— Редактор приказал ей не терять из виду сотрудника... А если бы редактор велел гнать сотрудника в три шеи?..

Он решил, что ни в коем случае не пойдет в редакцию, оделся и вышел на улицу. У двери редакции он резко повернулся и пошел обратно. Дома он взял деньги и поехал в аэропорт. Хотелось снова побывать в Таллине, но таллинский самолет уже ушел. Пришлось взять билет на Ригу. Он пробыл в Риге два дня и вернулся в Ленинград, так и не успокоив душу. Из аэропорта позвонил Ирине. Секретарша объяснила Игорю, долго не понимавшему, в чем дело, что Лескова уехала на завод по заданию редакции. Она спросила у Игоря фамилию и сказала, что его хвалили на редсовете.

«Хватит ли у меня духу позвонить еще раз?» — подумал Игорь.

Он взял такси и поехал в порт — объяснять начальнику резерва, почему он вчера не явился на вахту. Конечно, это было проще пареной репы. Сказать, что был болен, сделать скучную физиономию — и все. За один прогул не повесят и не выгонят.

— По какой причине вы вчера сорвали вахту? — спросил начальник резерва, глядя на Игоря не слишком строго.

Игорь раскрыл было рот, чтобы объяснить про болезнь, но вдруг сказал другое:

— По неуважительной.

Начальник резерва посмотрел на него удивленно, спросил:

— Вы знаете, что мы в любую минуту можем взять человека на ваше место? Сейчас достаточно штурманов. Игорь сказал резко:

— Ну и берите. Я десять лет плавал и кончил Мореходное училище не для того, чтобы сторожить мертвые пароходы. Лучше поеду в Мурманск и буду треску ловить...

— Это вы всерьез? — спросил начальник резерва.

— Вполне.

— Очень самостоятельный молодой человек, — сказал начальник резерва. — Подумайте все же. Я не собираюсь увольнять вас за этот прогул.

От этой начальственной снисходительности Игорь разозлился еще больше.

— Хватит, — сказал он. — За сутки вашей вахты так надумаешься, что остальные два дня голова трещит. Мне надоело.

Через два часа, выполнив все формальности и получив в кассе тысячу двести тридцать рублей денег, Игорь вышел на улицу вольным человеком.

«А что делать с этой волей? — подумал он. — Может, и в самом деле поехать в Мурманск и наняться на траулер? Или махнуть на Камчатку крабов ловить? Вкусная штука — крабы... »

Он нашел конверт из редакции. В нем был номер газеты с его очерком. Очерк занимал весь подвал на второй полосе. В конце стояла подпись: «Штурман И. Соколов». Игорь прочитал очерк, не сняв шинели, стоя. Он так и не заметил, что же Ирина вычеркнула. Очерк стал крепче, весомее, и тот героизм людей, который Игорь старательно затушевывал и пытался представить как явление будничное, вдруг выступил из-под наплыва деталей.

Игорь вышел на улицу и позвонил Ирине.

— Мне бы Ирину Сергеевну, — сказал он, когда ему ответили.

— Это и есть Ирина Сергеевна, — сказала Ирина. — С каких пор ты перестал меня узнавать?

— Здравствуйте. Я боялся ошибиться. Мне сказали, что вы на каком-то заводе.

— Я только что вернулась, — сказала Ирина. — Человек прислал письмо, что его зажимают и обсчитывают, но, кажется, он просто склочник... Ты не хочешь заняться этим делом? Зайди-ка в редакцию, скажем, завтра с утра.

— Я не буду больше заходить в редакцию, — сказал Игорь.

Ирина долго молчала. Потом она спросила:

— Почему так?

— Потому что я люблю вас, — сказал Игорь и повесил трубку. Он снова снял трубку. В ней щелкнуло, раздался густой гудок. Игорь повесил трубку, вышел на улицу и пошел к Невскому. Он задевал встречных, натыкался на них, они огрызались.

«Надо бы позвонить Куприяну, — думал Игорь. — А что я ему скажу? Что не напишу фельетон? Какие уж теперь фельетоны...»

Он наткнулся на кого-то.

— Вы пьяны? — спросили его.

Игорь поднял глаза и увидел Раздрогина.

— Нет, не пьян, Николай Эдуардович, — сказал Игорь. — Знаете, я сделал полку.

— И поэтому у вас такое лицо, будто вы возвращаетесь с похорон любимой тети? — спросил Раздрогин.

