— Каков тогда твой ответ? — спросил Очалл.
— Мы с тобой, верховный советник, в сопровождении дворян, которые поддерживают наше правое дело, отправимся в Лом. Не угрожая, а выдвигая требование, которое не оспорит никто.
Юноша наблюдал, осмелится ли Очалл возразить. Но верховный советник как будто был готов к такому вызову.
— Ты отправляешься прямо в логово врага, верховное могущество. Но храбрость — привилегия истинного императора, а если тебя будет окружать верная стража, тайно к тебе не подберутся. И не посмеют открыто оспаривать права Каскара. Когда ты хочешь отправиться?
— Немедленно, как только всё будет готово, — Рамсей не сомневался, что у Очалла есть свои сторонники, которые исполнят любой его приказ. Но сам он получит передышку… Для чего? Он не знал. Единственное утешение — Очалл поедет с ним, и видение тумана и огня, надвигающихся на город, не осуществится.
Флаер, который унёс их из резиденции Каскара, был больше и роскошнее предыдущих. В нём имелось несколько кают с различными приспособлениями. Рамсей заметил, садясь, что на флаере торопливо нарисовали герб — свирепую птицу, которую он видел на панелях дворца. Верные люди как будто стремились, чтобы его появление соответствовало его рангу, чтобы были представлены все символы законного правителя.
«Площадь Провозглашения?» Так как Очалл не пожелал сесть на мягкие подушки места, предложенного ему Рамсеем, то теперь верховному советнику приходилось вставать и нагибаться, чтобы задать вопрос со своего более низкого и твёрдого сидения.
Рамсей, довольный, что решил одну из своих проблем, кивнул. Его до этого беспокоило, что он появится во дворце Лома незаметно для горожан. Но приземление на «Площади Провозглашения» открыто заявит о наследнике престола, что должно удовлетворить большинство поборников гласности.
Согласившись с Очаллом, юноша, очевидно, остался предоставленный самому себе, потому что верховный советник сел, закрыл глаза и явно не хотел разговаривать. Рамсей тоже закрыл глаза. Что они ему говорили, эти непостижимые Просвещённые? Видеть сны? Но он так и не научился вызывать сны по своей воле.
Он стал вспоминать подробности своей встречи с Эдайс, вспомнил, как мелькали сё руки, перекладывая карты, как коснулись последних, предсказывающих его судьбу. Судьба — да, и Страх, и Сны… и лишь слабое обещание Надежды в конце.
События развиваются слишком быстро, а он так мало знает. Как будто слепым участвуешь в сражении, в то время как те, с кем он сталкивается, обладают и зрением, и целью. У Рамсея была раньше только одна цель — спасти шкуру Рамсея Кимбла. Теперь им двигало стремление спасти город, может быть, целый народ. Его рот горько скривился. Что побудило его поддаться гневу, который вызвано небрежное объяснение по поводу нового оружия Очалла?
Он не знал расстояний между здешними городами, однако его удивила краткость перелёта. Наверное, Очалл приказал лететь на предельной скорости. Рамсей ещё пытался привести мысли в порядок, когда флаер уже начал спускаться по спирали.
Богато украшенные стены каюты были лишены окон. Рамсей сидел неподвижно. Они могут спуститься прямо в руки поджидающего врага. Очалл, казалось, прочёл его мысли; может, Рамсея выдала напряжённая поза. Верховный советник сказал:
— Похоже, провода для разговоров не передают сообщения в Видин, но мы разрешение на посадку запросили открыто, верховное могущество, — голос Очалла прозвучал сардонически. — Будь уверен, Лом знает, кто прибывает — открыто, как ему и подобает, прибывает законный властитель, а не захватчик.
Рамсей не нашёл в этом большого утешения. Но он избрал роль и не позволит, чтобы верховный советник видел, как он от неё уклоняется.
— Правильно сделано, — заметил он.
— Мы садимся на площади Четырёх Героев, — продолжал Очалл. — Тут нет посадочной площадки, но для нас расчистят необходимое место. Отсюда тебе останется только открыто взойти на Место Верховных Знамён и показать себя всем…
Рамсею показалось, что он уловил странный взгляд в своём направлении. Не намекает ли верховный советник, что таким образом он совершит действие, которое раз и навсегда сделает его императором Улада?
