Речь, конечно, шла не о простых условностях, которые в интересах дела можно было и проигнорировать. Дисциплина для коммуниста — понятие не абстрактное. Она неотделима от его морального долга перед партией и первейшей обязанности — в любых условиях крепить целостность и единство своей организации. Чтобы решиться на «бунт», нужно было быть уверенным, что он не навредит общему делу.
Пожалуй, единственную отдушину, которая давала возможность отвлечься от переживаний, успокоиться и собраться с мыслями, Геннадий Андреевич находил тогда в долгих прогулках по Москве. Если позволяло время, с работы возвращался пешком — дорога до дома, расположенного около Белорусского вокзала, занимала минут пятьдесят. Иногда, чаще по субботам или воскресеньям, делал большой круг и шел сначала в сторону Арбата, где подолгу бродил по тихим переулкам, любуясь архитектурой старинных особняков, навевавших воспоминания о родном Орле. Но больше всего любил он свой традиционный маршрут, пролегавший через улицу Горького. Наверное, потому, что с этой улицей у него были связаны незабываемые впечатления о Москве, которые сохранились со времени первого знакомства со столицей, состоявшегося в юношеском возрасте. Трудно передать те чувства, которые охватили его в тот раз, когда меж теснящихся зданий неожиданно завиднелся белоснежный кров Исторического музея, а затем открылась и величественная панорама Кремля, Красной площади. Сколько потом ни любовался этой картиной, вновь испытывал такое же, как в юности, острое волнение.
Когда видишь изо дня в день то, что давно стало привычным и близким, не всегда воспринимаешь новые детали — почему-то они иногда не укладываются в сознание, выглядят случайными и несущественными. Может, поэтому и не заметил Геннадий Андреевич, как изменилась главная улица города и однажды явилась ему совершенно другой, чужой и неприветливой. Случилось это в один из солнечных мартовских дней 1990 года. Несмотря на прекрасную погоду, вдруг обнаружил он, что не ощущает той приподнятой атмосферы, которая всегда, даже в будни, царила в этой части Москвы. Улица и прилегающие к ней площади казались обезлюдевшими. Не было обычной беззаботной суеты, которую создавали туристы и многочисленные гости столицы из различных уголков страны. Спешившие по своим делам озабоченные прохожие хмуро и сосредоточенно смотрели под ноги, опасаясь угодить в грязь, скопившуюся на тротуарах и мостовых. На всем лежала печать неряшливости и бесхозности. Яркая и крикливая реклама только усиливала чувство какого-то странного запустения. Не покидало оно даже при виде длинной очереди перед входом в «Макдоналдс». На другой стороне улицы, у здания, где размещалась редакция «Московских новостей», собирался очередной митинг, и в голосе зазывалы с мегафоном звучали, сообразно моменту, трагизм и решительность: предстояло какое-то очередное публичное разоблачение. Ближе к центру шныряли какие-то темные личности, что-то предлагали из-под полы, воровато озираясь по сторонам. В подземных переходах — нищие, инвалиды, уличные музыканты, гадалки в окружении чумазых детей. На развалах у магазина «Подарки» — залежи самиздатовской литературы и «демократических» газет с броскими заголовками, привлекавшими обывателя интригующими словосочетаниями: «кремлевская мафия», «империя красного фашизма», «душители Литвы», «жандармы свободы».
Все увиденное вдруг явилось довольно неожиданным откровением. То, чем жила КПСС, показалось Геннадию Андреевичу каким-то ненастоящим, оторванным от действительности, отгороженным от нее непроницаемой стеной. В реальной жизни уже вовсю хозяйничали другие силы, которые ломали и перестраивали все на свой лад. Он же, Зюганов, как и сотни, тысячи других честных партийцев, незаметно для себя оказался выключенным из игры, должен был довольствоваться ролью высокопоставленного чиновника, выполняющего, по сути дела, функции наблюдателя, не имеющего возможности предпринять что-либо значимое, на что-то повлиять. Вновь вспомнилось, что ни одно его предложение, ни одна докладная записка в течение последнего года так и не были должным образом рассмотрены. «Сверху» недвусмысленно давали понять: лучше «не дергаться». Все, что воспринималось как внутрипартийная демократия и дисциплина, нормы и традиции партийной жизни, обернулось ловушкой, из которой следовало найти выход немедля, пока она еще не захлопнулась.