— Не поэтому, — сказал Игорь. — Хотите выпить со мной? У меня сегодня много денег.

Игорь вынул из кармана пачку сотенных.

— Спрячьте, — попросил Раздрогин. — Здесь рядом скупочный магазин. Подумают, что мы торгуем.

— Пусть думают, — сказал Игорь и спрятал деньги. — Мы же знаем, что мы не торгуем. Как же насчет выпить?

— Что с вами произошло? — Раздрогин взял Игоря за плечи.

— Не скажу, — покачал головой Игорь.

— Ладно, — улыбнулся Раздрогин.

— Между прочим, я ушел с работы, — сказал Игорь.

— Это плохо. Что будете делать дальше?

— Уеду. Куда-нибудь на Север, на Дальний Восток... Россия велика.

— Хотите отправиться за золотым руном? — усмехнулся Раздрогин. — Хорошее дело. Валяйте...

— Далось вам это руно... Никакого руна не было. Это я точно знаю. Его Аполлоний Родосский выдумал.

— Было руно, — вздохнул Раздрогин. — Все было. Было счастье поиска, было разочарование от удач... И зубы дракона тоже были. Вы это поймете через несколько лет.

— Ничего я не хочу понимать, — сказал Игорь. — Через несколько лет я куплю себе избушку у озера. Куплю лошадь. Буду возить на базар рыбу и картошку со своего огорода. И женюсь на вологодской, чтобы смешнее было жить...

— Избушки у озера не будет, — сказал Раздрогин. — Это не для вас. Вы будете сомневаться, находить и терять до самого склероза...

— Давайте выпьем, — повторил Игорь. — Когда я выпью, у меня не так давит в груди.

— Да... Вам, конечно, надо уехать, — задумчиво сказал Раздрогин. — Без работы вы сейчас жить не сможете...

Все же Игорь еще долго жил без работы. К нему явился Куприян и насильно усадил за фельетон.

— Не делай из меня посмешище! — закричал он на Игоря. — Я всем раззвонил, что имею принципиально свежий фельетон. А ты манкируешь. Разве для этого я выволакивал тебя на свет?

— Заткнись, — сказал Игорь. — Через три дня фельетон у тебя будет. Не мешай и убирайся к черту. Я не могу творить при посторонних.

— Дожил Куприян Купавин, — проворчал Куприян. — Он уже посторонний... Ладно, я уберусь. Лескова звонила.

Игорь заерзал на стуле.

— Просила напомнить тебе, чтобы ты двадцатого зашел за гонораром.

— Зайду, — сказал Игорь.

— Не сомневаюсь. Ну, я покидаю тебя на три дня. И будь любезен...

Проводив Купавина, Игорь лег на диван и закурил. Голова медленно окутывалась облаком дурманящих мыслей. Игорь закрывал глаза — Ирина говорила, улыбалась, клала на ладонь круглый, чуть припухлый внизу подбородок... Иногда Ирина оказывалась у себя дома, — тогда приходилось вставать с дивана и ходить, ходить по комнате, пока не потускнеет созданная болезненным воображением картина... Так прошел день, и ночь, и еще день. Наконец Игорь сбросил с себя оцепенение, съел сразу две пачки пельменей, выпил чайник чаю и стал писать фельетон. Он просидел ночь, написал семь страниц стихов, сделал приписку на последней странице: «Сделал, что мог. Пускай, кто может, сделает больше».

Он вышел на улицу, отправил фельетон Куприяну по почте и, чувствуя, что с плеч свалилась тяжкая обуза, отправился на Витебский вокзал и уехал в Пушкин.

Екатерининский парк был пуст. Безукоризненно прямым проспектом тянулся к озеру замерзший канал. За павильоном, у спуска к воде, стояла группа людей. Игорь подошел ближе и увидел прорубь, в которой плескался голый человек. Рядом на льду суетился фотограф и щелкал аппаратом. Человек в проруби брал воду горстями и лил себе на голову. Среди зрителей раздавались возгласы восхищения.

— А вы так могли бы?

Это спросил невысокий тоненький юноша, одетый в серое осеннее пальто. Воротник пальто был поднят, кепка надвинута на уши. У него были мохнатые соломенные брови и пухлые губы.

— При необходимости мог бы, — сказал Игорь. — А для спорта нет.

— Мне от одного вида зябко становится. — Он поежился. — А тут еще этот фотограф... Пошли отсюда.