- Какая у тебя нежная рука!
Джек вдруг замер, услышав именно те слова, которые она сказала ему тогда в кабинете. Господи, так она не забыла об этом! Не забыла, как он пришел к ней, и как она целовала его так, что чуть не лишила самоконтроля. Ему было очень важно знать, что она не забыла этот день. Не забыла и не жалела о том, что показала ему свои истинные чувства. И глядя на нее сейчас, Джек видел, что никакого раскаяния она не испытывает. Он любил ее именно за это: за то, что она всем сердцем отдавалась тому, что было важно для них обоих.
Что не стала прятать чувства, которые были нужны и важны им обоим.
Джек не мог говорить, заворожено наблюдая, как она потирается щекой о его ладонь.
Кейт вдруг открыла глаза, и их потемневшие взгляды встретились. И она вдруг осознала то, что перевернуло всю ее жизнь. Чувство влюбленности перешло очень хрупкую грань, и безграничная, полная любовь озарила ей душу. Она вдруг поняла, что на самом деле любит его. Не смотря ни на что. Любит так сильно, что щемило сердце. Любит так, как не любила до этого ни Томаса, ни тем более Генри. Перед ней стоял человек, который стал ей дороже жизни, человек, с которым она хотела бы прожить эту жизнь. Человек, с которым хотела бы быть в любой день недели, месяца, года.
Это был самый удивительный миг в ее жизни.
Проведя большим пальцем по нежной коже ее щеки, Джек наклонил голову и мягко коснулся ее виска, вдыхая ее неповторимый запах.
- Кэтти, - наконец прошептал он, проглотив ком в горле. - На этот раз я буду целовать тебя без разрешения. - Он прошелся по щеке своими губами и поцеловал ей подбородок. - И хочу, чтобы ты поцеловала меня, как в тот день в вашем кабинете.
Другой рукой он обнял ее за талию и медленно притянул к себе. Запрокинув ей голову, Джек заглянул ей в глаза, и понял, что жил все эти годы только ради этого мига, только для того, чтобы любить ее. Приподняв свободную руку, Кейт осторожно коснулась его впалой щеки и вдруг улыбнулась ему с такой нежностью, что он окончательно потерял голову.
- Можно я поцелую тебя так, как целовала в своей спальне? - робко проговорила она, трепеща от его пронзительного взгляда.
Он вдруг глухо застонал и наклонился ниже.
- Боже мой, Кэтти, тебе можно всё, абсолютно всё!
Сказав это, Джек тут же накрыл ее губы своими. Кейт прижалась к нему и закрыла глаза, понимая, что уже не выйдет из этого домика прежней. Не выйдет отсюда до тех пор, пока не утолит желание своего сердца. Она с радостью и готовностью встретила напор его губ и слилась с ним в таком восхитительно сладком поцелуе, что закружилась голова. Она хотела, чтобы этот поцелуй длился вечно, хотела, чтобы он обнимал ее вечно. Хотела сама обнимать и целовать его вечно.
Оттенок поцелуя стал постепенно меняться. Его губы были уже настойчивыми и требовательными. Жар охватил ее тело, заставляя трепетать. Кейт ответила ему, обхватив его шею, поглаживая короткие волосы на затылке, чувствуя, как дрожит в ответ его тело. Она пробовала его на вкус так же, как это делал он. Изучала его так тщательно, как велело ей сердце.
Джек прижал ее к ноющей части своего тела, сгорая от желания. Ему казалось, что если он не дотронется до ее нежной кожи, не изучит ее с ног до головы, то просто умрет. Он уже умирал от пылкого ответа ее губ, от ее прикосновений. Оторвавшись от нее, он стал посыпать поцелуями ее лицо и нежную кожу шеи, пробормотав:
- Кэтти, я хочу тебя так сильно, что схожу с ума. Я хочу подарить тебе радость, какую может подарить только мужчина женщине. Хочу найти твое сердечко и заставить его биться от счастья…
Кейт замерла, тронутая его словами так сильно, что в горле встал густой ком. Он тоже замер и поднял голову. Она смотрела на него, понимая, что никогда не сможет перестать любить его. Никогда не сможет жить без него, без выражения этих удивительных глаз, без его голоса, без его поцелуев. Без его сердца. Она взяла его лицо в свои ладони и до боли нежно коснулась его нижней губы, а потом тихо шепнула:
- Мое сердце уже бьется от счастья. И только для тебя…
Этого было достаточно, чтобы он потерял голову. Завладев ее губами, Джек обхватил ее за талию, оторвал от пола и прижал к себе. А потом направился в угол комнаты, туда, где стояла небольшая кровать. Ему хотелось смеяться и плакать одновременно, потому что жизнь еще никогда не давала того, что предлагала ему Кейт. Она предлагала ему не только себя, позволяла не только любить себя, она дарила ему свое сердце. Она дарила ему свое тепло. Свою душу.
