Тори вдруг ослепило желание поцеловать его. Она задрожала и приподняла к нему свое бледное лицо. Он был рядом. Такой красивый и такой желанный. Её Себа.

Он смотрел на неё с такой пронзительной нежностью, что у Тори запершило в горле. Она вдруг поняла, что умрет прямо на месте, если он сейчас же не поцелует её. Ей казалось, что только его поцелуй может вернуть её к жизни, может вернуть ей покой и заставит обрести его навсегда. Его поцелуй сотрет из памяти те другие, внезапные и ненужные прикосновения, которые ей пришлось пережить. И Тори была уверена, что если сама поцелует его в ответ, она заставит его ощутить ту силу притяжения, которая связывала их с первого дня их знакомства. Может, наконец, он тоже ощутит то непреодолимое желание остаться с ней? Может после поцелуя он останется с ней?

Она подняла дрожащую руку и коснулась его щеки. Его глаза светились такой теплотой, такой безграничной лаской, что у неё сжалось сердце. В такие минуты, когда он смотрел на неё вот так, Тори верила, что нужна ему, что дорога ему почти так же, как был дорог ей он.

- Поцелуй меня, Себа, - с хрипотцой в голосе вымолвила она, цепляясь за единственный шанс спасти их обоих.

Его лицо застыло.

- Что? - выдохнул Себастьян так, словно она говорила на непонятном языке.

Тори захотела этого ещё больше.

- Поцелуй меня, прошу тебя, - болеё решительно попросила она, трепеща от предвкушения долгожданного чуда.

Вот сейчас он наклонит голову и его красивые губы коснуться её. И тогда она искупит вину перед ним за те поцелуи, которые невольно срывали другие. Но он продолжал хмуро смотреть на неё, исследуя её лицо так пристально, словно видел её впервые. Затем, подняв руку, он осторожно дотронулся до неё своими теплыми длинными пальцами. Он впервые касался её вот так интимно, так нежно, что от томительной сладости у Тори закрылись глаза, и она прислонилась к его широкой груди.

Его прикосновения творили с ней нечто невероятное. Тори забыла обо всем на свете, ощущая в ногах непонятную слабость, которая росла по мере того, как он исследовал кожу её лица своими пальцами. Боже, впервые, без самоконтроля и сдержанности он обнимал и ласкал её. От ошеломительной радости сердце стучало так сильно, что могло остановиться в любую секунду.

- Господи, Вики, - прошептал он, обдав её лицо теплом своего дыхания. - Ты так прекрасна! Ты похожа на ангела. Ты превратилась в ангела.

За всё то время, что Тори провела в Лондоне, она слышала множество цветастых комплиментов. Но ни одно слово не тронуло её так, как слова Себы. Он никогда не говорил ей о том, как она красива, как бы она ни наряжалась. Он никогда не произносил её имя с такой лаской, смешанной с болью и отчаянием. Тори раскрыла веки, и взгляды их встретились. Он смотрел на неё глазами, потемневшими и наполненными нескрываемым желанием поцеловать её. Боже, он на самом деле разделял её желание!

- Себа, - выдохнула Тори, схватившись за лацкан его сюртука. - Поцелуй меня, - взмолилась она.

Она знала, что когда это произойдет, а это неминуемо произойдет через считанные секунды, она больше никогда не будет прежней. И все изменится.

Но он вдруг остановил её, удержав на расстоянии, не позволяя приблизиться к себе.

- Ты не в себе от горя, - донесся до неё его еле различимый хриплый голос. - Я не могу так поступить с тобой… Не сейчас.

Тори замерла, не веря собственным ушам. Ей казалось, что это очередная шутка, но она могла поклясться, что точно слышала слова “я не могу”. Он не мог даже поцеловать её? Как так? Как такое возможно? Неужели он не мог заставить себя переступить через свои чертовые принципы? Неужели было так сложно прижаться своими губами к её губам и хоть бы на время заставить её поверить в то, что жизнь не кончена, что ей есть, ради чего стоит жить?

Прежняя боль и горечь вернулись к ней с новой силой. Тори вырвалась из его объятий и оттолкнула его от себя.

