- Ты поможешь мне раздеться? - неуверенно спросил он, оторвавшись от нее.

Ее восхитительные глаза потемнели и были похожи на сверкающие сапфиры. Она лежала под ним почти голая, только в одних чулках, но Джек пока не позволял себе разглядеть свою фею, боясь, что потеряет остатки выдержки. Он погладил ей лоб, виски, спустился вниз и провел пальцами по подбородку. Она несмело улыбнулась ему, положила руки ему на грудь и стала медленно расстегивать жилет, а потом и рубашку. Для Джека это было настоящей пыткой, но он героически выдержал все до конца, позволяя ее пальчикам исследовать свое тело.

Кейт и не думала, что он такой красивый, когда скинула с него рубашку. А он действительно был красив, суровой, мужской красотой. Смуглая кожа груди была покрыта мелкими волосами, которые сужались у живота и уходили вниз узкой дорожкой. Не представляя, что на это способна, она все же не смогла удержаться и положила ладони на его тяжело вздымающуюся грудь, а потом провела по горячей атласной коже подушечками пальцев, ощущая его дрожь.

У нее вдруг пересохло во рту. Железные мышцы выступили еще сильнее, он начинал покрываться испариной, глаза потемнели еще больше, и когда она нечаянно дотронулась до его темного соска, он вздрогнул, зарычал и снова накрыл ее собой.

- Ты медленно убиваешь меня, Кэтти, - выдохнул он, впившись в нее таким глубоко-страстным поцелуем, что все разумные мысли, которые не исчезли до этого, тут же испарились.

Обнаженной грудью Кейт чувствовала прикосновение его твердой груди. Волоски на ней щекотали ей живот. Огонь желания заставляя ее трепетать и вздрагивать от малейшей ласки. Она обняла его за плечи и прильнула к нему. Он приподнял ее и уложил на подушки.

А потом он лег рядом и навис над ней.

Джек едва мог дышать, наконец, разглядывая свою прекрасную фею. Кожа ее была белой, как свежевыпавший снег, округлая грудь, увенчанная коралловыми сосками, маняще вздымалась вверх, узкая талия переходила в округлые бедра и стройные ножки. Тяжело сглотнув, он положил ладонь на нежную кожу бедра и провел рукой по ее телу вверх, пока не накрыл мягкую грудь.

Она встрепенулась и покраснела от столь откровенной ласки, пряча от него свои глаза. Для нее это было впервые. Впервые кому-то она позволяла так смело прикасаться к себе. Ведь она была невинна. У Джека вдруг сжалось сердце, когда он осознал, что должно сейчас произойти. Что они разделят друг с другом. Ни одна сила в мире не могла бы заставить его отказаться от нее ни сейчас, ни тем более потом. Играя большим пальцем с напряженным соском, Джек прижался к ней и поцеловал кончик ее носа.

- Ты слаще и прекраснее, чем в моих снах, - прошептал он, положив свою ногу на ее бедро. Он все еще был в бриджах, которые боялся пока снять.

Кейт была захвачена со всех сторон. Никогда прежде никто не видел ее голой. Даже ее горничная. А он увидел. И при этом смотрел на нее так, будто видел нечто прекрасное. Его взгляд заставлял ее трепетать и гореть от жара. А когда он сжал своими пальцами отвердевший сосок, она и вовсе перестала дышать.

Он говорил ей о снах. Она снилась ему? Она снилась ему так же, как он снился ей? Во сне он целовал ее так, как целовала его она?.. Но Кейт не смогла продолжить свои мысли, потому что он вдруг нагнулся и накрыл ее грудь губами. Это было настолько интимно, настолько откровенно, но настолько прекрасно, что Кейт глухо застонала и обессилено упала обратно на полушки, обхватив его голову руками.

В нише церкви он проделал с ней нечто подобное, но сейчас ощущения были настолько острыми, что, не выдержав, что Кейт прикусила губу и выгнулась дугой. Он втянул в рот горошинку соска и стал ритмично посасывать, сводя ее с ума, вызывая озноб во всем теле. Кейт закрыла глаза и пыталась уцелеть в шквале сладкого наслаждения, которое он обрушил на нее.

У него были определенные намерения. Насладившись одним плодом, он с жадностью набросился на другую грудь и стал так же терзать и мучить ее, пока Кейт не стала задыхаться. Упоительный восторг перешел в неописуемое блаженство, а затем в невыносимое напряжение. На этот раз внизу живота не просто пульсировало, там все горело и изнывало от чего-то, требуя что-то.

