— Однако, — Сергей с удивлением рассматривал толстые, налитые соком листья, — судя по растению, хозяйка купалась в роскоши.

— Растения тоже могут ошибаться, — вздохнула Татьяна, — тетя Неля совсем обнищала, да вы и сами видите.

— Да уж, — согласился Сергей.

И с утра карусель завертелась. Ровно в девять Сергей выскочил из квартиры Соркиной и в девять тридцать уже докладывал по начальству. Ему влетело за все сразу. Гробокопатько хоть сегодня и в форме, но ругался не хуже, чем в штатском. Однако Сергей держался твердо.

В салоне «Далила» операция прошла успешно — хозяйку взяли прямо на месте. Пока коллеги работали наверху, Сергей с ребятами устремился в подвал. Все было в таком виде, как они с Юрием оставили раньше. Стеллаж отодвинулся без труда, и Сергей исчез на глазах у изумленной публики. Установили непреложный факт: уборщица знала про ход в подвал, и либо сама прошла через него, либо впустила туда убийцу. Но мотив присутствовал у нее самой — месть. Следователь допрашивал Семена Николаевича Барсукова на предмет сговора с бывшей женой. Барсуков все отрицал, но имел жалкий вид. Предъявили ему кусочек брошки из слоновой кости, что нашли в подвале. Барсуков мялся, долго вздыхал, потом припомнил, что вроде бы видел у своей первой жены что-то подобное, но как это выглядело, сейчас ему трудно сказать.

При обыске в квартире Соркиной обнаружили раскрытую упаковку, где находились четыре невостребованных ножа лазерной заточки. Пятый нож, видно, использован для убийства Мадам Джакузи, эксперты в этом не сомневались. Вторую половину брошки в квартире не нашли, но подруга Соркиной, мать Татьяны Королевой, дала твердый ответ, что такая брошка у Анны была, она часто ее носила. Там были изображены две фигурки в профиль — юноша и девушка с протянутыми вперед сомкнутыми руками. Брошку когда-то давно подарил ей муж, много лет назад. Скорее всего, заметив, что часть украшения откололась, Соркина выбросила остальное, потому что догадалась, где она могла потерять кусочек.

Побывали в аэропорту Пулково-два, убедились, что Соркина А.Д. вылетела пятнадцатого ноября рейсом Санкт-Петербург — Тель-Авив. Рейс чартерный, то есть она должна возвратиться тридцатого ноября. Нынче двадцать второе, но ясно, что Соркина не вернется, если она не полная дура. А что она далеко не дура, милиция заметила еще раньше, когда допрашивали ее как свидетеля по делу об убийстве Риммы Точилло. На всякий случай сочинили запрос в Израиль. Но дело это долгое, так сразу не решается, поэтому начальство, устроив всем подчиненным выволочку, немного успокоилось.

В одно прекрасное утро (не потому прекрасное, что погода или обстоятельства особенно хороши, а потому что Павел Аркадьевич Куракин принял для себя за правило каждое новое утро считать прекрасным, пока оно не доказало обратное) — в одно прекрасное утро Павел Аркадьевич вышел из дома в сопровождении своего шофера-телохранителя Артура и направился к машине. Артур, обойдя черную «Ауди» с водительской стороны, открыл замок.

Павел Аркадьевич распахнул заднюю правую дверцу и сел на свое обычное место. Что-то сегодня не так. Он поднял глаза на водителя. За рулем сидел не Артур. Худощавый невзрачный человек лет пятидесяти совершенно не запоминающейся наружности повернулся к Куракину и сказал:

— Здравствуйте, Павел Аркадьевич. Не волнуйтесь, я только хочу сообщить вам о результатах своего расследования.

— Ах, это вы, — Куракин нервно передернул плечами, — ну у вас и манеры… Так и до инфаркта довести можно.

— Это профессиональное. Вы, кстати, телохранителя вашего, Артура, не ругайте — он все равно ничего не помнит. Короче, как я вам уже доложил по телефону, Марианну убила первая жена ее мужа Анна Давыдовна Соркина. Она же взяла ваши деньги, — судя по всему, это получилось случайно, видимо, в момент убийства сейф оказался открыт, и Анна Давыдовна подчинилась импульсу, не смогла удержаться от соблазна. Мотивом убийства являлись, разумеется, не деньги, а месть за разрушенную жизнь.