- Не могу поверить, - задыхаясь, проговорила она надломленным голосом. Глаза обжигали жгучие слезы, но ей удалось сдержать себя из последних сил. Как он может продолжать с такой умопомрачительной жестокостью терзать её? - Ты даже сейчас отказываешь мне в столь малом? Почему? Что в этом сложного? - Она была так зла на него! За то, что он делал ей больно, а сам при этом сохранял изумляющеё спокойствие. И ей захотелось ударить его. Вот только ударили его её слова. Резкие. Отчаянные. - Ты знаешь, что в Лондоне с десяток мужчин охотно целовали меня, и в этом не было ничего плохого. Почему ты не можешь сделать то же самое? Почему ты отталкиваешь меня так, словно я тебе не…

Она не договорила, потому что Себастьян застыл, а потом лицо его стремительно потемнело. Он навис над ней и с такой силой схватил её за локоть, что ей стало даже больно.

- “С десяток мужчин”? - прорычал он с таким гневом, что Тори невольно поежилась. - Тебя целовали другие мужчины, и ты так спокойно об этом говоришь?

Тори вдруг поняла, что он разгневан почти так же, как много лет назад в день мальчишеских игр, когда он защищал её от племянника лорда Кэвизела. Невероятно, но его самые сильные чувства проявлялись в момент наивысшего гнева. Но как он смел винить её в том, в чем в какой-то степени был сам же виноват?

- А что в этом такого? - выпалила Тори, желая, наконец, поговорить с ним на чистоту, видя, что ей удалось достучаться до него.

- Что в этом такого? - Казалось, его мог хватить удар от её слов. Его глаза блестели опасным огнем. Тори надеялась, что вот сейчас он, наконец, скажет то, что расставит все на свои места, но взрыв эмоций прекратился так же внезапно, как и начался. Черт бы побрал его сдержанность, но он продолжал умело контролировать себя, и смог подавить свои чувства тогда, когда этого совершенно не нужно было делать. Он вдруг так резко отпустил её, что Тори покачнулась, с трудом сохраняя равновесие. Свет в его глазах потух, и он совсем глухо добавил: - Не думал, что ты…

Он даже не мог до конца договорить то, что могло хоть бы в малейшей степени обличить его истинные чувства.

- Что я? - дрожащим голосом молвила Тори, понимая, что жизнь снова летит к черту. - Что я захочу жить полноценной жизнью? Захочу целоваться?..

Она замолчала, не в силах продолжить от внезапно вспыхнувшей боли в груди. Как он не понимает, что делает с ней? Как он может быть таким бесчувственным?

Он долго смотрел на неё, прежде чем заговорить. И сказал всего два слова.

- Ты права, - вдруг убитым голосом произнёс Себастьян.

А потом развернулся и пошёл прочь.

Его поступок так сильно ошеломил её, что на какое-то время Тори напрочь забыла о том, что совсем недавно осиротела.

- Ты только и можешь, что уходить каждый раз! - крикнула она ему вслед, не обращая внимания на слезы, которые катились по щекам. - Лучше бы ты стал военным! Они болеё дисциплинированные и умеют доводить дело до конца! - Шмыгнув носом, Тори яростно добавила: - Черт тебя побери, Себастьян Беренджер, почему ты ведешь себя так отвратительно? Ты так ничего и не понял?

И снова ничего не могло остановить его. К боли от потери родителей добавились и мучения последних минут. Она задыхалась, чувствуя, как сердце медленно разрывается в груди.

На этот раз она действительно потеряла его, подумала Тори, рыдая в безмолвной глуши леса. Сначала она потеряла родителей, а сейчас теряла Себастьяна. Он отказался от неё и так просто ушёл вместо того, чтобы остаться и бороться за то, что могло принести облегчение им обоим. Душа медленно покрывалась коркой льда, замораживая сознание и мысли.

В трудные для себя минуты Тори находила утешение только в одном месте, но сегодня ей не суждено было дойти до своего любимого убежища. До их валуна. Места, которое никогда по-настоящему не принадлежало ей.

Больше ей ничего не хотелось. Тори закрыла глаза и поняла только одно: она хотела умереть. Прямо здесь. Прямо сейчас.

***

После того разговора никто больше не видел Себастьяна. Он не пришёл даже на похороны родителей Тори. Девушка была так сильно раздавлена, что даже не обратила внимания на приезд в Клифтон-холл дядю Бернарда Уинстеда, брата их матери, с женой Джулией, которые теперь стали их опекунами и должны были позаботиться об осиротевших Хадсонах.