Вырваться из замкнутого круга можно было только с помощью партийной печати. Она давала возможность не только высказать наболевшее, но и еще раз сверить собственные мысли и соображения с настроениями партийного актива и коммунистов. Без их поддержки любые шаги и усилия теряли смысл. Три ночи ушло на подготовку материала. Размышлять над тем, куда его нести, не приходилось — большого выбора не было. Ведущую партийную газету — «Правду» — Горбачев с Яковлевым держали в ежовых рукавицах. Осенью 1989 года освободили от обязанностей ее главного редактора В. Г. Афанасьева. Как полагают многие, за статью о пьянстве Ельцина в Америке. Однако дочь Виктора Григорьевича Ольга Афанасьева считает, что основной причиной внезапной отставки послужила упомянутая нами секретная конференция Московского объединения клубов избирателей, выступление на ней Г. Попова и других «межрегионалов». Стенограмма этого сборища попала к ее отцу, и он подготовил предложения, направленные на то, чтобы воспрепятствовать дальнейшей дестабилизации обстановки в стране и прорыву «межрегионалов» к власти. На следующий день после того, как он передал документ Горбачеву, ему предложили уйти на пенсию.
Находясь под таким прессом, газета не просто избегала публикации оппозиционных материалов, но и решительно пресекала любое инакомыслие. Яркий пример — редакционная статья против Нины Андреевой, послужившая сигналом к началу травли «противников перестройки». Когда Зюганов в апреле 1991 года опубликовал открытое письмо Н. А. Яковлеву, обнажившее истинное лицо «архитектора» перестройки, он также подвергся суровому осуждению на страницах «Правды». Стоит ли удивляться, что мысль отнести свою первую крупную статью в «Правду» Зюганову даже в голову не приходила. По его мнению, единственной газетой, занимавшей тогда твердые партийные и патриотические позиции, была «Советская Россия», возглавляемая мужественным и честным коммунистом В. В. Чикиным, который возглавив газету в 1986 году, провел ее через все тяжелейшие испытания. Благодаря ему газета никогда не отступалась от своих идеалов и в 2006 году достойно встретила свое пятидесятилетие. Хочется привести слова одного из многочисленных приветствий, поступивших в редакцию «Советской России» в дни празднования юбилея:
«Низкий поклон вам за то, что вы в это мрачное время помогаете нам выжить и оставаться людьми, что своей патриотической работой поднимаете на борьбу за социальную справедливость и тех, кто сегодня опустил руки, и тех, кто, разочаровавшись и разуверившись во всем, сдался на милость обстоятельств.
Низкий поклон вам за то, что вы, находясь на переднем крае борьбы за возрождение России, даете достойный отпор всем очернителям нашей славной истории».
Принадлежат эти слова Т. М. Егоровой, дочери легендарного человека, Героя Советского Союза Михаила Егорова, водрузившего над рейхстагом вместе с Мелитоном Кантария Знамя Победы. И выражают они чувства сотен тысяч людей, для которых и поныне каждый номер газеты подобен глотку свежего воздуха в затхлой атмосфере лжи и цинизма.
…Статья Зюганова под названием «Всесторонне оценить ситуацию» увидела свет 13 апреля 1990 года. Прежде чем воспроизвести ее важнейшие фрагменты, хотелось бы обратить внимание на то, что содержащийся в ней ясный анализ сложившейся к тому времени обстановки в стране сделан по горячим следам событий, в условиях, когда большинство партийцев были окончательно сбиты с толку и запутаны, уже с трудом разбирались в происходящем.
«…С начала перестройки уже прошло пять лет. Это срок значительный даже по историческим меркам. Сейчас перестройка переживает большие трудности. И здесь дежурными ссылками на застой, командную систему, всевозможные культы и культики уже не обойтись. Нужен углубленный анализ содеянного. Думаю, что это нужно не только из стратегических, но и тактических соображений. Ибо в последнее время, когда хотят загнать в „угол“ идеологического работника, умудренные жизненным опытом слушатели часто прибегают к логике исторических параллелей. Мол, за пять лет, что бы там ни говорилось, большевики в честной борьбе выиграли гражданскую войну, пережили трудности „военного коммунизма“ и освоили азы нэпа. За пять лет мы допустили фашистов до Волги, но успели добить их в собственном логове. За пять лет восстановили на треть порушенное войной народное хозяйство и ликвидировали ядерную монополию США. За пять лет прорвались в космос, добились военного паритета и превратились, по оценке того же Запада, в супердержаву. А вы провозгласили перестройку, породили большие надежды, а на самом деле довели страну до развала, оставили без мыла и гвоздей и хотите при этом уйти от ответственности.