Флаер коснулся земли, корпус перестал дрожать. Рамсей расстегнул ремень безопасности. Он с радостью отметил, что руки у него не дрожат. Ведь он уже прошёл через подобное испытание, когда вышел из флаера на крыше дворца в Видине.
Юноша встал. Его сопровождающие двинулись к выходу. Первыми вышли стражники, теперь под командованием Джасума. Стражники вытянулись на мощёной площадке внизу, образовав коридор, через который предстояло пройти Рамсею-Каскару.
Он неторопливо спустился. Они действительно сели в самом центре Лома. Со всех сторон часто, как деревья вокруг жилища Просвещённых в Роще, теснились высокие здания. Стены из ржаво-красного и тускло-серого камня увешивали яркие вымпелы и полоски ткани. Вымпелы, длинные, как ленты, шевелились на ветру.
Прямо перед ним возвышалась пирамида из красного камня. Рамсей уже знал, что такие сооружения остались от легендарного Великого Мира. Вершина усечённой пирамиды напоминала треугольную платформу. По краям платформы стояли шесть прочных столбов, на которых развевались пять флагов. Шестой столб был лишён флага. На платформу вёл пролёт ступеней, старинных, истоптанных. Место Флагов выглядело существующим уже многие столетия, оно, вероятно, было древнее самого Лома. Среди всех этих разукрашенных зданий пирамида казалась странно обнажённой.
Рамсей неторопливо поставил ногу в углубление первой ступеньки. Хотя он не смотрел по сторонам — им овладело ощущение, что он точно знает, как бы поступил в таком случае Каскар, император Улада, — Рамсей понял, что улицы Лома не пустынны. Вокруг собралась огромная толпа. Никто из прилетевших с ним из Видина не последовал за ним. Вероятно, только верховное могущество (какие же у них неуклюжие титулы) имеет право взойти на пирамиду.
Шум внизу перешёл в рёв. Рамсей продолжал подниматься. Каждый шаг он делал аккуратно и неторопливо, не смотря ни направо, ни налево. Толпа внизу, быть может, уже приготовилась растерзать его. Капля пота выступила у него на лбу под линией чёрных волос, поползла по щеке. Но юноша сохранял бесстрастное выражение и продолжал подниматься.
Вот он достиг вершины. Справа от него оказался столб с жёлтым флагом, геометрически точно перечёркнутым ярко-зелёным крестом. Слева стоял столб без знамени.
Так же неторопливо, как поднимался, Рамсей повернулся и посмотрел на город, которым собирался править Каскар. Голова его была обнажена, только на лбу поблескивало серебряное кольцо. Ни капюшон, ни маска больше не скрывали его лицо. Он стоял, слегка расставив ноги, положив руку на рукоять церемониального меча, и смотрел вниз и вдаль.
Увидел он море лиц, повёрнутых в его направлении. Даже окна соседних зданий заполняли люди, и все смотрели на него. Все эти взгляды произвели на Рамсея впечатление удара, однако он знал, что должен стоять бесстрастно и выдерживать их.
Теперь все кричали, и он различал в этом громе, отразившемся от стен зданий, своё заимствованное имя:
— Каскар! Каскар!
Потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что в этом крике нет угрозы. Удивление — да. Если при дворе Каскара и не любили, город не разделял такого отношения. И когда он поднял руку, принимая приветствия, то подумал, что верные ему люди есть не только в Видине. Приветственный рёв достиг даже стен отдалённого дворца.
Кто-то другой поднимался по изношенным ступеням. Рамсей увидел человека в короткой, очень яркой одежде, с изображением свирепой птицы Улада на груди. Этот человек нёс на плече рог, такой большой, что ему приходилось ступать острожно, чтобы сохранить равновесие. За ним последовал ещё один, одетый так же и тоже с рогом; этот второй только что вышел из рядов стражи, собираясь подниматься.
Когда двое трубачей достигли вершины пирамиды, Рамсей слегка отступил. Они поклонились ему, развернулись, упёрлись раструбами своих инструментов в древний камень и поднесли роги ко рту.
