Игумен Петр непонятно зачем вновь перекрестился, а затем спросил меня растерянно и с некой безнадежностью:

— А как же мы, остальные люди?

— Вы... — Я горько усмехнулся.—

Провозгласив себя рабами,

Слух господина своего

Вы ублажаете псалмами

Во славу милости его.

И он дарует вам спасенье,

Он даст любовь и благодать.

Но тайну чуда воскресенья

Вам не дано вовек узнать.

Вы сами нас освободили

От смерти и любви к Христу.

Ведь нас безгрешно сотворили —

И нам не светит страшный суд.

Вам вечно пребывать рабами.

Ваш милосерден господин.

Молитесь скопом — мы не с вами.

И мы, конечно же, не с ним.

* * *

Никто никогда еще не видывал такого скопления кораблей. Громадный флот уходил в сторону Плеяд. Все борта располагались в прямой видимости, и было безумно приятно ощущать грандиозность события, подключившись к системе наведения башен крейсера. Рядом замерли Скорпион и Ворон, а за спиной ухмылялся чему-то своему Вольдемариус, обещавший нам напоследок некую приятную неожиданность.

— А все-таки у вас не вышло! — ехидно констатировал он, заставив меня оглянуться.

— Почему это? — почти в унисон произнесли мы.

— Вы хотели убежать от людей, а они вон какой шлейф соорудили. Тут и обиженные сионисты, и крестоносцы всех мастей, и даже астралы на придурковатом катамаране. Намаетесь вы с ними!

— Не зуди! — Ворон похлопал себя по животу. — Зато жратвы они берут с собой навалом. Ты лучше поведай, что за сюрприз готовишь нам?

Вол не ответил, но через восемнадцать минут мы сами все увидели.

Несуразный дредноут довольно быстро шел нам наперерез, волоча за собой, будто упирающихся ослов, две планетарные базы.

— Ты с ума сошел! — воскликнул я пораженно, попытавшись схватить Вола за руку. — Где ты их взял?

— Где взял, там уже нету. — Он ловко увернулся от моих пальцев. — Не трогай меня своими грязными руками. Я-то думал, что ты придешь в восторг от такого подарка.

— Он, конечно, в восторге, — ответил за меня Скорпион, — но...

— Милые мои ребята, — совершенно серьезно сказал Вольдемариус, сделав шаг в нашу сторону. — Я люблю вас всех, и буду ждать, когда вы вернетесь.

— Ой-ой-ой... — дурашливо запричитал Скорпион, но глаза его заблестели. — У меня аж комок в горле застрял.

— Мы вернемся, Вол. — Я прищурил глаза, будто пытался что-то рассмотреть там, прямо по курсу. — Мы найдем то, что ищем, и обязательно вернемся.

ЭПИЛОГ

Никуда не уйти от минувшего. Его драмами зиждется мир. Там укрыто от взгляда досужего все, что нынче мы боготворим. Там зачали мы наши повадки. Где и как — позабыли мы, но родовые болезненны схватки. Мы их помним, хоть было давно.

А из нашего ныне грядущего так легко рассуждать что и как. Где досадно ошибки допущены, и где сделали мы лишний шаг. И так просто соблазну поддаться — зачеркнуть все и переписать. Умоляю, не надо пытаться! Не дано нам века исправлять.

Сохраните болезненность прошлого, чтоб живущие ныне и впредь не черствели в обилье хорошего, а могли понимать и жалеть.

ЧАСТЬ III

СВЯТАЯ СВЯТЫХ

ОТ А ВТОРА

Мы редко представляем себе, чем должно закончиться то, что мы затеваем. По невежеству ли, по собственной глупости ли, либо же, что, скорее всего, просто потому, что нам не дано это знать. Но перемены всегда были необходимы человеческому обществу, ибо тяга к новому заложена в самой природе людей. Может быть, это самая великая ошибка богов — дать людям тягу к знаниям и новым граням алмаза бытия. Но мне хочется верить, что так и было задумано, что мы призваны сменить тех, кто понял свою чуждость материальному миру.

Настало время перемен,

Настало время обновления.

Мне чуден мифов прежних тлен

И жизни новые теченья.

Настало время выбирать.

Настало время покаянья.

Грешно о прошлом горевать —

Ищите нового призванья.

Настало время дураков,

Лгунов, пророков и провидцев.

И тайны вековых замков

Готовы сами отвориться.

Настало время быстрых снов

И ярких, как болиды, судеб.

И каждый день безумно нов.

И мы не знаем, что там будет.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Когда он предстанет пред нами, возложит тяжелую длань — земля задрожит под ногами — он здесь, чтоб собрать свою дань.

Он требует с нас наши души. Привычно деля их от тел. Что создали мы — он разрушит — он сделать давно так хотел.

Будь грешник, иль праведный малый — ему будет, в общем, плевать. Собрав урожай небывалый, с богами уйдет пировать.

Оставив лишь малое племя покорных и глупых людей, чтоб те размножались все время и в страхе растили детей.

« Подлинно, ч еловек ж ивет п одобно призраку; н апрасно о н с уетится, соби рает и н е з нает, к ому д останется т о».

Псалтырь, Псалом 38:7.

Рукотворный мир был скучен. Все здесь было учтено вплоть до последнего комарика, отродившегося из головастой куколки на мелководье центрального озера. Сидя на холодном валуне и глядя на неподвижный поплавок, я подозревал, что даже поклевка тут строго регламентирована, поскольку больше двух рыбок в день, обычно карасей, мне поймать не удавалось. Чтобы скрасить тоскливые часы, я занимался бумагомаранием. Хоть это было и довольно дорогим удовольствием, но я выписывал свои каракули настоящим карандашом в настоящем бумажном блокноте. Сейчас я как раз в порыве одухотворенного созерцания собирался изложить собственные мысли о бесконечности, но по склону декоративного берега посыпались камешки, отвлекая меня от высших сфер — кто-то легко бежал к кромке воды. Наконец ветви ивы расступились, и рядом со мной оказался слегка запыхавшийся оператор из штаба флота. Я хорошо знал его и кивнул в ответ на приветствие.

— Сегодня, должно быть, теплая вода... — скорее сам себе сказал он, стягивая одежду. Глядя на него, я усмехнулся, и принялся черкать в блокноте следующее.

"Совершенно обнаженный, он осторожно подошел к слегка волнующемуся прибою и грациозно потрогал воду кончиками пальцев ног. В этом мальчике было столько трогательного, что греховные мысли невольно засоряли сознание. Он передернул плечиками и зашел в воду по бедра. Замерев на мгновение, он решительно окунулся, тут же вынырнув, подняв лавину брызг, смеясь и разбрасывая воду во все стороны".

Записывая эти слова, я внимательно поглядывал на Вэнса — именно так звали купальщика. Вэнс, в свою очередь, сознательно не собирался стесняться меня, откровенно демонстрируя свое стройное тело.

— Бьюсь об заклад, — сказал он, выходя на берег, — вы написали кучу непристойностей.

Я не ответил, а, подождав, когда он приблизится к своей одежонке, ловко схватил его за голень и потянул к себе со словами:

— А ну-ка иди ко мне, мое сокровище...

Было похоже, что он действительно испугался. Мальчик вырвался и, отскочив на безопасное расстояние, покрутил пальцем у виска:

— Боюсь, мистер, вы начитались Петрония.

— Эх, — я опустился на траву и добавил, мечтательно прикрыв немного влажные глаза, — что ты знаешь о настоящем наслаждении...

Вэнс тем временем оделся и, заинтересованный, подсел ко мне: