Ридли устало покачал головой и затянулся сигарой.

- И почему, во имя Господа, преподобный, ты считаешь, что я могу знать хоть что-нибудь об этой Салли Траслоу?

- Потому что она сбежала в Ричмонд. К тебе. Я это знаю, - Старбак ничего подобного не знал, но Дятел Бёрд под его напором признался, что дал Салли адрес брата Ридли в Ричмонде.

- Она не приходила ко мне, преподобный, - заявил Ридли. - А если бы и пришла? Какая разница?

Старбак не имел ответа на этот вопрос. Он просто стоял с глупым и неуверенным видом между отогнутыми краями палатки Ридли. Тот выпустил огромный плевок под ноги Старбаку.

- Интересно, преподобный, скажи-ка мне. А кто для тебя Салли?

- Никто.

- Так какого чёрта ты беспокоишь меня в это чертово раннее утро?

- Потому что хочу знать.

- Или ее папочка хочет знать? - спросил Ридли, впервые выказывая признаки обеспокоенности. Старбак покачал головой, и Ридли рассмеялся. - А ты чуешь течную суку, преподобный?

- Нет!

- Но так и есть, преподобный, так и есть. Я знаю и даже скажу тебе, что с этим делать. Иди в таверну Грили на Мейн-стрит и заплати высокой девке у стойки десять баксов. Она, конечно, уродливая корова, но вылечит твой недуг. У тебя осталось десять баксов из тех пятидесяти, что ты у меня забрал?

Старбак ничего не ответил, и Ридли покачал головой, будто сомневаясь в наличии у северянина здравого смысла.

- Я не видел Салли много недель. Много недель. Она вышла замуж, как я слышал, и это положило конец нашим отношениям. Это не значит, что я хорошо ее знал, понятно тебе? - он подчеркнул этот вопрос, ткнув концом сигары в сторону Старбака.

Старбак недоумевал, чего он хотел добиться этой ссорой. Признания от Ридли? Адрес, по которому можно было найти Салли? Он выставил себя дураком и выдал Ридли свое слабое место. Теперь он попытался выпутаться из такого неуклюжего начала этого столкновения.

- Надеюсь, ты мне не солгал, Ридли.

- Ох, преподобный, да ты ничего не понял. Возьмем, для начала, хорошие манеры. Хочешь обвинить меня во лжи? Тогда делай это со шпагой в руке или с пистолетом. Не возражаю встретиться с тобой на дуэли, преподобный, но будь я проклят, если буду сидеть здесь и слушать твое чертово нытье и брюзжание, не выпив и кружки кофе. Сделай одолжение, попроси моего сукиного сына слугу принести кофе, когда будешь выходить. Эй, Мокси! Можешь войти. Мы с преподобным завершили наши утренние молитвы, - Ридли взглянул на Старбака и мотнул головой в коротком прощании. - А теперь иди, парень.

Старбак ушел. Когда он шагал обратно мимо рядов палаток, то услышал издевательский взрыв смеха со стороны Ридли и Мокси и зажмурился от этих звуков. Боже мой, подумал он, но он же только что выставил себя на посмешище. Просто полным идиотом. И ради чего? Ради дочери убийцы, которой просто посчастливилось родиться красивой. Он пошел прочь, потерпев поражение и безутешный.

Глава восьмая

Небо на заре в День независимости было ясным. День обещал быть жарким, но с холмов дул благословенный ветерок, а немногочисленные легкие облака парили высоко и вскоре рассеялись.

Утром солдаты Легиона чистили форму с помощью щеток, полосок для пуговиц [11], ваксы и мыла, пока их шерстяные сюртуки и панталоны, кожаные ботинки и вязаные ремни не стали настолько безупречными, насколько этого можно было добиться, честно приложив усилия.

Они натерли ваксой свои кожаные патронташи, начистили фляги, отстирали заплечные мешки и попытались разгладить укрепленные картоном тульи и козырьки своих кепок.

Они отполировали пряжки ремней и кокарды, а потом натерли маслом ореховые приклады винтовок, пока дерево не засияло. В одиннадцать, в предвкушении появления девушек, которые в это время собирались рядом с Семью Источниками, роты встали в строй в полном обмундировании.

