Скорпион широким жестом пригласил всю компанию в беседку. Когда наши подошвы коснулись ступенек, из скрытых динамиков полилась торжественная симфония, которая породила красочные всполохи цветомузыки. Около стола в выжидающей позе застыл кибер-дворецкий. Я еле заметно покачал головой. Очевидно, заметив мой жест, девушка, шедшая справа, взяла меня под локоть и шепнула:

— Что, не ожидали такого гурманства?

Я взглянул на нее, и мои губы непроизвольно изобразили совершенно искреннюю улыбку восхищения:

— Знаете ли... Признаться — это для меня неожиданность. Особенно — кибер-дворецкий, ведь его прокат стоит триста долларов за вечер... Мой коллега решил гулять на широкую ногу. — Последнее предложение я произнес с ноткой неудовольствия.

Девушка, уже садясь за стол, подняла на меня глаза и усмехнулась:

— А вы, по всей видимости, относитесь к той породе людей, которые любят считать копеечку по любому поводу, не правда ли?

Я смутился и, кажется, даже покраснел, но когда тоже устроился на стульчике рядом со своей собеседницей, она облегчила мою душу:

— Не беспокойтесь. Этого дворецкого мы наняли за свой счет в качестве сюрприза.

Наконец, затих шум, непременно возникающий при процедуре рассаживания гостей по местам за столом, и Скорпион легонько постучал вилочкой по уже наполненному бокалу, желая произнести первый заздравный тост.

— Дамы и господа! — начал он церемонно, спровоцировав приглушенные смешки. — Мы собрались здесь с единственной целью: проводить в горнило военных действий меня и еще кое-каких товарищей, — канонерщик сделал легкий взмах рукой в мой сторону.

"Ах ты, зараза, — мелькнуло у меня в голове, — погоди же: я тебе покажу "кое-каких товарищей".

Скорпион же продолжал:

— Поэтому предлагаю выпить первый бокал за тех, кто кладет свои головы на передовой. !

— Виват! — отозвались мы хором и осушили фужеры.

Вино имело приятный аромат, и на вкус было весьма пикантно.

— Люблю венгерские вина, — сообщила мне соседка.

Я поцеловал ей руку и спросил:

— Как вас зовут, таинственная незнакомка?

— Ой, не рановато ли вы принялись за комплименты? Вечер еще длинный, не иссякнет ли ваше красноречие до срока?

— Что вы! На меня нашло вдохновение. — Я сделал паузу. — Но не слышно ответа на мой вопрос. Так как же вас зовут?

Моя избранница застеснялась:

— Да у меня такое имя... — (я поощрительно улыбнулся). — Меня зовут Лиза.

— Елизавета! — произнес я протяжно. — Как будто волна падает на морской берег и перекатывает камешки: Елизавета...

Она негромко, но радостно засмеялась и погрозила мне пальчиком, на котором свернулась серебряная змейка:

— Ну, ты и шалун. Давай-ка лучше закусим, а то вино быстро вскружит нам голову.

Мое упоенное воркование грубо нарушил Ворон, который чувствительно ткнул меня в бок:

— Фобос! Сколько тебя можно просить. Положи мне салата.

Он сунул свою тарелку. Я, накладывая закуску, недовольно ворчал:

— Какого дьявола. Вон стоит кибер-дворецкий, его и проси обслуживать.

— Пошел он к чертям собачьим. Терпеть не могу этих пластиковых.

Я решил не портить себе дальше настроение, поэтому положил Ворону еще и пару кружков колбасы, чтобы он набил ею свой рот и перестал бубнить.

Все сказали по тосту. Кто упомянул о кораблях, которые всегда должны возвращаться, кто — о верных друзьях, кто — о любимых подругах, ожидающих на берегу. Это все было слышано мною много-много раз. Удивил только Козер. Он встал, взял в руки бокал, посмотрел сквозь налитое вино на лампу и произнес:

— Давайте в последний раз поднимем фужеры за одно прекрасное чувство, которое не дает людям сидеть спокойно и ждать у моря погоды. Я предлагаю выпить за Его Величество Оптимизм.

— С ума сойти! Гениально! — вскрикнул Скорпион излишне громко слегка охрипшим от вина голосом.

Торжественное застолье подошло к концу, и мы покинули беседку, оставив робота-дворецкого убираться и мыть посуду.

