— Расскажи мне о себе, — попросил я. Решил переключить ее внимание на ее собственную жалкую жизнь, чтобы мою она оставила в покое. Очень полезная уловка, чтобы отшивать навязчивых людей. Заставьте их трепаться об их собственном бессмысленном существовании, и вы на свободе.
— Ой, знаешь, лучше забей, — сказала она. — Жизнь дерьмо, ты же знаешь.
— Почему же дерьмо? Ну-ка расскажи, очень интересно.
— Ну, в общем, мой парень, он как бы…
— Погоди-погоди, — перебил я. — Не говори, дай сам догадаюсь, твой Джек сбежал к Джил, правильно?
— Господи, как ты догадался?
— Да ладно тебе, — сказал я. — Будто сложно. Когда бы вы, девушки, ни жаловались на дерьмовую жизнь, всегда бойфренд вам изменил. К слову, только что наверху в своем номере я прочитал, что большинство женщин совершают самоубийство из-за того, что разошлись с мужем или бойфрендом, знаешь об этом?
— Не может быть! — воскликнула она. К тому моменту она уже настолько окосела, что на нее смотреть было стыдно, особенно, как она хлестала свою «Корону», будто воду. — Я просто всегда не вовремя. Всех нормальных мужиков расхватывают перед самым носом. Я вечно опаздываю.
— Детка, время — это сволочь.
— Да, что ни говори, — заметила она, продолжая глушить пиво. Типичная пустышка. Она бы идеально вписалась в общество на Лонг-Айленде.
— А чем ты по жизни занимаешься? — спросил я, прерывая паузу в разговоре, вероятно, с намерением слезть с темы о неудавшихся отношениях. Мне надоело выслушивать жалобы всяких дур об их слюнявых романах.
— Ой, Господи, да я учительница в средней школе, — ответила она.
Можете поверить? Я, честно говоря, сначала ушам не поверил.
— Что? Хорош гнать, ты учительница? Да ладно, ты просто прикалываешься надо мной.
Она расхохоталась. Наверное, понимала, насколько нелепо выглядит.
— Нет, серьезно, я учительница. Преподаю психологию в седьмом, восьмом и девятом классах. — И улыбнулась развязной улыбкой. — Что ты так на меня уставился? Ладно тебе, прекрати, — сказала она, шлепнув меня по руке.
— Просто поверить не могу, что ты учительница, вот и все. У меня таких учителей, как ты, в школе не было. Ну ни фига себе, — сказал я. И про себя то же самое подумал. Когда я был школьником, то думал, что все наши учителя гении и святые. Думал, они знают все и обо всем. А когда поступил в колледж, среди преподавателей уже начали появляться такие, как эта Дженни. Весьма прискорбно. Эти пустые, незрелые, пьяные нули будут помогать детям познавать мир? Да что они знают? Они слишком тупые, чтобы иметь какие-то знания. О чем они предположительно могут рассказывать в классе, о своих бойфрендах? Читать ханжеские лекции о самоуважении? Или о том, как напиться? Уж в этом-то — они точно эксперты.
— МДР, не хочешь со мной потанцевать?
— Нет, дорогая, что-то не очень. Честно говоря, мне просто хочется посидеть, воды попить. У меня горло дерет от этого чертового дыма. К тому же я не совсем здоров. Похоже, заболеваю.
— О-о-о, бедняжка, — сказала она и погладила меня по плечу. Я взглянул на нее, как на сумасшедшую.
— На самом деле, — ответил я. — Чувствую себя дерьмово. Мне здесь что-то нехорошо. Будто я очутился посреди Атлантического океана.
— МДР, ты точно не хочешь со мной потанцевать? — Это все, что ей пришло в голову. Она не способна была врубиться, насколько мне хреново. Несмотря на общепринятое мнение, пьяным в барах никогда нет дела до других.
— Не, Джен. Ты лучше скажи, о чем ты детям на уроках рассказываешь?
— Не компанейский ты человек, МДР. — И повернувшись ко мне спиной, она заговорила с одним из своих собутыльников, совершенно игнорируя меня в течение нескольких минут. Затем обернулась и спросила: «Да что с тобой? Тебе латинская музыка не нравится, что ли?»
— Врубись, если бы мне захотелось послушать латинскую музыку, я бы поехал в Мексику или типа того. Скажи мне, Джен, о чем ты все-таки детям в школе рассказываешь? — Хотел ради забавы проверить, как она себя поведет. Она совсем уже расклеилась и гладила меня по бедру.
— О, Господи, — вздохнула она. — На этой неделе мы проходим летологику, и у них по этой теме через пару дней контрольная. Очень увлекательно, уиии-хуу! — К этому моменту она дошла до такой кондиции, что не могла даже голову прямо держать.