Пятьдесят кавалеристов составляли еще одну роту, выстроившуюся впереди остальных, а две пушки, которые вытащили из колеи, проделанной их колесами в высокой траве, и прикрепили к передкам, участвовали в параде вместе со знаменами полка позади Легиона.

Полковник ждал в Семи Источниках, предоставив на время командование майору Пелэму. В пять минут двенадцатого Пелэм отдал Легиону команды "смирно", "к ноге", "примкнуть штыки", "на плечо".

В параде участвовали восемьсот семьдесят два человека. Это был не весь Легион - рекрутов-новичков, которые не успели усвоить строевое мастерство, послали в Семь Источников раньше, одни занимались приколачиванием красного сукна к церковным скамьям, а другие помогали готовить общий ужин.

На лужайке с южной стороны воздвигли два огромных шатра, где посетители могли укрыться от солнца, а кухня расположилась неподалеку от конюшни, там истекающие потом повара, которых временно откомандировали из Легиона, жарили целиком туши пары бычков и шести свиней.

Городские дамы пожертвовали несколько баков с бобами, миски с салатом, подносы с кукурузными кексами и бочонки с сушеными персиками. Еще там был кукурузный хлеб, сладкая ветчина, копченая индейка и оленина, копченая говядина с яблочным соусом, маринованные огурцы, а для детей - подносы с посыпанными сахаром пончиками.

Для трезвенников приготовили лимонад и воду из лучшего колодца Семи Источников, а для остальных стояли бочонки с элем и крепким сидром из погреба таверны Грили.

В доме предлагалось вино, но судя по предыдущему опыту подобных мероприятий, лишь горстка местных жителей заинтересуется подобными утонченными напитками.

Обильное угощение и изысканное убранство были привычны для Семи Источников в День независимости, но в этом году Вашингтон Фалконер, дабы продемонстрировать всем, что именно Конфедерация является истинным наследником революционного духа Америки, превзошел самого себя.

В восемь минут двенадцатого старшина Проктор приказал Легиону выдвигаться, оркестр под предводительством капельмейстера Августа Литтла заиграл "Дикси", и полсотни кавалеристов вывели Легион с поля.

Они ехали с саблями наголо, а роты шагали с примкнутыми штыками. Городок опустел - весь люд собрался у Семи Источников, но солдаты с развернутыми знаменами промаршировали мимо здания администрации с вывешенным флагом, мимо галантерейного магазинчика Спарроу, в чьем окне из восьми огромных листов стекла, привезенных лишь год назад из Ричмонда, отразились марширующие роты, позволив пехотинцам вдоволь налюбоваться своими слегка размытыми фигурами.

Шум на марше вышел преизрядный - не столько из-за разговоров, сколько из-за непривычки солдат к переноске полного обмундирования. Фляги бренчали, сталкиваясь со штыками, жестяные кружки, подвешенные к ранцам, стучали, ударяясь о патронташи.

Первыми наблюдателями, которые поджидали колонну у белых ворот поместья, были в основном дети. Вооружившись бумажными флажками Конфедерации, они бегали вдоль колонны, маршировавшей под дубовой аллеей, ведущей от Росскилл-роуд прямо к главным воротам Семи Источников.

Легион не стал маршировать до самого дома, а вместо этого свернул с дороги в проем, сделанный в изгороди против змей за леском, обогнул дом и подошел к окаймленной флагами южной лужайке между двумя рядами наблюдателей, которых становилось всё больше, они аплодировали прекрасно выглядящим войскам,

Кавалерия, придерживающая возбужденных лошадей, чтобы они высоко поднимали ноги, выглядела особенно благородно, когда прогарцевала мимо трибуны, на которой председательствовал Вашингтон Фалконер вместе с политиком, до отделения заседавшем в Конгрессе США.

Рядом с Фалконером и бывшим конгрессменом находились преподобный Мосс, судья Балстроуд и девяностосемилетний полковник Роланд Пеникрейк, служивший лейтенантом в армии Джорджа Вашингтона при Йорктауне.

- Я не возражаю, если он начнет вспоминать про Йорктаун, - сказал Вашингтон Фалконер капитану Итану Ридли, выполнявшему в День независимости роль сопровождающего полковника адъютанта, - но надеюсь, он не станет вспоминать о нем слишком детально.