Они вместе упали на кровать. Он накрыл ее своим напряженным телом, ощущая под собой ее податливое, мягкое тело, которое сводило его с ума. Он целовал ее так ненасытно, словно до этого никогда не целовал ни одну женщину. А ведь он никогда не целовал по любви. Ибо было в этом столько смысла, столько значимости, что дрожала душа.
Сминая губами ее губы, Джек провел рукой по ее бедру и услышал, как она тихо застонала от удовольствия. Удовольствия, которое дарил ей он. Сознание этого кружило голову. И это подстегивало его. Ему хотелось подарить ей все радости мира, всю нежность, которая копилась в нем все эти долгие две недели. Он испивал ее губы, хотел испить ее всю.
Его руки блуждали по ее телу, поглаживая, вызывая дрожь и восторг одновременно. Закрыв глаза, Кейт упивалась его прикосновениями, ощущая, как жар от поцелуя разливается по венам. Она с трудом могла дышать и еще меньше могла думать, отдавшись на его волю.
Сердце на миг замерло, а потом стало биться с неистовой силой, когда его ладонь обхватила ее ноющую грудь, которая только этого и ждала. Кейт выгнулась и крепче обхватила его за шею, зарывшись пальцами в его влажные мягкие волосы. Она чувствовала на себе тяжесть его тела, и это еще больше усиливало нарастающее волнение.
Она чувствовала, как он сжимает и поглаживает ей грудь, как тогда в нише нормандской церкви. Только на этот раз ощущения были намного острее. Она боялась, что это может закончиться так же внезапно, как тогда, поэтому еще теснее прижалась к нему, желая его, и глухо застонала:
- Джек.
Он вздрогнул и оторвался от нее, но только затем, чтобы покрыть поцелуями ее лицо, спуститься вниз и коснуться языком одиноко бьющейся жилке на ее шее. Кейт вздрогнула и выгнулась дугой, снова застонав.
Джек вдруг подумал, что от него идет пар, потому что ему стало невыносимо жарко. Он хотел разорвать на ней одежду и увидеть ее всю, коснуться ее кожи, ощутить ее вкус. Он сам хотел раздеться и прижаться к ней своим возбужденным до предела телом.
Опустив руку вниз, он стал задирать ей подол и когда ворох юбок оказался у нее на животе, его рука принялась гладить затянутое в шелковых чулках бедро. Его губы ни на миг не переставали ласкать ее. Он вспыхивал всякий раз, когда слышал ее стон. Это действовало на него сокрушительно. Она сводила его с ума, нежно поглаживая его плечи и спину, вжимая его в себя.
Добравшись до нежной ложбинки, он зарылся лицом между ее грудей и вдохнул опьяняющий запах ее сладкой кожи.
- Господи, Кейт, ты так чудесно пахнешь! - выдохнул он, целуя верхнюю часть груди.
Кейт вздрогнула, едва дыша. Сердце готово было выскочить из груди. Она была похожа на безвольную марионетку, которую приводили в движения только его руки и губы. Она сгорала от желания и огня, которым он опалял ее. Она вся дрожала, позволяя ему стягивать вниз корсаж платья. Но когда он не поддался, Джек приподнялся и с глухим рыком разорвал лиф. Кейт ахнула, приподнявшись.
Две пуговицы отлетели в сторону и упали на матрас. Джек же, не обратив на это внимания, принялся расстегивать оставшиеся пуговицы, потом отодвинул бретельки и спустил их вниз по рукам. Кейт подчинилась, с безумным волнением позволяя ему раздеть себя. Немыслимо, но она хотела этого. Ей было жарко, и Кейт мечтала поскорее избавиться от душившего ее платья. Он снова накрыл ей губы, и оба снова упали на кровать.
Лихорадочно раздевая ее, избавляясь от платья, туго затянутого корсета и нижней сорочки, Джек, наконец, накрыл ее нежное, горячее тело. И испытал еще большее желание, когда услышал ее смущенный стон.
