратилось в такую небывалую прелюдию, что он начинал терять голову. И если бы не его привязанная рука и немощное состояние… Определённо её не стоило подпускать к нему. Потому что когда дело касалось Алекс, он ни в чём не был уверен, особенно в себе. И увидев, как потемнели её глаза, Тони стал всерьез опасаться за свою выдержку.

Когда ложка звонко стукнула по пустой тарелке, Алекс поняла, что бульон закончился. Чувствуя себя настоящей дурочкой, она моргнула, приходя в себя, и выпрямилась. Вот и всё, подумала она, чувствуя необъяснимое разочарование от того, что всё так быстро закончилось. Она потянулась к салфетке, что лежала на его подушке, и хотела было взять её, но неожиданно заметила крошку хлеба на его губах. Как раз в этот момент он раскрыл губы, видимо собираясь облизать их. И к их общему удивлению, а возможно и облегчению, она тут же накрыла его губы тонкой льняной тканью.

Она не знала, почему это сделала. Возможно потому, что здравый смысл покинул её. Возможно потому, что это была последняя возможность коснуться его. И Алекс не устояла, нисколько не жалея об этом. Очень медленно она вытерла его губы, чувствуя, как сердце бьётся где-то в горле. Чувствуя через тонкую ткань тепло его красивых губ. А потом она посмотрела ему прямо в глаза.

Тони едва мог дышать, чувствуя удушающую жару. Что-то с невероятной силой сжимало ему сердце. Его губы горели от её прикосновения. И даже сильнее, чем если бы она коснулась его своими пальцами. Она так пристально, так нежно и так озадаченно смотрела на него, будто у него же пыталась найти ответ на то, что происходит. Но он не знал. Боже, он не знал, что происходит, но не имел ни малейшего желания останавливать это!

Её взгляд, кристально чистых синих глаз завораживал, манил и пленял. Тони не знал, как сопротивляться ей. Он не смог противиться ей даже тогда, когда год назад был полностью здоров. Боже, он готов был отдать сейчас всё на свете, чтобы ещё раз поцеловать её!

Неожиданно раздался стук напольных часов, которые стояли в гостиной. Алекс встрепенулась и резко встала, убрав от него свою тёплую руку. Тони почувствовал себя ограбленным. И запаниковал. Он не мог, не знал, как отпустить её! Не сейчас. Только не сейчас…

У Алекс затрепетало сердце, когда она услышала его шёпот.

- Алекс, - вырвалось у него умоляюще, но это подействовало на неё. Она замерла и медленно повернула к нему свое раскрасневшееся лицо. И Тони вдруг понял, что с ней происходит почти то же, что и с ним. Невероятно! - Алекс, - снова повторил он её имя, видя, как дрожат её плечи. - Вы поможете мне перевернуться на спину? - У него затекли все мышцы. От напряжения болела каждая косточка. Но он по-прежнему не мог двигаться, лишенный своей силы. - У меня затекла рука…

Алекс всё смотрела на него, не понимая, что он хочет от неё. Он постоянно о чем-то спрашивал у неё, едва она переступила порог его комнаты. Он не прогнал ее даже тогда, когда она так откровенно пялилась на него и коснулась его губ. Он пытался быть с ней вежливым, он хотел говорить с ней. И неожиданно Алекс поняла, что так поступает только тот, кто раскаивается в своем поступке и желает извиниться.

- Подложите мне под спину подушку, - услужливо подсказал ей Тони, видя её растерянность. - Это уменьшит расстояние и смягчит боль в боку.

Поразительно, что он сумел произнести такую связную речь. При его-то состоянии. Однако девушка обогнула кровать, взяла рядом лежащую подушку, положила ему под спину и вернулась на прежнее место. Он мог бы перевернуться сам, если бы не перевязанная рука и плечо, которое стесняло его движение. Взглянув на девушку, он был вынужден попросить еще об одной услуге.