В марте 1523 г. царевич умер. Вероятно, в связи с его смертью в июне 1523 г. Василий III возвращается к своему завещанию и, в частности, составляет «приписной список», в котором назначает душеприказчиком митрополита Даниила (поставлен на митрополию 27 февраля 1522 г.)[92]. Но и этого мало. Пришлось снова задуматься о наследнике престола. Именно в связи со смертью царевича Петра, очевидно, и встал вопрос о втором браке государя. Словом, гипотеза о том, что наследником Василия III был вплоть до смерти царевич Петр, позволяет объяснить тот парадоксальный на первый взгляд факт, что и сын Василия III Иван Грозный назначил крещеного татарина Симеона Бекбулатовича «царем» всея Руси[93].

У царевича Петра были две дочери: одна (Анастасия) в 1529 г. отдана была в жены князю Ф. М. Мстиславскому, другая (тоже Анастасия) в 1538 г. стала супругой князя В. В. Шуйского[94]. Так виднейшие княжеские фамилии породнились с династией Калиты. Возможно, в 1529 г., судя по крестоцеловальной записи Ф. М. Мстиславского, Василий III предполагал сделать его, как и Петра, своим наследником. Если такой план существовал, то рождение в 1530 г. у великого князя сына должно было снять с повестки дня его реализацию.

Сделав в 1575 г. Симеона Бекбулатовича великим князем всея Руси, Грозный, так же как и Василий III, выдвинул в качестве своего возможного преемника крещеного татарского царевича. При этом он выдал за него замуж дочь кн. И. Ф. Мстиславского Анастасию[95]. Она была внучкой Анастасии, дочери царевича Петра, вступившей в брак с Ф. М. Мстиславским. Тем самым Симеон Бекбулатович породнился с потомками царевича Петра и через него с великокняжеским домом[96]. Когда в 1576 г. Иван IV провел все лето с полками в Калуге, опасаясь набега крымцев, в Москве в качестве своего «заместителя» он оставил Симеона Бекбулатовича[97]. Так же поступал его отец с царевичем Петром. Возможно, Иван Грозный в лице Симеона видел наследника престола на тот случай, если он решит окончательно покинуть царский трон.

После присоединения Казани при дворе находился крещеный «царь… казанской» Симеон Касаевич (Едигер). Его жена (дочь Андрея Михайловича Кутузова) Мария считалась «царицей». Но 26 августа 1565 г. Симеон Касаевич умер. На следующий год скончались еще два «царя»: Шигалей, сидевший в Касимове (22 апреля), и Александр Сафагиреевич (4 июня). Служил еще царевич Михаил Кайбулич (его жена — дочь И. В. Шереметева). В 1571–1572 гг. он был главой Боярской думы[98].

Около 1562 г. на русскую службу перешел царевич Бекбулат, троюродный брат Шигалея, внук хана Золотой Орды Ахмата. Он погиб в одном из сражений до 1566 г. Его сын Саин-Булат впервые упоминается с титулом «царя» в наказе И. П. Новосильцеву, посланному в султанат в 1570 г. В это время ему принадлежал Касимов «и к нему многие городы». Свой титул Саин-Булат получил, очевидно, сразу же после того, как был пожалован этими владениями. В 201-м ящике царского архива находились «роспись, шертная грамота и списки, как государь царь и великий князь пожаловал Сеинбулата царевича — учинил на Касимове городке царем»[99]. Пожалование Саин-Булату Касимова и «царского» титула можно объяснить родственными связями с «царем» Шигалеем, его предшественником в Касимовском княжестве. Оно свидетельствовало и о стремлении Ивана IV добиться расположения определенной части татарской знати. К середине 70-х годов XVI в. Саин-Булат был единственным «царем» на Руси (кроме самого Грозного). К этому времени он доказал свою преданность государю. Во время зимнего похода 1571–1572 гг. «на Свейские немцы» он возглавлял вместе с кн. В. Ю. Голицыным и Н. Р. Юрьевым рать, отправленную к Орешку. Ходил он и к Выборгу. Осенью 1572 г. Саин-Булат вместе с Иваном IV направился в поход под Пайду. Затем он осаждал Колывань. Незадолго до 15 июля 1573 г. Саин-Булат крестился, приняв имя Симеона. В 1575 г., очевидно, умер Михаил Кайбулич, и Симеон Бекбулатович стал самым видным татарским царевичем на русской службе[100].