На берегу реки, около высокого обрыва, у подножья которого крутился водоворотами омут, Скорпион и Ворон разводили костер. Пока наступил, так сказать, небольшой антракт, Елизавета взяла меня за руку и подвела к самому краю песчаного косогора.

— Говорят, что когда-то давным-давно здесь стояла церковь, — тихо сказала она. — В один вечер, когда все пришли молиться, она вместе с прихожанами съехала в реку.

— Легенда... — Я обнял ее за плечи. — Этот обрыв жена нашего администратора почему-то называет "гончаровским". И еще, идет молва, будто иногда в полнолуние можно слышать голос церковного колокола, который доносится из глубины омута.

Охваченная трепетным, суеверным чувством, девушка доверчиво прижалась ко мне. Я уже наклонился и задышал ей в ухо, намереваясь прикоснуться губами к холодной щеке, как сзади раздался ишачий крик Скорпиона:

— Фобос! Лизка! Хватит целоваться! Давайте сюда! В первое мгновение я был взбешен бесцеремонностью канонерщика, но затем сам рассмеялся над своим минутным желанием и шепнул смущенной спутнице:

— Давай действительно пойдем к костру, а то ты совсем озябла.

У разгоревшегося пламени Козер терзал гитару, силясь исполнить марш покорителей Проциона. Не без усилий, я отобрал у него инструмент и объявил:

— Дамы и господа! Сейчас я хочу спеть прощальный вальс, написанный мною специально для сегодняшнего вечера.

Девочки захлопали в ладоши.

Скорпион встал:

— Отлично. Кавалеры приглашают дам. Вернее, наоборот: танцуют дамы, приглашенные кавалерами.

Паша, друг Скорпиона, повис на его рукаве и посадил раздухарившегося канонерщика на место:

— Угомонись. Ты, между прочим, сказал одно и то же.

— Да? — На лице Скорпиона отразилось искреннее изумление, и он склонил голову набок, беззвучно шевеля губами и пытаясь осмыслить произнесенные фразы захмелевшим разумом.

— К тому же, — добавил Паша, — под гитару не станцуешь.

Тем временем я взял первый аккорд и запел:

Прощайте, прощайте, полесские сосны:

Дорога неблизкая ждет.

Прощайте, красавицы, слез ваших блестки

Согреют меня долгий год.

Не знаю, не знаю: увижу как скоро

Я этот закат над рекой.

Прощай, мой запыленный, маленький город,

В котором уют и покой.

Когда мы вернемся, все девочки наши

Уж замужем будут давно.

Прощайте, прощайте же, черные пашни

И в дымке туманной село.

В той жуткой пустыне мы вспомним под вечер

Наш май и стрижиный полет

Прощайте, прощайте... А лучше: до встречи!

Уходим мы в долгий поход.

Елизавета неожиданно поцеловала меня в щеку и повернулась к улыбающимся друзьям:

— Прелестно, не правда ли?

Все загудели мол, "вполне-вполне". Только Скорпион махнул рукой:

— Бананщина! — Он плюнул. — Тьфу ты! Язык заплетается. Я хотел сказать банальщина!

На канонерщика шутливо набросились, дескать, нашелся тут критик вшивый, но он только упрямо тряс головой и все подталкивал вперед Пашу:

— Вот это настоящий музыкант! Вы только послушайте, как он играет на гуслях.

Ребята засуетились — это обещало быть чем-то интересным. Покрасневший Паша для приличия еще немного поломался, поотнекивался. Наконец, якобы уступив многочисленным просьбам, он вытащил из сумки футляр и открыл его. С первого взгляда было ясно, что паренек держал в руках древний инструмент. Он провел по ладам и сказал:

— Этим гуслям больше полутора тысяч лет.

Мы с уважением зашумели и принялись разглядывать лакированный корпус столь почтенного долгожителя.

— Мне подарили их в качестве приза на конкурсе в Кижах, посвященном двухтысячелетию крещения Руси.

Паша смолк, еще раз провел пальцами по струнам и вдруг затянул тихим голосом:

— Ох, ты, воля-волюшка, как тебя увидеть? В сердце камнем горюшко, и душа в обиде. Мне, лихому молодцу, подрезали крылья. Поздно я опомнился в клетке с изобилием. Яства там заморские, да одежды модные... Но лучше мне в обносках жить, чем с душою проданной. Я — свободный перепел, что в полях токует. Дайте мне степной удел. Я по нем тоскую.