— Идиотка! — прозвучал позади нее тихий голос Дитера. — Ты просто пустоголовая маленькая дура.
Лизетт обернулась так резко, что часть бумаг слетела на пол. Она потеряла дар речи. Дитер направлялся к ней, и, несмотря на охвативший ее ужас, девушка заметила, что ни в его лице, ни в голосе нет злости, только глубокая усталость.
— Неужели ты вообразила, Лизетт, что дверь оставлена открытой случайно, а часовой так же случайно покинул пост именно в тот момент, когда ты решила спуститься?
Лизетт с трудом перевела дыхание.
— Но ведь однажды решетка окна оказалась незапертой… и я рискнула, так же как Поль и Андре.
Дитер остановился в двух ярдах от девушки.
— Ты попала в ловушку так же как Поль и Андре.
Лизетт съежилась под взглядом Дитера.
— Я не понимаю тебя, — прошептала она. Глаза ее расширились, лицо смертельно побледнело.
Дитеру хотелось обнять и успокоить ее, но он холодно сказал:
— Не думай, что Жильес и Кальдрон воспользовались чьей-то оплошностью. И решетку, и окно оставили открытыми специально, чтобы они попытались сбежать… Мне нужен был повод, чтобы застрелить их при попытке к бегству.
Лизетт казалось, что ужас ее достиг предела. Однако ужас напоминал бездонную пропасть, глубину которой невозможно измерить. Отшатнувшись, она наткнулась на стол, и еще часть бумаг слетела на пол.
— Но зачем? — задыхаясь, прошептала Лизетт. — Зачем тебе это понадобилось?
Молча посмотрев на нее, Дитер присел на край стола.
— Я сделал это ради тебя, — мрачно сообщил он. — Ответственность за смерть этих людей лежит на тебе, Лизетт. Виной всему твоя глупая, наивная попытка проявить героизм во имя Франции.
Девушка замерла. Пауза явно затянулась, и Дитер понял, что следующие его слова еще больше поразят Лизетт.
— Поль Жильес был руководителем местной ячейки Сопротивления, а ты — его связной. Как по-твоему, если бы учитель попал в гестапо, через какое время я получил бы приказ арестовать тебя?
— Поль Жильес ни за что бы не выдал меня, — заявила Лизетт, и от ее уверенности у Дитера защемило сердце.
— Да, Поль Жильес молчал, а вот Кальдрон выдал тебя сразу.
Майор увидел, что девушка вздрогнула, но попыталась скрыть свои чувства. И тут он понял, что проиграл битву с собой, поскольку ему никогда не забыть Лизетт. Это сверх его сил.
Дитер встал и шагнул к ней:
— Выслушай меня, Лизетт, и попытайся понять. Я убил этих людей ради тебя. Жильес и Кальдрон умерли бы в любом случае через несколько дней или недель от пыток. А так их смерть наступила быстро, без мучений здесь, в Вальми.
— Без мучений! — Лизетт отпрянула. — Боже мой… без мучений! Да что такое ты говоришь? Ты убил их! Убил Поля, Андре и англичанина! Ты зверь! И ничем не отличаешься от гестаповских садистов из Кана! Ты убийца, грязный нацист!
Озлобленный создавшейся ситуацией, угнетенный страхом за жизнь Лизетт, разочарованный ее нежеланием понять его, Дитер потерял контроль над собой. Он поднял руку и с такой яростью ударил девушку по лицу, что она рухнула на колени.
— Боже мой! — воскликнул Дитер, ненавидя себя за то, что сделал, а Лизетт за то, что она довела его до этого. — Неужели ты не способна понять? Кальдрон предал тебя, и он мертв! А Поль Жильес сам предпочел бы умереть в Вальми, чем сидеть в камере, опасаясь выдать под пытками тебя и других!
Лизетт всхлипывала, слезы заливали ей глаза, щека покраснела.
— А летчик? Его смерти ты тоже найдешь оправдание? — задыхаясь, спросила она.
Дитер опустился перед девушкой на колени и с такой силой схватил ее за плечи, что она вскрикнула от боли.
— Да черт с ним, с этим летчиком! — взревел он. И когда Лизетт зарыдала, жадно впился в ее рот губами.
Обняв Лизетт, Дитер понял, что для него нет пути назад. Он слишком сильно желал ее. Дитер подмял ее под себя. Он уже не обращал внимания на ее слезы и кулачки, молотившие его по плечам. Дитер всегда получал то, что хотел, а он страстно хотел Лизетт. Майор уже смирился с тем, что семья будет против этого брака, что друзья осудят его, что ему придется нарушить устав. И все это ради того, чтобы Лизетт стала его женой. А она все разрушила, отвернулась от него. Нет, так дальше продолжаться не может.
Обхватив запястья Лизетт, он закинул руки ей за голову. Расстегнув брюки, а затем задрав юбку и бежевую комбинацию Лизетт, Дитер добрался до кружевных трусиков.
Желание сжигало его. Он слышал крик девушки, видел ее отчаяние. Глаза Дитера потемнели, стали почти черными. Грубым движением он раздвинул ноги Лизетт, глубоко вошел в нее и задрожал от облегчения.