Атака закончилась так же внезапно, как и началась. Он навис над ней и впился ей в губы опустошительным, дурманящим поцелуем, не переставая ласкать ее руками.

Джек сходил с ума и понимал, что долго не выдержит. Он хотел довести ее до безумия, хотел, чтобы она так же сходила с ума от наслаждения. Но ее стоны, ее поцелуи и пальцы, которые еще больше возбуждали его своими прикосновениями, свели на нет все его старания и усилия. Со стоном он перекатился на спину, быстро снял с себя остатки одежды, затем стянул с нее белые шелковые чулки и накрыл ее уже теперь обнаженным телом.

Оба на секунду замерли, наиболее полно ощутив друг друга.

Кейт застыла, чувствуя, как ей в живот упирается нечто горячее, пульсирующее и твердое. У нее перехватило дыхание, а глаза расширились. Джек наклонился и нежно поцеловал ее в шею.

- Милая, ты ведь знаешь, что сейчас должно произойти? - глухим голосом спросил он, готовый в любую минуту войти в нее, но боялся причинить ей боль.

Джек не хотел пугать ее силой своей страсти. И любви. Он хотел, чтобы она навсегда запомнила этот день. Запомнила его.

Кейт вздрогнула, когда он бедром стал медленно разводить ее ноги. Она уткнулась ему в шею, чувствуя мускусный запах его кожи, напряжение твердых мышц. Он сдерживал себя, чтобы подготовить её. Чтобы дать ей время привыкнуть ко всему этому новому. Она была так благодарна ему за это. Кейт хотела бы не волноваться так сильно, но ничего не могла поделать с собой.

- Я… - неуверенно начала она, ощущая бешеный стук своего сердца. Ощущая, как его ладонь снова легла ей на грудь и стала поглаживать до боли чувствительный сосок. - Мне двадцать семь лет, Джек… конечно, я знаю, что сейчас должно произойти.

Но Джек вдруг понял, что ничего она не знает. Он поднял голову и посмотрел на ее порозовевшее лицо.

- Почему ты так часто говоришь о своем возрасте?

Она взяла его лицо в свои ладони. Волнение не исчезало, а перерастало в осознание важности происходящего. Тепло и еще какое-то сильное, непонятное до сих пор чувство в его глазах вселяло в нее покой и заставляло идти с ним до конца. И Кейт знала, что пойдет с ним до конца. Потому что сама этого хотела больше всего на свете.

- Но мне на самом деле двадцать семь лет, - пролепетала она.

- Не надо говорить об этом, - молвил он, уткнувшись ей в плечо, сцеловывая влажные капельки с ее кожи. - И не бойся меня, любовь моя, потому что я никогда не причиню тебе вреда. Ты веришь мне?

Как она могла не верить, когда каждое его прикосновение было подобно чуду?

- Д-да, - выдохнула она и закрыла глаза, когда он снова накрыл ее сосок губами и стал ритмично посасывать его. Кейт выгнулась и закрыла глаза, позволяя трепету и наслаждению снова захватить ее всю.

Он снова сводил ее с ума. Это было невыносимо, но так восхитительно, что хотелось плакать. Другая его рука, которая лежала у нее на животе, вдруг медленно поползла вниз и накрыла самое чувствительное место у нее между ног. Кейт замерла, затаив дыхание и посмотрела на него.

Джек приподнялся и заглянул ей в глаза.

- Никогда не бойся меня, - прошептал он страстно и впился в ее губы таким обжигающим поцелуем, что Кейт перестала вообще соображать.

Напряжение в теле нарастало. Дыхание участилось.

Кейт острее чувствовала его руку у себя внизу живота. Его пальцы погладили ее там и замерли, сдавив сгусток особо чувствительных нервов. Кейт чуть не выпрыгнула из постели и резко вскрикнула.

- Господи!..

У нее потемнело в глазах от пронзившего ее удовольствия. Она была доведена им почти до предала.

И Джек понял, что пора. Осторожно он провел пальцем по возбужденному бугорку. Кейт снова вскрикнула и выгнулась дугой. Она была прекрасна в своей страсти. Щеки раскраснелись, глаза сверкали, грудь, увенчанная затвердевшими темно-розовыми сосками, вздымалась и опускалась, губы раскрылись, выпуская из горла стоны удовольствия.