Таким образом, когда в 1575 г. Иван IV задумывал новое разделение страны на две части, кандидатура Симеона Бекбулатовича приобрела для него особую привлекательность. Симеон был человеком, безусловно преданным Грозному, не имевшим давних связей с московской аристократией. По второй жене (Марии Темрюковне) он был племянником Ивана IV. Все это и предопределило поставление Симеона на великое княжение «всея Руси».

Коронация Симеона Бекбулатовича вызвала недовольство в придворной среде. Один из летописцев писал: «Елицы же супротив сташа, глаголюще: «Не подобает, государь, тебе мимо своих чад иноплеменника на государство поставляти». И на тех возъяряся»[101]. В подобных толках Грозный усмотрел для себя опасность — ведь недовольные явно ориентировались на царевича Ивана как на наследника престола. Ситуация начала напоминать ту, которая сложилась в годы опричнины. И тогда служилые люди выступали против опричных мероприятий. И тогда знаменем оппозиции был возможный претендент на трон из царствующего дома (Владимир Старицкий). Ответ в 1575 г. был сходен с тем, что произошло десять лет назад, — казни. На этот раз они состоялись «на площади под колоколы» в октябре — ноябре 1575 г. Прибывший в Москву 1 декабря Д. Принц писал, что незадолго до его приезда царь «лишил жизни сорок дворян, которые во второй раз составили было заговор на его жизнь». 20 октября гибнет новгородский архиепископ Леонид. Очевидно, тогда же его участь разделили чудовский архимандрит Евфимий и симоновский — Иосиф. Связь Леонида с Евфимием несомненна: до поставления в Новгород Леонид был также чудовским архимандритом. Недовольство симоновскими и чудовскими монахами звучало уже в послании Грозного в Кирилло-Белозерский монастырь 1573 г.[102]

В описи архива Посольского приказа 1626 г. упоминается «сыскное дело про московского митрополита Антония да про крутицкого владыку Тарасия (? — А. З.) 83-го и 84-го года». Там же назван «отпуск» дьяка А. Щелкалова о крутицком «митрополите» (епископе) и симоновском архимандрите. Первый из них якобы «пьет, а в город не выезжает, а симоновский архимарит, не хотя быть в архимаритех и умысля, причастился бес патрахели, а сказал, что буттося беспаметством»[103]. Недовольство высших церковных иерархов было связано со всей основной линией политики Грозного (в частности, и по отношению к монастырям). Неканонические браки царя также вызывали у них чувство раздражения.

Митрополит и крутицкий епископ на этот раз отделались «легким испугом» и не пострадали. А вот Леонид погиб. Его, по словам Горсея, обвинили в том, что он совместно с Елисеем Бомелием вел предательские сношения с королями Польши и Швеции, а также в незаконной чеканке денег, которые он им посылал. Архимандрит якобы во всем признался[104]. Связь дела Леонида с Бомелием и гибель этого придворного медика в 1575 г. (так считает и Р. Г. Скрынников), очевидно, являются ошибкой: Бомелий погиб в 1579 г. Через четыре дня после гибели Леонида казнен был стольник Протасий Васильевич Юрьев (24 октября). Сын одного из инициаторов опричнины, В. М. Юрьева, Протасий и сам принадлежал к корпусу опричников. С конца 60-х годов он служил при дворе наследника Ивана Ивановича[105]. Сестра Протасия (жена другого инициатора опричнины — кн. М. Т. Черкасского) погибла в 1571 г. вместе с мужем. Протасий приходился троюродным братом наследнику престола, и его гибель, возможно, связана была с опасениями, которые вызывал у царя его сын. По мнению Р. Г. Скрынникова, казни Леонида и Протасия «находились в прямой связи с «новгородским изменным делом»» (1570 г.)[106]. Данных в пользу этого утверждения автор, однако, не приводит.