— И как вы можете это доказать? — прервал Павел Аркадьевич, потому что у него имелось множество причин для недовольства.

— В то утро Соркину видели в салоне. То есть старший мастер, которая пришла раньше всех, думает, что она никого не видела, но в подсознании у нее отложилось… впрочем, подробно мои методы вам неинтересны. Далее, ни один человек в магазине слыхом не слыхивал про деньги, уж мне-то никто не соврет, можете не сомневаться. И после моего допроса они тоже не знают ничего про деньги, — усмехнулся странный человек, заметив, как Павел Аркадьевич поморщился. — Соркина проникла в магазин через подвальный вход, обнаружила его, надо полагать, случайно. Кстати, милиции теперь это тоже известно. Через два дня после преступления Анна Давыдовна улетела в Израиль к родственникам, визу получила заранее. Деньги она увезла с собой, я проверял на таможне — ее не досматривали, она вполне могла это сделать — просто положила их в сумочку.

— И как же мне теперь эти деньги получить? — недовольно засопел Павел Аркадьевич.

— А вот это уже не моя забота. Я вас предупреждал, помнится, что к карающим органам не имею ни малейшего отношения, насилие — не моя стихия. Моя работа — получение информации. Я со своей стороны предоставил вам по этому делу полную информацию…

— Когда? — закричал Павел Аркадьевич. — Когда ее уже и след простыл?

— Минутку, — проговорил его собеседник таким голосом, что у Куракина внезапно заломило в висках и в ушах раздался почему-то скрипучий звук пионерского горна, каким вызывали его в детстве в лагере на утреннюю линейку, — минутку. Соркина улетела в Тель-Авив пятнадцатого ноября. Вы же обратились ко мне за информацией по этому делу шестнадцатого, то есть когда ее, как вы совершенно справедливо изволили выразиться, уже и след простыл. Оперативнее надо действовать, Павел Аркадьевич, промедление в таких делах смерти подобно. Или утере восьмидесяти тысяч долларов. Так что работу свою я считаю выполненной и хотел бы получить полный расчет. За вычетом аванса с вас причитается… — сыщик назвал весьма внушительную сумму.

Куракин собирался отбрить нахала, но язык у него не повернулся, а руки почему-то сами потянулись за кожаной сумкой — «барсеткой». Отсчитывая деньги, Павел Аркадьевич сам удивлялся своей феноменальной уступчивости.

— Благодарю вас, Павел Аркадьевич, — сыщик не спеша пересчитал наличность, убрал деньги во внутренний карман пиджака и протянул Куракину картонный квадратик, — вот вам на всякий случай адрес израильских родственников Соркиной, но самой ее там уже нет. Она три дня назад уехала в морской круиз по Индийскому океану и вряд ли возвратится в Израиль. Во всяком случае, я бы на ее месте этого не сделал. Артура не ругайте, — с этими словами он открыл дверцу машины и почти сразу исчез.

Павел Аркадьевич успел только заметить, что со спины этот человек кажется гораздо моложе, не старше сорока.

Артур тут же сам сел на водительское место. Он потирал висок и выглядел как-то растерянно, видно, не понимая, что это с ним приключилось. Куракин хотел наорать на водителя, но вовремя себя остановил, сообразив, что проку от этого не будет никакого — Артур ничего не помнит, да и ни в чем не виноват. Посмотрев на карточку с израильским адресом, Куракин выбросил ее в окно машины: выцарапывать деньги из-за границы сложно и небезопасно, пожалуй, что придется на этих деньгах поставить крест…

Расставаться с деньгами, однако, Павел Аркадьевич удивительно не любил, и, пока машина плавно двигалась по набережной Невы, в голове у него зародилась идея: можно кое-что предпринять, чтобы вернуть хотя бы часть утраченной суммы.

Прошло две недели. Наступила зима. Народ помаленьку начинал готовиться к встрече Нового года. Выпал снег, на улице стало светлее, и настроение у людей немного повысилось, в предвкушении праздника все кажется не так уж и плохо.

Сергей выскочил из лифта и заметил, что дверь соседей открыта настежь.