— Лето-что? — переспросил я. — Это что еще за хрень?
— Нет-нет-нет, МДР, это ле-то-ло-ги-ка. Давай, повторяй за мной, готов? Ле-то-ло-ги-ка. Давай вместе.
— Ну хорошо, я понял, летологика. И что это за хрень такая?
Она истерично захохотала и хлопнула ладонями по барной стойке.
— Это такая вещь, которая объясняет, почему ты не можешь вспомнить нужное слово или какую-нибудь вещь, которую ищешь, понял? Это психологический термин. Вроде как рассеянность или что-то типа. Например, когда ты не понимаешь, что делаешь или что именно хочешь сказать. Ну, неважно. Довольно скучная штука, по-моему.
— Да уж, а я об этом книгу написал, — пробормотал я. И решил, что пора ретироваться. Тупостью и клоунским макияжем эта девушка вызывала у меня тошноту. — Слушай, красавица, спасибо за воду, но мне нужно идти…
— Минутку, — остановила она меня. — Постой, ты сказал, что из Нью-Йорка, да?
— Ну да, вроде бы.
— И снимаешь комнату наверху, правильно я тебя поняла?
— Да-а-а, правильно, в общем-то, — на середине фразы я попытался притормозить, но было поздно. Она была настолько в хлам, что не могла остановиться наглаживать меня по бедру. Будь она трезвой, я бы не возражал, но на слабых людей так противно и жалко смотреть. Я на таких дур не спешу смотреть даже с сочувствием.
— Ну… а что, если мы поднимемся к тебе и там позависаем? Хочется ненадолго свалить отсюда.
А вот это уже прикол. Такого со мной обычно не случается. Но, спешу вас уверить, она предложила мне это не потому, что я ей безумно понравился, не потому, что у меня симпатичная мордашка или там еще что-нибудь. Она была настолько пьяна, что пошла бы в постель даже с оборотнем. Я сделал вид, что не расслышал.
— Послушай, — сказал я. — Мне надо проведать кое-кого в одной специальной комнате. Я скоро вернусь, ладно? — Я решил, что просто ускользну на выход, пока она не видит.
Она рассмеялась, как придурошная, и спросила: «Кого-кого тебе надо проведать?!» Наверное, я был с ней слишком мягок.
— Пойду отолью, — сказал я. — Вернусь через минуту, поговорю с белым другом.
Она и на это рассмеялась, усилив поглаживания по бедру. «Странный ты, МДР. Давай возвращайся поскорее», — сказала она, имитируя южный акцент.
Удаляясь от стойки бара, я оглядывался назад, наблюдая, как она все глубже погружалась в дымовую завесу. Она совсем не сознавала, что делает. Мне необходимо было выскользнуть из этой ловушки, заполненной сигаретным дымом, латиноамериканской попсой и глупостью этой девушки. Чувствовал я себя полной развалюхой, глотку драло ужасно. Такое ощущение, что ее исполосовали наждачкой. Пришлось проталкиваться к выходу сквозь толпу. Я чувствовал себя слоном в посудной лавке, врезаясь во всех и вся на своем пути. Нестерпимо хотелось вырваться на улицу, на свежий воздух. Когда я наконец-то добрался до двери, мне пришлось протискиваться между двумя придурками, выяснявшими отношения не на жизнь, а на смерть.
— Дайте пройти, — сказал я, подойдя. Потом толкнул стеклянную дверь и очутился на свободе. Я весь вспотел в своем болотном пальто, поэтому разом ощутил холодный воздух и пошел прочь от «Луиса».
Несомненно, некоторые из вас разочарованы, что я не оприходовал эту хорькорожую тварь. Но это совершенно против моих правил. К тому же я не люблю девушек сорта сделай-лицо-сама или девушек, у которых настолько отсутствует достоинство, что без выпивки им веселиться невозможно. Меня больше интересуют такие, как потрепанная брюнетка богемного вида, о которой я только что говорил. Мне нужна девушка, которая подойдет ко мне, погруженному в собственное сознание, и долбанет стулом по башке. Потом, очнувшись, если я очнусь, я подойду к ней и в ответ тресну по башке какой-нибудь табуреткой. После того, как она встанет на ноги, мы изобьем друг друга в мясо, матерясь, крича и проклиная друг друга. А потом, не в состоянии двигаться от боли и одышки, мы оба расплачемся, попросим друг у друга прощенья и признаемся, что у нас общие заморочки. Кто-нибудь решит, что у меня явная склонность к садомазохизму, но это не так, уверяю вас. Схватка двух людей с одинаково воспаленным сознанием была бы чрезвычайно вдохновляющим делом.
